Но нельзя сказать, чтобы у Борис Борисыча не было никакого занятия. Он приобрел пишущую машинку, научился печатать и часа полтора-два в день печатает анонимные письма или заявления в пяти, а то и в десяти экземплярах. Первый экземпляр, самый четкий, как правило, он посылает в Центральный Комитет; второй – в редакцию «Правды»; остальные – в прокуратуру, в милицию, даже в святейший синод – в зависимости от затронутого вопроса. Когда он печатает на машинке, он волнуется, шевелит губами, подбирая особенно бичующие слова. Потом, заклеив конверты и надписав адреса, ложится на диван и приказывает жене немедленно вызвать врача.
…Так было и на этот раз. Борис Борисыч просидел за машинкой почти три часа. Для разгона он написал о бездушном отношении к пассажирам со стороны городского транспорта. Его, человека с травмированной психикой, прищемили в дверях метро! Он нарочно вернулся на ту станцию, где его прищемили, узнал фамилию начальника станции.
«…Этакая краснощекая девица с перманентом и маникюром, которая больше думает о кавалерах, чем о подвергающихся смертельной опасности пассажирах – советских гражданах!!»
Затем написал о театре в десяти экземплярах, из коих один направил в газету «Советская культура», другой в Министерство культуры, остальные – по инстанциям.
«Вместо того чтобы показывать повсеместно нечто бодрое и заряжающее, вроде «Свадьбы в Малиновке», зрителя – советского гражданина!! – заставляют в течение многих часов смотреть сплошные убийства и называют это «Гамлетом». Куда смотрит Министерство культуры?!»
И, наконец, обрушился на редакторов газет и журналов. Тут уже понадобилось переменить три закладки, по пять экземпляров каждая.
«В редакциях упомянутых журналов и газет царит круговая порука, шайка-лейка и своя бражка!! Кого печатают? Смешно сказать, таких писателей, в кавычках, как Иванов, Петров, Рубцов и даже… Ватрухину, для коей единственное место – коммунальная кухня! Редакторы, эти типичные ставленники, упорно отвергают мои «Записки бывалого человека», тогда как именно в них раскрывается все многообразие, а также вскрываются безобразия, с которыми мы обязаны бороться, а не замазывать».
Запечатав тридцать пять конвертов, он лег на диван и потребовал врача.
К вечеру пришел врач. Новый, незнакомый, совсем молодая девушка с очень озабоченным лицом. Может быть, это был ее первый вызов к больному.
– Это вы – больная Знаменоско? – сразу же спрашивает врач, как только жена Борис Борисыча открыла дверь. – Что же вы сами открываете? Немедленно в постель! У вас синюшная бледность, а что нервы не в порядке, я это вижу с первого взгляда.
– Доктор, это не я – больная, – шепчет жена Борис Борисыча. – Это…
Молодой врач смущен своей поспешностью и первой ошибкой. Ведь в карточке сказано – мужчина. Врачу на глаза попадается худенький подросток с лиловыми тенями под глазами и недоверчивым взглядом. Врач забывает о возрасте, так хочется поскорее исправить ошибку.
– Я понимаю, ребенок…
– Нет, не ребенок, – жена Борис Борисыча настойчиво тянет врача в комнату.
– Так, так, я вижу, больна эта старушка? Но ведь она едва держится на ногах! – Тут молодой врач вспоминает, что в некоторых случаях нужно проявить властность. – Послушайте, гражданин! Вы же кровь с молоком, единственный здоровый человек в квартире! Что же вы лежите на диване? Помогите мне перенести бабусю…
Борис Борисыч медленно подымается с дивана и смотрит на врача зловещим взглядом. Домашние замирают.
– Это я-то к… к… кровь с молоком? Я – здоровый? Да знаешь ли ты, со… со… сопливая девчонка, что я за свои слова и поступки не отвеч… ч… чаю!
У врача горели щеки и глаза были полны слез, когда жена Борис Борисыча, стоя на площадке лестницы, говорила, сама чуть не плача:
– Доктор, уж вы не обижайтесь, вы извините! Вы в первый раз, а все буквально знают, что он психически неуравновешенный. Он… Ах, да что говорить!
А Борис Борисыч выпил для куражу коньяку и с новым приливом энергии уселся за машинку. Печатал он долго, сообщал в Центральный Комитет, в редакцию «Правды» и в Министерство здравоохранения об издевательском, нечутком, граничащем с вредительством отношении врача Пташкиной А. В. к нему, честному гражданину с травмированной психикой, с абсолютно расстроенной седалищно-нервной…
– А, черт! Подвернулось выражение дурехи Настасьи, придется вставлять новую закладку. – Борис Борисыч с треском крутит валик машинки – как никак в высокие инстанции. С помарками неудобно!
