Вы уже заметили наше частое упоминанием имени Анны Ахматовой. Впервые они увидели друг друга в "Ротонде". Было начало июня 1910 года. Анна и Николай Гумилевы в свадебном путешествии в Париже.

По свидетельству литератора Григория Адамовича, госпожа Гумилева "красавицей не была. Но она была больше, чем красавица, лучше, чем красавица. Никогда не приходилось мне видеть женщину, лицо и весь облик которой повсюду, среди любых красавиц, выделялся бы своей выразительностью, чем-то сразу приковывавшим внимание..."

Модильяни не мог ее не заметить. Каковы были их отношения? Легко впасть в соблазн и придумать историю их "тайной любви", рассматривая стихи поэтессы 1910-1911 годов как отзвук этого чувства. Предлагаю другой вариант - послушать Анну Андреевну: "В 10-м году я видела его чрезвычайно редко, всего несколько раз. Тем не менее он всю зиму писал мне". Из его писем ей запомнилось несколько фраз, одна их них: "Вы во мне как наваждение". Не исключено, что и она сожалела, когда письма задерживались, и прав, возможно, Борис Носик, считая, что Модильяни посвящены эти строки:

Сегодня мне письма не принесли:

Забыл он написать, или уехал;

Весна как трель серебряного смеха,

Качаются в заливе корабли.

Сегодня мне письма не принесли...

Модильяни сожалел, что не понимает ее стихов, подозревая, "что в них таятся какие-то чудеса". И это предчувствие выразил в рисунках. Рисовал по памяти, уточняет Анна Андреевна. Всего было 16 рисунков.

Модильяни просил их окантовать и повесить в комнате. Ахматова так и сделала, но в первые годы революции они погибли. Остался один - "тот, в котором меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие "ню". У искусствоведа Николая Харджиева этот рисунок вызвал ассоциации со стихами Осипа Мандельштама:

Вполоборота, о печаль,

На равнодушных поглядела.

Спадая с плеч, окаменела

Ложноклассическая шаль...

В этот период, вспоминает Ахматова, "очевидной подруги жизни" у него не было. И действительно, она появилась позднее.

Английскую поэтессу и журналистку Беатрис Хестингс познакомил с Модильяни "всеобщий сводник" Макс Жакоб. Она была стройной рыжеватой блондинкой, всегда элегантно одетой. Но при этом, отмечают современники, "всегда с причудой: то в какой-нибудь "немыслимой", вызывающей шляпке, то вдруг почему-то с живой уткой в корзине, преспокойно болтающейся на руке вместо сумки". Может быть, эти вольности - отголоски юности, когда она была цирковой наездницей?

Биографы Модильяни противоречивы в оценке Беатрис, чье настоящее имя Эйли Элис Хэй. Одни считают, что она спаивала художника, другие, напротив, утверждают, что именно она удерживала его от излишеств. В одном все единодушны - в ее огромном влиянии на творчество Модильяни. Именно в это время он определился как портретист. Их роман продолжался не более двух лет. В 1916 году Беатрис ушла от Модильяни, а он увлекся рыжеволосой красавицей канадской студенткой Симоной Тиру.

Познакомились они случайно в молочной, где художник расплатился за завтрак по обыкновению рисунком. Симона стала его моделью Она полюбила Модильяни всей душой, ничего не требуя от него. Для художника это была случайная встреча; когда увлечение прошло, он оставил Симону. Сохранилось единственное письмо Симоны, где та сообщает Модильяни о рождении сына. Ласковый и нежный, Модильяни умел быть жестоким. Он не признал ребенка и объяснил это как всегда просто: "Ах, эти женщины!.. Лучший подарок, который можно им сделать, это ребенок. Только не надо с этим спешить. Им нельзя позволять переворачивать вверх дном искусство, они должны ему служить. А наше дело следить за этим".

Довольно цинично. Достойный "ученик" Родена.

Симона всего на год пережила Модильяни, умерев от туберкулеза. Она ничего и не требовала от любимого человека, только понимания, но не нашла и этого. Следы ребенка затерялись во времени. Дочь художника вспоминает, что однажды видела фотографию мальчика (брата?), удивительно похожего на Модильяни, но его судьба и ей неизвестна.

В июле 1917 года Амедео познакомился с Жанной Эбютерн, прелестной 19-летней студенткой. Только ей он позволил войти в свою жизнь. Считается, что они встретились на веселом студенческом карнавале. Художника поразил контраст темно-каштановых волос с белизной ее кожи, за что ее называли Кокосовым Орешком. Марк Талов, завсегдатай "Ротонды", пишет: "...Она была похожа на птицу, которую легко спугнуть, женственная, с застенчивой улыбкой. Говорила очень тихо. Никогда ни глотка вина. Смотрела на всех как будто удивленно". Илья Эренбург добавляет: "После Беатрис Хестингс, с которой многие привыкли его встречать, она казалась рядом с ним неожиданной". Многим Жанна казалась мягкой, покорной, но знавшие ее близко говорили, что у нее было "горькое чувство юмора" и необыкновенная сила духа. Кокосовый Орешек оказался твердым.

Родители Жанны были католиками. Отец - Ашиль-Казимир Эбютерн, служащий парфюмерной фабрики,- был прихожанином старинной церкви Сент-Этьен дю Мон. Он страстно любил литературу XVII века и по вечерам заставлял семью слушать произведения любимого им Паскаля. Это был обязательный ритуал. Отдавать Жанну замуж за еврея не хотел. Однако дочь заставила отца уважать свой выбор.

Они поселились в маленькой мастерской на улице де ля Гранд-Шомьер, 8, недалеко от Люксембургского сада. Им приходилось туго. Жанна ждала ребенка. Модильяни по-прежнему много работал, но нужда не отступала, напротив, душила. К тому же здоровье художника становилось все хуже. После рождения дочери Модильяни и Жанна уезжают в Ниццу, чтобы там перезимовать. Он счастлив отцовством. В письме к близким радуется: "Моя дочка растет удивительно быстро. В ней я черпаю утешение и стимул к работе..."

Надежды на юг не оправдались, туберкулез не отступает. Весной 1919 года Амедео возвращается в Париж, вскоре за ним приезжает Жанна с ребенком. Брак не зарегистрирован. Девочка носит фамилию матери. Амедео дал ей и имя матери - появилась вторая Жанна Эбютерн.

Но Жанна вновь беременна. На этот раз Модильяни решается. Сохранилась его расписка, написанная на листке из тетради: "Сегодня, 7 июля 1919 года, принимаю на себя обязательство жениться на мадемуазель Жанне Эбютерн, как только придут бумаги". Под "торжественным обещанием", кроме его подписи, стоят подписи свидетелей: Леопольд Зборовский и Луния Чеховска.

Модильяни умер 24 января 1920 года. Жанна срезала прядь своих волос и положила ему на грудь. Ее увели к родителям. Ночью, после похорон, она выбросилась из окна.

Весь Монпарнас, весь Монмартр провожали Модильяни. Даже полицейские, которые таскали когда-то Амедео в участок, отдавали ему честь. Пикассо, вспоминает Франсис Карко, указывая на колесницу, где Модильяни покоился под цветами, и на салютовавших полицейских, сказал тихо: "Видишь... Он отмщен!"

Боже, как грустно, скажет читатель - и будет прав. Жизнь вообще не всегда весела и радостна, но, как уверяет Фридрих Ницше, "страдание не служит возражением против жизни". Ему вторит Сезанн: "Знаете, чтобы передать на полотне этот сочный ликующий розовый, надо было много выстрадать... поверьте мне". Эти слова он отнес к картине Тинторетто, но то же самое можно сказать и о Модильяни. О его просветленности, о гармоническом покое последних произведений пишут все биографы. А сам Модильяни, вопреки устойчивому мифу ("пил - буянил - умер"), говорил: "А мне бы хотелось, чтобы моя жизнь растекалась по земле бурным радостным потоком!" И добавлял: "Что-то плодоносное зарождается во мне...".

Он оставил нам свои полотна. Вглядитесь в них. Трогательные черты ребенка, утонченные линии Ахматовой, вздорная Хестингс, теплая и нежная Жанна Эбютерн. Чувственная эротичность его ню, "обласканная, опоэтизированная телесность". Его кисть ласкает любимые черты, его сердце переполнено любовью. Или вы считаете по-другому?