— Макс, — буркнул Дима, — успокойся! Наташа, как же ты на поезд села?
— Ну, как села, ехал он мимо, я и села. Он товарный был. Сначала медленно ехал. Я думала, заскочу, проеду немного, потом спрыгну. А он разгоняться начал…
— Клево, прямо боевик, жаль я с тобой не пошел, — вставил Олег.
— А дальше что? — спросил Дима.
— Дальше вышла, когда он остановился, — закончила свой рассказ Наташа.
«А если бы он вообще гнал себе до Гродно без остановок, что бы ты тогда делала?» — подумал Дима. Удивительно было то, что ее проступок скорее обрадовал его, чем огорчил: какой-то уж слишком примерной выглядела она до этого …безумства. Иначе такой поступок не назовешь!
Максим продолжил:
— Так, красавица, давай договоримся. Рацию не выключать, пока все в поле. Понимаешь? Это первое. На поезда без спроса не садиться, это второе. Раз уж подписалась играть с нами, будь добра быть членом команды, нам тут Жанны д’Арк нахер не сдались. На поезд она села! А то давайте: я сейчас на самолет сяду и в Катманду улечу, ты на поезд в Сморгонь, а Дима пешком в Шарм-Эль-Шейх — играть-то кто будет?
Жуткая картина полного разброда команды всех насмешила, напряжение разрядилось.
Дима с огромным облегчением вздохнул: казалось, конфликт неизбежен, но все благополучно разрешилось. Все как в жизни, хотя они всего лишь играют…
«Схватка» — такая же жизнь, даже более насыщенная событиями и эмоциями, чем рабочие будни. Ладно, Димины будни, где по плану «Перехват» случается погоняться за нетрезвыми водителями и мелкими уголовниками, а каково тем же офисным клеркам или студентам? Если бы не эта игра, разве рассекали бы они пространство ночи в поисках таинственных, заброшенных человеком мест? В «Схватке» можно приставать к прохожим с идиотскими вопросами, безудержно самовыражаться, дурачиться, словно малые дети, потому что игра все оправдывает — ведь это только игра.
Но как ни назови то, что происходит с участниками, ведь это происходит на самом деле, — так какая же это игра? А эти сборы, после ночных приключений: когда соперничество обостряется, страсти кипят, эмоции хлещут через край? Он-то не раз видел, насколько все это настоящее. И в чем тогда разница, где грань между жизнью и игрой? Ведь жизнь — та же игра: лидирует тот, кто лучше понимает правила, по которым ведется эта игра, тот, кто смелее, умнее, напористее. Тот, кто умеет обнаруживать, признавать и исправлять свои ошибки. Странно только, что если на финише в «Схватке» ты занимаешь определенное место, то в жизни — как не играй! — «приз» в финале уготован всем один и тот же…
*
«Дом прорицательницы. Внутрь не входить, стекла не бить. Сморгонь».
В Сморгони расспросили всех, кого только удалось, о прорицательнице. О ней никто здесь не слышал. Нет ни магазинов, ни парикмахерских с таким названием. Нет даже бабки-гадалки с таким прозвищем! Тыкались наугад, и все впустую, пока не пришла подсказка: «По пути из Залесья в Сморгонь обратите внимание на ночной магазин в деревне Бабкино».
— Твою мать! — выругался Максим.
Они бы заметили, без сомнения, этот «ночник», если бы въехали в Сморгонь, как другие команды, со стороны Залесья. Но из-за Наташи они подкатили с другой стороны.
Пятнадцать драгоценных минут потратили, чтобы добраться до деревни. На ободранной стене магазине висела розовая светящаяся вывеска «24h». Тусклый свет внутри. На окнах серые от пыли шторы. Они вошли и вдохнули ни с чем не сравнимый запах сельпо. «Мини-маркет» площадью в пятьдесят-шестьдесят квадратных метров торговал всем: от батона и молока до цветного телевизора. В углу за прилавком сидел «натуральный» деревенский мужик — агент организаторов.
— Карточка? — спросил он, безошибочно угадав участников игры.
Проверив документ, мужик сделал себе пометку, что команда «Максимусы» свое получила. Протянул им лощеный лист формата А4 со словами:
— То, что усложнит вам задачу в начале, упростит ее в конце.
Никто, разумеется, ничего не понял, но когда говорит агент, нужно внимательно слушать и запоминать, а разгадывать его иносказания можно и потом.
В центре листа была напечатан какой-то план — несколько улиц, дома. Одно здание отмечено крестиком и подписано снизу «Дом Прорицательницы». Некоторые улицы обозначены мелким рукописным шрифтом. Здешней топографии минчане не знали, у них не было карты Сморгони, чтобы сравнить и сопоставить ее с тем, что им вручил агент. Разве кто-то из местных, посмотрев загадочную схему, что-то подскажет.
Максим решил дать Наташе возможность реабилитироваться и протянул ей выданную распечатку:
— На, будешь хранительницей. Хоть какая-то польза от тебя будет.
Наташа еще раз всмотрелась в схему и молча сунула ее в задний карман штанов. Со стороны Залесья к магазину подъехали сразу два экипажа: «Квазимоды» и «Иксы».
«Максимусы» же направились в Сморгонь. Спидометр показывал девяносто километров в час.
— Слушай, а побыстрее нельзя? — спросил с заднего сиденья Максим. — Давайте нас еще «Квазимоды» обгонят для полного счастья.
Наташа втопила педаль газа… Когда стрелка уклонилась вправо на отметку сто восемьдесят, в салоне послышалось единогласное шуршание: начали вытягивать ремни безопасности. Дима пристегнулся быстро, только руку вправо протянул и слева от себя клацнул защелкой. Аня с Олегом извлекли ремни из щелей между сиденьями. Максим, который располагался на заднем сиденье по центру, между братом и его девушкой, тоже пошарил вокруг, но понял, что для него защита не предусмотрена. Дима обернулся к другу и с извиняющейся улыбкой произнес:
— Ремни спасают при ударах от двадцати до примерно ста двадцати километров в час. Если скорость выше, единственный способ остаться в живых — вылететь через лобовое стекло.
— Спасибо, успокоил, — с иронией парировал Максим. — Может быть, меня когда-нибудь и соскребут с асфальта, или там еще чего, но, клянусь, не раньше, чем мы выиграем эту игру.
Машина подскакивала на неровностях, но исправная подвеска не давала колесам оторваться от дороги. Включенные лампы дальнего света вместе с ближним ксеноном очень хорошо освещали пустынную дорогу. Наташа была уверена в себе: ее зоркий взгляд был устремлен далеко вперед, угол зрения сужен до предела. Она крепко держала руль обеими руками, твердо уперев локти в подлокотники.
Когда дорога начала вилять, Наташа сбросила до ста шестидесяти, затем до ста. Это самые опасные места на большой скорости: когда дорога словно обрывается на горке, а ты несешься болидом и не знаешь, куда асфальт уклонится после подъема. Это видно лишь с верхней точки, которую пролетаешь за секунды, и нет и доли мгновения, чтобы осознанно вписаться в неожиданный изгиб пути.
В Сморгони, около ночного клуба, увидели несколько такси — и сразу к ним. Наташа достала из заднего кармана пачку всяких счетов, каких-то записочек, мятых купюр. Из этой макулатуры она вычленила сложенный лист, который получила от Максима и протянула его Диме. Он, разворачивая схему, обратился к таксисту:
— Вы не подска… — и вдруг запнулся. На развернутом листе ничего не было, не считая каких-то серых разводов непонятного происхождения. Он перевернул его другой стороной — там лист был совершенно чист.
— Извините… — Дима отошел от водительского окна. Он показал лист Максиму и всем остальным.
— Это точно та бумажка? — уточнил у Наташи Олег.
— Та, — уверено за нее ответил Максим. Он не мог ошибаться: это тот самый плотный лощеный лист бумаги, на котором была схема. Капитан поворачивал лист и так, и эдак… Поелозил пальцем по серым пятнам на бумаге.
— Если бы это были чернила от струйного принтера, — начал рассуждать вслух Дима, — они бы размазались совсем по-другому, и скорее от влаги. А это, похоже, порошок от принтера лазерного.
— Ну, допустим, — пробубнил недовольный Максим. — Объясни тогда, почему он рассыпался на пылинки, этот твой порошок?
— А я знаю! — возбужденно воскликнула Аня. — У меня однажды было такое! Я печатала дома у себя курсовую, и раз — один лист застрял в принтере. Я позвала брата, он снял кожух и еле вытащил застрявший под барабаном лист. На нем было напечатано только полторы строчки. А когда я дотронулась до этих буковок, то чернила остались у меня на пальце, а с листа исчезли!