Рядом Соня внезапно заметила свой меч. От-кула он взялся?.. Но у нее уже было сил удивляться. Она молча вложила клинок в ножны. А затем в изнеможении опустилась на помост, уткнувшись лицом в ладони. Но когда вновь подняла голову, взгляд серых глаз был суровым и отрешенным.

— Никогда не думала, что так трудно убить ведьму, — проговорила она негромко, глядя на лежащую без движения колдунью. Озерцо синей крови еще колыхалось вокруг трупа, словно жило своей собственной жизнью…

— Она не была ведьмой.

— В самом деле? А кем же тогда? — Соню, казалось, уже ничто не способно удивить. Но Калидору это удалось.

— Даймоном. Как и я сам, — просто ответил тот. — Собственно говоря, мы с ней были одним существом.

— Как мило… — В голосе девушки сквозила бесконечная усталость, но любопытство все же взяло верх. — Может быть, ты еще объяснишь, что это значит? Что все это значит…

— Разумеется. Ты это заслужила, — без тени насмешки отозвался Калидор. Он не спускал тревожного взгляда с колышущейся синей жидкости на полу, что понемногу светлела, принимая зеленоватый оттенок. — Мы были пленниками этой цитадели и друг друга. Освободить одного могла лишь смерть другого. Осознав это, мы заключили договор: по очереди спускаться в Нижний Мир. Там каждый пытался отыскать способ разделаться со вторым. Это было забавно…

— Забавно?!

— Конечно. Ведь это не настоящая смерть. Когда мы оба лишимся телесной оболочки, то воссоединимся вновь и пребудем вовек в своем собственном мире.

— Но почему вы разделились? Как могло такое произойти?

Калидор повел плечами:

— Существо, которым мы были… оно было слишком разным. Это естественно для даймона — но человеческому телу оказалось не под силу вместить столь многогранную природу. И мы раздвоились. И слишком поздно поняли, что совершили непоправимую ошибку…

Соня перевела взгляд с черноволосого мужчины на труп его сестры, покоившийся в луже подрагивающей зеленоватой жижи. Что им здесь было нужно?!

— Мы хотели жить, — отозвался Калидор на невысказанный вопрос. — Это так… привлекательно. Все больше наших собратьев стремятся сюда, в Нижний Мир.

— Зачем? И почему именно сейчас?

— Жить, я же сказал! Дышать. Наслаждаться. Любить. Убивать. Все равно… Это так прекрасно! — Многоцветные глаза даймона вспыхнули.

И Соня с ужасом осознала, что для такого, как он, и впрямь нет разницы между любить и убивать.

— Я слышала от жрецов, — промолвила она, — будто иногда наступают времена, когда мир тонкий и мир реальный пересекаются, границы между ними делаются совсем тонкими и уязвимыми. И чем тоньше эти границы, тем больше обитателей Горних Миров может попасть в мир людей.

Калидор кивнул.

— Они правы. Миры то расходятся, то соединяются вновь — так волна накатывает на берег, а затем отползает обратно.

Соня задумалась, вспоминая. Говорили — хотя в это ей было трудно поверить, — будто еще два века назад о Зверобогах никто не ведал, кроме жрецов тайных святилищ. По всей Хайбории Митра был единственным богом, а в Туране безраздельно властвовал Эрлик. Но потом вспомнили и давно позабытых божков: Нергала, Сета, Птеора, Иштар — и невесть кого еще. Пока наконец не пришли истинные Боги. Не имеющие человеческих лиц.

— Когда миры разделены, — продолжил Калидор, — богов становится все меньше. И меньше чудес. Вымирает магия. Даже простейших демонов чернокнижникам уже не докликаться…

— Я всегда думала: это потому что магию преследовали. Колдунов жгли на кострах. Да и сейчас еще в Немедии и Аквилонии…

— Все верно. Но это взаимосвязано. В мертвые времена всегда так. Их еще называют глухими— потому что один мир не в силах докричаться до другого. Если глухое время длится дольше — боги уходят вовсе. И даже вера в них умирает. — Даймон горделиво выпрямился, и недобрая усмешка озарила застывшие черты. — Но сейчас вновь пришло наше время! Многие из тех, кому в твоем мире возводят храмы и приносят жертвы, именуя богами, отнюдь не являются ими… И очень скоро я буду среди них.

Он спустился с возвышения, увлекая за собой девушку, не спускавшую с даймона тревожного взгляда.

— Так ты станешь богом?

— Да — для тех, кто придет поклониться мне. Как только Гедрен отдаст мне свою силу! — Он остановился рядом с телом сестры, глядя в ее незрячие, утратившие цвет глаза. — И все это благодаря тебе, Рыжая Соня. Я не ошибся в выборе!

Пойдем. Ты заслужила свою награду… Согласна ли ты стать невестой бога?!

Девушка покачала головой. Это были речи безумца! Ей не терпелось как можно скорее убраться из проклятой цитадели, глотнуть свежего воздуха… Но даймон стоял как вкопанный, не сводя пристального взора с Гедрен, точно надеялся оживить ее усилием воли, — и цепко держал Соню за запястье, не давая ей высвободиться.

— Ты хочешь получить ее силу? — промолвила она, чтобы отвлечь его. — Зачем?

— Разве ты не поняла? Это моя сила. Со смертью Гедрен она должна принадлежать мне одному! Иначе я так и останусь жалким чародеем, годным разве что наводить морок на пугливых девиц. Как тогда, в Архариме…

Вот оно что?! В стальных глазах воительницы вспыхнул яростный огонь.

— В Архариме?.. Так, значит, это была твоя работа? И ящер? И пастухи?

Калидор рассеянно кивнул, не оглядываясь на девушку, которую по-прежнему держал за руку.

— Разумеется, моя. Гедрен и не подозревала о твоем существовании — пока не увидела тебя в цитадели.

— Но… зачем?! Даймон засмеялся:

— Я должен был испытать тебя. Разве когда в лавке оружейника ты выбираешь клинок, ты никогда его не проверяешь? А мне нужен был очень хороший клинок. Не просто воин, способный убить колдунью. Но истинный Посвященный — который поможет мне взять ее силу!

— Каким образом? — Предчувствуя недоброе, Соня попятилась. Но Калидор внезапно дернул ее за руку.

…И изо всех сил толкнул к Гедрен.

— Вот так!

Зеленоватая с синими отблесками жидкость дрогнула, словно под порывами ветра… Соня поспешно отступила в сторону — но опоздала.

Жидкий язык, тонкий, точно хлыст, выплеснулся ей навстречу и обвился вокруг лодыжки. Острая боль обожгла ногу. И мгновенно кровь Гедрен вспыхнула пронзительно сине-зеленым огнем, и дымчатое облако поднялось над телом поверженной ведьмы.

С яростным криком Соня рубанула мечом по обхватившему ногу щупальцу. Оно рассыпалось каскадом сверкающих брызг — но сияющее облако уже плыло ей навстречу, принимая человеческие очертания.

Впрочем, не совсем человеческие. У странной фигуры была огромная голова, четыре коротеньких руки-отростка и длинный извивающийся жирный хвост вместо ног… Соню передернуло от отвращения.

— Как хорошо… — Зловещий шепот ведьмы раздался со всех сторон сразу, словно сами стены зала заговорили ее голосом. — Ты думала, меня так легко убить? Но ты уничтожила лишь мое первое, грубое тело… — Гедрен захохотала: — В отместку я возьму твое…

В отчаянии, не спуская глаз с медленно надвигающегося облака, Соня отступала шаг за шагом — пока не уперлась спиной в стену. Стиснув зубы, девушка попыталась воззвать к Рыси — но и та оказалась бессильна. Прорваться сквозь завесу иллюзий было ей под силу, и даже сокрушить смертное тело ведьмы — но одолеть даймона в его истинном обличье не мог бы никто из смертных.

— Что мне делать? — в отчаянии воззвала она к Калидору. — Я не могу с ней совладать!

И внезапно Калидор захохотал. Смех его сотряс стены цитадели. И Гедрен застыла, едва заметно подрагивая щупальцами, словно в недоумении.

— Смешься, брат… — послышался ее змеиный шепот. — Почему? Ты же знаешь — твоя смертная воительница не может лишить меня этого тела. А значит, ты никогда не отнимешь мою силу.

Червеобразные руки-отростки, извиваясь, потянулись к вжавшейся в стену девушке, на глазах наливаясь гнилостным свечением — точно вся сила Гедрен собралась сейчас в них. Соня с силой рубанула по ним мечом — но с тем же успехом она могла бы пытаться разрезать воду.

И тогда Калидор закричал: