Молли не настаивала. Не хочет говорить, не надо. За поворотом реки стоял обросший мхом деревянный мост. За мостом дорога стала пошире и поровнее – ферма близко. Справа расстилались поля, где паслось стадо. Провинция будто обезлюдела. Молли совсем было предалась романтическим мечтам, но внезапно из-за деревьев появились двое вооруженных всадников.

– Хо! – крикнул Боб и натянул вожжи.

– Да это ж старый Боб и мисс вместе с ним, – узнал один из людей.

– Фу, только кобылу перепугали, – буркнул Боб, сдержав, из уважения к дочке хозяина, словечко, готовое слететь с языка.

Вечерело. Сплошной темной массой тянулись по сторонам дороги густые леса. У следующего поворота дорогу вновь преградил вооруженный дозор.

– Гляди внимательней, Боб, – предупредил один из часовых, – твоя кобылка напорется где-нибудь на проволоку…

– Разберется, – парировал Боб. – Не дурней тебя.

И действительно, вскоре появились проволочные заграждения. Часовые, узнав Боба, пропустили экипаж.

– Дедушка Боб, вы тут к войне готовитесь, да?

– Ох, не знаю, мисс. Такой порядок нынче: часовые, проволока, глядишь, скоро пушки приволокут. С хозяина станется…

По праву старого приятеля Боб мог себе позволить такой тон, говоря об отце девушки. Вдали послышался шум, замелькали огни, будто сотни светляков реяли в темноте. И опять застава.

Огни превратились в мелькающие там и тут факелы. Стройка шла к завершению. Переговаривались рабочие, звенели кирки. Работа на стройке не прекращалась и ночью. И со всех сторон стояла вооруженная охрана.

– Отец! – крикнула Молли, увидев высокого всадника, медленно ехавшего возле насыпи. Старый возница сделал знак одному из рабочих, тот подошел к всаднику и что-то сказал ему, показывая на экипаж.

Ровер тронул поводья и медленно поехал навстречу. Высокий широкоплечий человек с густыми нависающими бровями и окладистой бородой, Ровер имел величественный вид. Он словно являл собой образ этой дикой, первозданной земли, был частью ее, как старое могучее дерево или базальтовый колосс. В свои семьдесят пять лет он держался в седле очень прямо, легко придерживая повод одной рукой.

«Он похудел, – отметила про себя Молли, – и стал печальный какой-то… «

– Вот так сюрприз! – произнес Ровер и спрыгнул с коня.

Молли бросилась на шею отцу. Работа приостановилась: люди подходили поздороваться с дочкой хозяина.

– Боб, вези Молли домой, – распорядился Ровер.

– Отец, а ты?

– Я до утра задержусь. А потом поговорим, – и Ровер поехал к плотине.

Молли охватило предчувствие надвигающейся беды: охрана с оружием, проволочные заборы… Не к добру это.

На ферму приехали совсем поздно. Вдалеке мерцали огни Фолкстона. Подъехав к воротам, возница крикнул:

– Эй, шевелитесь там, мисс Ровер едет!

Во дворе их, похоже, не ждали. Послышалась крепкая брань.

– В чем дело, Боб? – настороженно спросила девушка.

– Да уже собак спустили, а теперь снова привязывай…

Молли подумала, что в здешних краях никогда не было и речи о воровстве. Испокон веков никто тут не грабил. И вот – собаки… В памяти возникли слова молодого Тигра: «Не надо ехать в Фолкстон, лучше вернуться обратно». Видимо, преступник знал, о чем говорил.

Экипаж въехал во двор под приветственные возгласы вооруженных ковбоев и громкий лай целой своры собак.

Молли проснулась поздно. После стольких приключений наконец удалось отоспаться в уюте и безопасности. Войдя в гостиную, она увидела отца. Тот стоял на крыльце в окружении горячо споривших людей. Голоса становились все громче.

Вокруг Ровера теснились хриплоголосые, диковатого вида фолкстонские фермеры. Ровер равнодушно курил, будто предмет спора его вовсе не касался.

– Мы пришли в последний раз, Джек! – орал громадный детина с толстым носом и головой, которую, казалось, неумело вытесал из цельного куска базальта неопытный камнетес. Детина сжимал пудовые кулачищи. – Дальше будем разговаривать по-другому!

– Разговора еще не было, – бесстрастно произнес Ровер. – Пока я только выслушиваю ваши вопли.

– Ага, значит, крови хочешь? Мы ведь до последнего человека будем стоять. Знаем, знаем, от тебя всего можно дождаться, но крепкому стаду и волк не страшен!

– Я, наверное, очень испугался. Особенно тебя, Алан. А еще пуще твоих дружков, – Ровер говорил с таким пренебрежением в голосе, что большеголовый судорожно потянулся к кобуре.

Выступил высокий худощавый человек с длинными усами и с серебряной шерифской звездой на груди.

– Моя очередь сказать, Джек, – начал он спокойно, но твердо. – Твоя плотина никому не нужна. В здешних краях мы сами решаем, что нам нужно. Люди не хотят никакой плотины. Все пастбища в низовьях пересохнут, придется отсюда переселяться…

– А с Востока налетят сборщики налогов! – возбужденно проговорил ковбой по имени Хайрон, весь нос которого был усыпан веснушками. – Цены на скот пойдут вниз, потому что всяких дорог тут понастроят…

– Главное – пастбища! – поддержал Алан. – Ты что думаешь, мы тебе позволим губить наши земли?

– А я как-никак шериф, – заявил седой. – Меня затем и поставили, чтобы я обеспечивал законность и порядок.

Ровер спокойно слушал, покуривая свою сигару, будто не вооруженная толпа окружала его, а рой надоедливых мух.

– Значит, ты, Хоулд, – шериф? – медленно произнес фермер и стряхнул пепел. – Хорошо, что напомнил. А то я бы и забыл.

– Ты на что намекаешь?

– Шериф, насколько мне известно, обязан •защищать справедливость. И собственность. Не допускать применения силы. А эти люди плевать хотели на закон и собираются силой уничтожить мою собственность, то есть плотину. И во главе этих людей шериф! Потому нелишне, конечно, разок-другой напомнить всем, кто ты такой, чтоб за бандита не приняли, а?

Хоулд в немой ярости глядел на Ровера. На выручку тотчас подоспел Алан.

– Шериф исполняет свой долг! Строишь свою плотину – строй на здоровье. Но ее быть не должно. Так что берегись, Ровер, будет тебе за это!

– Все равно буду строить, Алан. Хотите силой мне помешать, пожалуйста. Я готов.

– Но пастбища?! – закричал Хайрон. – Мы же не будем сидеть сложа руки да глядеть, как они высыхают! А потом коров будем резать, да?

– В нижнем течении полно земли. Когда построим плотину, можно устраивать заливные луга где угодно. Называется искусственное орошение, слыхали? И прибыль получим, потому что будет железная дорога и сюда смогут приезжать закупщики скота. Каждый акр земли будет стоить вдвое! Вы что, сами не сообразите?

– Не надо нам ничего! К черту плотину! Сто лет жили без плотины и дальше будем!..

Крича и размахивая руками, фолкстонцы все теснее обступали Ровера. Седоволосый гигант, опустив руки на два револьвера у пояса, равнодушно поглядывал поверх голов. Молли стало страшно.

Но шериф Хоулд снова заговорил, и разгоряченная толпа чуть угомонилась.

– Мы тебя хорошо знаем, Джек. Ты ненормальный и к тому же упрямый, как мул. Раньше мы тебя любили, потому что ты с нами считался. А зачем тебе сейчас с нами воевать?

– Затем, что у Фолкстона должно быть будущее. Город будет расти, если построим плотину. С нее все начнется.

Алан сквозь зубы выругался.

– Пеняй на себя, Ровер!

Раздосадованные фермеры пошли прочь со двора, с ненавистью глядя на сидящих там и сям вооруженных людей Ровера.

Увидев дочь в гостиной, Ровер удивился.

– Ты давно тут сидишь?

– Я все слышала, папа…

– Гм… Они странные ребята. Трудно до них доходит. Но другого пути нет.

– И что же теперь?

– Наверное, – пожал плечами Ровер, – сделают все, чтобы мне помешать.

– Опять пальба?

– Очень возможно, Молли, – согласился отец. – Жаль, что никакого благородства от них не дождешься. Местные дикари давным-давно выродились, а остались… Прогресс, дочь, всегда борьба. Дикарь кидается с кинжалом на все, потому что пользы в новом видеть не умеет.