Но вот, наконец, Кулл отразил очередной выпад, и сам начал решающий замах… И удержал клинок.

В свою очередь и Мантис, уклонившись, перешел в атаку… И застыл, подобно Куллу, на полудвижении.

Старик на полу у постамента принялся кашлять и кряхтеть. Поединщики услышали его голос, хотя ни один из них даже не обернулся в ту сторону.

— Что?.. Что? — проскрипел старец, а затем внезапно в дрожащем голосе появилась новая сила: — Прекратите!

Однако, Кулл, оправившись от неожиданно объявшей его нерешительности, опять перешел в нападение.

Три ловких удара, — и вот он уже прижал Мантиса спиной к деревянному столу.

Ложный выпад, чтобы отвлечь противника…

Клинки скрестились, и меч Мантиса отлетел в сторону. Кулл бросился вперед.

— Прекратите, я сказал! Прекратите! — Они услышали, как старик неловко пытается встать на ноги.

Мантис, утратив равновесие, выгнулся спиной над столом; меч его оказался вне досягаемости, а Кулл уже нависал над юношей с клинком в руке.

И все же атлант вновь придержал оружие.

Задыхаясь, они уставились в глаза друг другу…

— Мантис!..

— Дай… дай мне подняться, Кулл.

— Если я позволю тебе сделать это, ты обещаешь…

— Моя злость… Все прошло…

Атлант недоверчиво посмотрел в глаза своему то ли другу, то ли смертельному врагу. Но сейчас во взоре Мантиса не было ничего, кроме искреннего раскаяния.

У них за спиной послышались шаги старца.

— Прекратите, прекратите! Отложите оружие, прошу вас!

Мантис покосился на старика, но Кулл не стал оборачиваться.

— Мантис? — спросил он негромко.

— Дай мне подняться, — хрипло ответил тот. — Мой гнев прошел. Прости меня, друг…

Кулл по-прежнему не до конца доверял ему, ибо знал, сколь ненадежны могут быть доведенные до предела человеческие страсти, — и все же он отвел клинок, поднял его и сделал шаг назад, по-прежнему продолжая пристально следить за Мантисом и готовый в любой миг вновь перейти в атаку.

Юноша распрямился, затем поднял оружие с пола, одновременно тыльной стороной ладони утирая с губ выступившую на них пену.

Он медленно поднял руку, удерживая меч. Кулл отступил, по-прежнему не вкладывая клинок в ножны.

Но Мантис лишь молча стоял перед ним, сломленный, потерпевший поражение, — казалось, куда больше его угнетает собственный взрыв страстей, нежели то, что атлант одержал над ним победу в поединке.

Юноша невысоко подбросил меч в воздух, поймал его за рукоять и вложил в ножны с громким лязгом.

— Ну вот и все, — заявил он, жадно глотая воздух.

Лишь тогда Кулл также убрал оружие и шагнул вперед; встав рядом с Мантисом, он обернулся к старику… Но по-прежнему боковым зрением продолжал наблюдать за своим недавним соперником.

— Прошу вас, — взмолился старик. — Не нужно больше жестокости! Этот человек лишь сделал то, о чем я его просил.

Он и впрямь был очень стар, но теперь, выбравшись из хрустальной ловушки, показался Куллу полным сил и какой-то внутренней энергии. На нем было белоснежное одеяние и коричневые кожаные сандалии; единственным украшением оказалось кольцо с зеленым самоцветом на среднем пальце правой руки. Голова его была совершенно лысой, но длинная белая борода и усы спускались на грудь. У него были серые проницательные глаза.

— Не ведаю, что привело вас сюда, — продолжил старик, — но вы прибыли как раз вовремя, чтобы спасти меня, и я благодарен вам обоим. Еще немного, и вы бы безнадежно опоздали, ибо, сдается мне, колдовство близилось к своему завершению.

— Колдовство? — переспросил Кулл. — Ради этого тебя и поместили в хрустальный шар?

Старец кивнул.

— Одрат пригласил меня сюда месяц назад. Мы с ним были давними знакомцами, и промеж нас имелись свои счеты, но он заявил, что нуждается в моей помощи. Я явился сюда с опаской и вооруженный всей своей магией, но со дня нашей последней встречи он обрел необычайную силу и быстро сумел одолеть меня и заключить в плен. Однако, прошу прощения… Мое имя — Сойан-Тан, я беглец с Востока.

— А меня зовут Кулл, я наемник.

— А твой спутник?

Мантис выступил вперед. Его голос дрожал от сдерживаемых эмоций.

— Мое имя — Мантис. Я… сын колдуна Одрата…

Кустистые брови Сойан-Тана сдвинулись. В серых глазах вспыхнул огонек.

— Хм, — пробормотал он. — Сын колдуна! Клянусь Хотат и Знлилем, я и впрямь вижу сходство между вами! Ты тоже маг, как и он? Ты явился сюда творить зло?

— Я никогда не владел магией. Подобно Куллу, я всего лишь наемник. Но сюда я явился, чтобы найти отца… Мы не виделись с ним уже очень давно. — Мантис нахмурился. — А теперь он мертв. — Отвернувшись от Кулла, он сделал шаг в сторону.

— Так это правда, что Одрат погиб? Я ощутил это, когда ты освободил меня, Кулл.

— Но что же произошло на самом деле? — удивился атлант. С печалью и сомнением он покосился на Мантиса, который намеренно отошел подальше от них обоих.

— Не знаю, — пробормотал юноша, уставившись в пол. — Мне ведомо лишь то, что его больше нет…

Сойан-Тан пристально взглянул на молодого человека.

— Я сочувствую, ибо ты потерял своего родителя, — промолвил он. — Но ты же наверняка должен понимать, что твой отец был…

— Да… я знаю. Он был искушен в черной магии, и все же я должен был найти его и о многом спросить.

— О чем именно? — полюбопытствовал Сойан-Тан. — Я не хотел бы казаться назойливым… но наверняка привести сюда вас обоих могло лишь дело чрезвычайной важности. А если все мы угодили в одни сети, те самые сети, что плетутся сами собой вот уже почти десять лет?

Изумленный, Мантис обернулся к старику.

— Ты говоришь о… звезде?

— Звезда? — повторил Сойан-Тан. — Ах, ну да, конечно, я понимаю. Вы называете ее звездой, потому что она упала с небес. Прошу меня простить, про себя я давным-давно именовал ее эмпаки тха-бнарх.

— Бог Тха-Бнара? — переспросил Кулл, переводя эти слова с наречия Ахерона, на котором случайно ему довелось выучить несколько слов. Он засмеялся.

— Да, — подтвердил Сойан-Тан. — Это нечто вроде шутки. Эмпаки тха-бнарх — бог Тха-Бнара. Ампак и'тха-бжрх — зло Тха-Бнара… Так, стало быть, вы пришли сюда именно поэтому?

— Да, — подтвердил Мантис.

Кулл глубоко вздохнул.

— Это странная история, Сойан-Тан. Долгий путь со множеством лиц и множеством… событий.

— Сдается мне, — предположил старец, — что нас троих здесь свела сама судьба, и впредь нам надлежит следовать одним путем. Вы готовы?

Кулл кивнул, бросив взгляд на Мантиса.

— Да, конечно.

Сойан-Тан воздел руку, указывая на дверь.

— Тогда, возможно, предложил он, нам не повредил бы глоток свежего воздуха.

Кулл первым откликнулся на этот призыв и решительно устремился к выходу, однако в дверях задержался и обернулся назад.

— Прошу тебя, — обратился Сойан-Тан к Мантису спокойным голосом. — Я не желаю тебе зла, и ты сам это знаешь. Неважно, как и почему мы оказались вместе… Давай поговорим об этом и попытаемся осознать, что за судьба ниспослана нам, и что мы должны делать дальше.

Мантис неохотно двинулся вперед, пересек комнату по направлению к выходу, протолкался мимо Кулла, не удостоив того ни единым взглядом и исчез в туннеле. Вскоре его шаги послышались вдалеке у выхода наружу.

Сойан-Тан также подошел к атланту, бормоча себе под нос:

— Сын Одрата! — он словно сам не верил собственным словам.

— Ты сомневаешься в этом? — поинтересовался Кулл.

— Нет, совсем нет. Одрат был необычным человеком, со множеством неожиданностей. Вероятно, его сын в точности такой же.

— В этом нет никаких сомнений, — негромко согласился Кулл. — Никаких сомнений…

И, вслед за Сойан-Таном, он вышел из комнаты.

Рассвет пока еще проявил себя лишь в виде сероватого пятна на восточном горизонте. Трое людей стояли у выхода из туннеля, ведущего в недра холма. Лошади приветственно заржали, завидев своих седоков. Подойдя ближе, Кулл потрепал своего скакуна по холке, негромким голосом успокаивая их, затем вернулся к Сой-ан-Тану с Мантисом, которые присели на разбитых каменных ступенях чуть поодаль друг от друга.