Сталин не в счёт. Он и не иудей, и он не "сцепится" – он истреблял всех, кто оказался на его пути, всех до единого. Они все для него были чужие, что, в общем-то, являлось правдой. России национальной, народной все они были чужие истые кровососы. Масоны от революции.
Главный масон от революции, Ленин (убеждённый истребитель всего русского) скончался 21 января 1924 года.
Бухарин вспоминал в годовщину смерти диктатора:
"Когда я вбежал в комнату Ильича, заставленную лекарствами, полную докторов, – Ильич делал последний вздох. Его лицо откинулось назад, страшно побледнело, раздался хрип, рука повисла. Ильича, Ильича не стало".
Смерть Ленина, как и его останки, была превращена в огромное политическое предприятие. Каждый день возносил главного октябрьского вождя выше и выше, рождая в окружающих богоподобные чувства.
Сталин применит знаменитую тактику уничтожения соперников по частям. В год смерти Ленина каждый из них был слишком велик для Сталина. Без опаски смертельно подавиться он не мог проглотить ни одного из них.
Сталин собьёт всех в одну кучу, и общим навалом одолеет Троцкого. Сталин вычистит его из партии, а погодя и из жизни вместе с его приверженцами. Затем Сталин собьёт новую группу – и расправится с Зиновьевым и Каменевым. А уже после в одиночку добьёт Пятакова, Радека, Бухарина, Рыкова и др.- это для него будет вроде забавы…
Через 14 лет после смерти Ленина в партии не останется ни одного деятеля, способного даже в чём-то самом ничтожном соперничать со Сталиным.
Уход Ленина в небытие будет сопровождать ожесточённая борьба по национальному вопросу – с русским "великодежавным шовинизмом".
Орджоникидзе, как представитель центра, поведёт себя в Грузии резко, не позволяя местной власти перечить требованиям центра. В одном из споров он кому-то из местных партийных царьков съездит по физиономии. Это потрясёт Ленина, столь безобразно крутого в расправах с русским народом и церковью, а тут вдруг такого чувствительного на затрещину Орджоникидзе.
Ленин тускнеющим оком усмотрел в этом "русский великодержавный шовинизм", которому надо как можно скорей и основательней повыдергать зубы, приблизительно так выразится он.
Что Ленин под урез своей жизни не верил Сталину, сомнений не вызывает, что Ленин хотел ссадить Сталина с его "поднебесных" должностей, тоже не вызывает сомнений (это его, Ленина, слова: "Сталин заключит гнилой компромисс и обманет"). В последние месяцы Ленин старался сделать как можно больше для ослабления Сталина.
Совсем не удивительно, что именно национальный вопрос становится узловым в последние месяцы сознательной жизни Ленина и что он явился причиной столь непримиримо-резкого размежевания в самой верхушке партии.
Сталин занял прорусскую позицию, не выраженную, не выпяченную, но Ленин её сразу уловил своим острым нюхом искушённого политика-интернационалиста. Ленин оказался потрясён не только изменой Сталина, как он считал, лично ему, Ленину (тот самый "гнилой компромисс" был заключён в апреле 1922 года, перед самым закрытием XI съезда партии, когда Ленин вопреки воли большинства, которое склонялось к кандидатуре самостоятельного и умного работника РКП(б) Ивана Никитича Смирнова (1899-1936), протолкнул на пост генерального секретаря Сталина; в ту ночь Ленин проговорил со Сталиным почти до утра). Ленин был потрясён возможностью перехода партии на национальные позиции – это было для умирающего вождя жизненной катастрофой (и впрямь лучше было умереть). Всю жизнь он воспитывал партию в интернационально-безродном духе, всю жизнь бредил красной республикой с мировым правительством во главе, под неё соглашался оставить от русских одну десятую часть, остальных принести в жертву возвышенной цели.
Троцкий прямо говорит, имея в виду Сталина, что командной позицией в 1922-1923 годах завладели "национал-социалистические чиновники" [113]. Лев Давидович горел страстью разделаться с ними, понимая в душе, что сила всё же останется не за ним, а за ними. Об этом свидетельствует вскольз брошенное замечание: "Насколько прочна была бы эта победа (его, Троцкого. – Ю.В.), вопрос другой". Властно брали своё национальная сущность народа, необходмость его выживания, требование отказа от национального подавления и исчезновения, которые столь разыгрались при безродной власти Ленина, да вряд ли и безродной, уж очень она косила под революционное еврейство, как и пальцы, засунутые Лениным по привычке в проймы жилета…
Вообще теоретическая разница между Лениным и Троцким после семнадцатого года, несмотря на все ухищрения социалистических схоластов её доказатъ, в главном, установочном неразличима. Оба эти героя диктатуры пролетариата составляли в делах и взглядах на настоящее и будуще единое целое.
Сталин нёс, кроме заряда марксизма, и чисто немарксистское понимание национальной природы человечества. Сталин не сразу становится национал-коммунистом. Пока эти идеи только бродят в нём, не определяют его политику. Поэтому Сталин укрепляет федерацию народов России, которая уже сама по себе с неизбежностью предполагает распад России. Ленин и Троцкий означали национальный крах России, и, в общем, крах состоялся.
Национальный вопрос как проклятие встаёт у изголовья теряющего память Ленина. Это не случайный поворот событий. Внезапное возникновение национального вопроса имеет исторический и провиденциальный смысл. Нация отказалась умирать и перерождаться в безродную космополитическую толпу – и она по-своему заявила о том. Весь смысл этого национального "сбоя" в партии тогда не был осмыслен его участниками до конца, но позже именно отказ от национальной природы приведёт, в конечном итоге, к краху безродную и безнациональную КПСС и всё социалистическое движение.
Катастрофа была неизбежна, она была заложена в самом учении, в коренном непонимании смысла национальных процессов в мире. То, что не хотело гибнуть, и не должно было гибнуть исторически. Процесс уничтожения наций от начала и до конца – искусственный, служащий корыстным целям сионизированного капитала.
ЛЕНИН, ЖЕЛАЯ СРАЗУ ПЕРЕПРЫГНУТЬ В БЕСКЛАССОВЫЙ МИР, ГДЕ ГОСУДАРСТВО БУДЕТ НЕ НУЖНО И ОТОМРЁТ, ОКАЗАЛСЯ ФАНТАСТОМ, ВЫДУМЩИКОМ И, КАК ТАКОВОЙ, ОБРЁК НАРОДЫ РОССИИ НА МУЧЕНИЯ, А РУССКИЙ – НА ВЫМИРАНИЕ И УТРАТУ СВОЕЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ ПОД УДАРАМИ БОЛЕЕ ОРГАНИЗОВАННЫХ НАРОДОВ И КАПИТАЛОВ.
Разумеется, он это сделал не сознательно, но нам от этого не легче.
Вся ленинская держава покоились на национальном основании, а он сего не замечал. Это национальное было раскрашено в красные цвета и покрывалось пятиконечными звёздами – и главный октябрьский вождь принимал это за настоящую новую Россию, но то была лишь оболочка, глубоко под ней билось русское сердце. Остановить его – означало убить Россию.
Создание единых экономических пространств пока отвечает экономическим интересам не человечества, а всего нескольких могучих капиталистических держав. Прочие же сотни государств, теряя свои национальные свойства, превращаются в обыкновеннейшие рабочие площадки – совершенно беззащитные как в культурном, так и военном отношениях народы с национальными прережитками. И в итоге воздействия массовой культуры (порождение всё тех же сверхдержав экономических гигантов) постепенно сходят с исторической сцены, пополняя уже не безработных каких-то стран, а гигантскую мировую толпу, имя которой безродная рабочая масса, рабочее стадо.
Управление такими массами людей чрезвычайно удобно, ибо лишённые национальных корней, они без труда поддаются любым иделогическим воздействиям, суевериям и вообще любому расколу, любому шантажу.
Национальная культура, родная история, родной язык и т.д. являются одним из самых сильных средств защиты национальных народов от порабощений.
Уничтожение, размывание, ослабление указанных составляющих ведёт к культурному, а затем и экономическому порабощению народа.
Империализм в образе главных, самых могущественных империалистческих государств превращает все страны вокруг в удобрение для развития и утверждения своей культуры (прежде всего языка – опаснейшего орудия захвата других стран), процветания своего народа.
