Кадур начал сыпать в огонь содержимое мешочков, свисавших с алого кушака. Курильницы зачадили, испустив струи маслянистого дыма, который начал обволакивать алтарь и самого колдуна. Брул закашлялся, но в промежутках между приступами кашля продолжал поливать Кадура отборной бранью. Больше не обращая внимания на пленника, лемуриец начал произносить заклинания, каждое слово которых было кощунством.
Не в силах больше сдерживаться, Кулл решил, что настал его час. Натянув капюшон поглубже, он вышел из-за колонны и, стараясь семенить, как остальные колдуны, направился к магической пентаграмме. Когда до нее оставалось не более нескольких метров, один из колдунов удивленно взглянул на атланта, дотронулся до плеча соседа и показал на приближающегося Кулла пальцем.
Решив, что скрываться больше незачем, Кулл одним движением скинул с себя омерзительное тряпье и, воздев двуручный меч, издал боевой клич, напоминающий рев тигра. Перемахнув одним прыжком оставшееся расстояние до адептов поганого змея, он обрушился на колдунов, сбив на лету одну из черных свечей.
Превратившись из человека в яростную машину разрушения, полностью отдавшись во власть первобытных инстинктов, Кулл начал собирать кровавую жатву. Опустив со всей накопившейся в нем яростью меч на первого попавшегося ему под руку колдуна, атлант развалил того пополам. Не теряя ни одного мгновения, король косым ударом снизу отправил на тот свет другого противника и отбросил пинком третьего, вонзив меч тому прямо в грудь.
Видимо впервые за много дней заунывный вой колдунов сбился, распавшись на отдельные голоса, вскоре и вовсе замершие. В алтарном зале вместо черных заклинаний звучал теперь звон стали. Колдуны недолго пребывали в растерянности и, потеряв еще двоих, сплотились в живую стену, прикрывавшую Кадура, выкрикивающего свои заклинания и делавшего пассы руками. Ощетинившись, словно дикобраз иглами, длинными кинжалами, змеелюди старались не пропустить Кулла к алтарю.
Но как могли хлипкие колдуны остановить великого воина, несгибаемая воля которого рвала их слабые, наложенные впопыхах заклятия точно паутину! Увернувшись от парочки огненных шаров, Кулл нанес смертельные удары еще нескольким колдунам. Оставшиеся продолжали яростно сопротивляться, но… скоро в живых остался лишь один-единственный колдун. Стараясь выгадать для Кадура хоть несколько секунд, змеечеловек сам бросился на выставленный вперед меч Кулла, нанизавшись до самой крестовины. В предсмертной агонии он наносил сильные, но беспорядочные удары, которые Кулл с трудом парировал левой рукой, не желая отпускать меч. Наконец колдун испустил дух, и Кулл с трудом вытащил меч из обмякшего тела. Но этой задержки вполне хватило Кадуру. Он успел завершить свое заклинание и застыл, занеся свой черный меч над рвущимся из оков Брулом…
Вложив все силы в поистине тигриный прыжок, чуть не порвав связки, Кулл плечом протаранил Кадура, отшвырнув его от алтаря. Удар, направленный в живот Брула, задел лишь бок пикта, моментально окрасившийся кровью.
Кадур, не потеряв равновесия, невероятным образом извернулся, и его меч со свистом рассек воздух прямо перед лицом Кулла, едва увернувшегося от столь стремительной и неожиданной атаки. В глазах колдуна разгорелись угли злобы и безумия, черная пена выступила на губах, и лемуриец окончательно потерял сходство с человеком, став похожим на одного из демонов преисподней.
Зазвенели мечи, причем Кадур наносил удары с такой скоростью, что его меч казался черной молнией, раз за разом обрушивавшейся на Кулла. Атлант использовал все свои силы и мастерство до последней капли, стараясь отразить бешеный натиск колдуна. Спустя пять минут с начала поединка Кулл уже тяжело дышал, а лемуриец даже не запыхался. Совершая невозможное, атлант несколько раз пробивал защиту колдуна, но проклятый маг, казалось, был неуязвимым. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о короле Валузии. Из рассеченной щеки Кулла сочилась кровь, несколько глубоких ран было на груди и левой руке.
Первые капли крови раненого Брула, струйкой стекавшие по каменному желобу, достигли ограниченного магической сферой сердца Верезаала. С каждой секундой черное свечение усиливалось, а голубой цвет защитных чар Мельгилода все больше тускнел. Тьма сгущалась вокруг алтаря. Казалось, сердце Демона обрастает мглой — это некогда низвергнутый из этого мира Повелитель Черной Бездны стремился обрести плоть!
Брул рванулся, напрягая в нечеловеческом усилии тело и совершенно не обращая внимания на боль. Железо оков, удерживающих правую ногу пикта, не выдержало и со звоном лопнуло. Нога варвара, хоть и израненная железными зубьями, оказалась свободной.
— Ты ни за что не смог бы добраться до меня, если бы тебе не помог дряхлый волшебник, укрывший тебя он моего взора! — выкрикнул Кадур Куллу. — Но старый дурак проиграл! Он увидит, какая судьба уготовлена его пешке! Теперь тебя не спасут никакие чары!
Ликующий Кадур, глумливо хохоча, обрушивал удар за ударом на Кулла. Король изо всех сил противостоял Кадуру, уставая все больше и больше. Кулл не собирался сдаваться и готов был пожертвовать своей жизнью ради спасения мира, пускай у него был только один-единственный шанс!
Кадур усилил натиск и сильнейшим ударом отбил меч Кулла далеко в сторону. Устремившись вперед, он собрался длинным выпадом проткнуть атланта насквозь, но в этот момент Брул пнул его ногой, вложив в этот удар всю свою силу, всю свою ярость, всю свою ненависть. Не ожидавший с той стороны никакой опасности, Кадур пошатнулся и на секунду замер, балансируя и пытаясь сохранить равновесие. Но тут его нога поскользнулась в луже крови, натекшей из зарубленных Куллом колдунов, и лемуриец рухнул навзничь.
Этот момент навсегда остался в памяти атланта. Казалось, время остановило свой неумолимый бег: груды изрубленных трупов на полу, перекошенное лицо Брула, замерший в падении Кадур — и над всем этим сгущающаяся тьма, исходящая от черного сердца Верезаала, нетерпеливо змеящегося щупальцами на окровавленном алтаре. Голубое сияние заклятия Мельгилода стремительно тускнело, растворяясь во мраке. Еще миг — и оно исчезнет, рухнут последние границы между миром людей и запредельем ада. Никогда в жизни Кулл с такой силой не ощущал хрупкости человеческой жизни. Сама вечность распахнулась, объединив в сердце атланта чаяния и надежды людей, связав его с ними узами неизъяснимого родства, наполнив все его существо великой силой.
В голове Кулла вновь зазвучали слова древнего мага о том, что судьба мира находится на острие меча. И больше не ведая усталости, отчаяния или злобы, Кулл, словно поднятый неведомой силой, устремился к алтарю и, ухватившись обеими руками за крестовину своего верного меча, божественной молнией вонзил клинок прямо в сердце Демона в тот момент, когда погасло голубое сияние!
Воздух взорвался криком безумной ярости и боли, издаваемым Демоном, чье могущество человек даже не в состоянии вообразить. Казалось, вздрогнула сама земля. Как можно описать крик Повелителя Ада, почти получившего долгожданную свободу?
Атланта отшвырнуло далеко от алтаря, распавшегося на куски. Стены и потолок пошли трещинами, посыпались камни. Вертикально торчащий в сердце Демона меч раскалился добела и, став похожим на воткнутый в камень светящийся крест, вдруг взорвался безумной вспышкой света, рассеявшей тьму.
Сквозь туман в голове, вызванный многочисленными ранами и ударом, в последние мгновения перед тем, как провалиться в блаженное беспамятство, Кулл увидел невероятную картину: там, где только что лежало черное сердце, стремительно вспухал клубок ярчайшего света, состоявшего из великого множества огоньков. Это, наконец, обрели свободу души сотен людей, замученных Кадуром, который сейчас, визжа от ужаса, пытался на четвереньках бежать прочь. Но пришел час расплаты! Облако огоньков накрыло Черный Город. Раздался жуткий крик, словно душа проклятого Кадура была исторгнута из тела и разорвана на части. Да так оно, видимо, и было. На камне, где только что корчился гигантский лемуриец, больше ничего не было!
