Егор надел на ноги широкие холщовые штаны: длинные, светло-коричневые, расшитые красными нитками – широкими вертикальными полосами. Завязал поясок, продёрнутый через добрый десяток аккуратных дырочек, несколько раз подпрыгнул на месте, проверяя удобство этой детали туалета.

«Нормально, могло быть и хуже!», – решил он для себя, а на мускулистый торс набросил широкую палевую рубаху, щедро расшитую мелким цветным бисером (концертная придумка герра Лефорта), две верхние пуговицы – по наитию, оставил расстегнутыми.

С обувкой получилось несколько сложней.

Под узкой полочкой, в правом углу, обнаружилась целая горка заскорузлых матерчатых квадратов и прямоугольников – ситцевых, холщовых, льняных и даже – бархатных.

– И что тут – онучи, а что – портянки? – пафосно, но, одновременно, и очень тихо, вопрошал Егор, торопливо роясь в тряпичной куче.

Через некоторое время выяснилось, что квадратные куски материи – это портянки, они полностью заправляются в сапоги. А онучи – они имеют двойное предназначение: первое – сделать встречу «ступня – сапог» максимально комфортной, второе – плотно обмотать штанину, предотвращая её выползание из сапога – в самый неподходящий момент. Да и вообще, мягкие они такие, приятные для кожи…. Ладно, намотал онучи, аккуратно заправил в них концы своих холщовых штанов.

Что там у нас непосредственно с обувью?

Обуви – при внимательном осмотре, обнаружилось целых шесть пар: кожаные стильные полусапожки, две пары жёстких (явно – сильно ношенных) иностранных туфлей на высоких каблуках, две пары практически новых лаптей, от которых остро пахло свежей древесной стружкой, и пара очень низко обрезанных серых валенок.

Туфли Егору не приглянулись: сразу было видно, что их до него носило множество людей. Крутой «секонд хэнд», одним словом. Да и лыковые лапти – явно не совпадали со статусом зарубежного посёлка Кукуй. Надел бордовые полусапожки, притопнул пару раз, – просто чудо: обувка сидела на ногах – как влитая, что было, безусловно, странным…

Непонимающе пожав плечами, он подошёл к маленькому оконцу, попытался высмотреть – что там делается снаружи. Всё было спокойно и благостно: жёлто-розовое солнышко медленно восходило на востоке, стыдливо выставив над линией горизонта свою – дай Бог, десятую часть, не более. В видимой части двора также не наблюдалось ничего сверх ординарного: несколько заспанных простоволосых девок, босых, одетых в серые суконные рубахи, длинными хворостинами выгоняли за красивые, широко распахнутые ворота, небольшое коровье стадо. Пять пятнистых и рогатых коров, три крепкие тёлки, с десяток голенастых телят.

Дружно повздыхав – о чём-то неопределенном, девки отошли в сторону и стали полностью невидимыми…

Уяснив, что так другой полезной информации не добыть, Егор решил выйти в Мир, да и переполненный мочевой пузырь давал о себе знать. Он подошёл к двери, отодвинул два массивных засова, толкнул легонько – нет, дверь не поддавалась.

Снаружи раздались неясные звуки: кто-то довольно и ехидно хмыкнул, послышалось какое-то чирканье, звук удаляющихся шагов, из-под двери плотоядно заструились тоненькие спирали желтоватого и очень вонючего дыма.

«Хренова-то оно как-то», – подумал Егор и сильно закашлялся.

Дождавшись, когда приступ кашля пройдёт, он снял с шеи медную цепочку с бронзовым ключом, засунул ключ в замочную скважину, повернул. Нет, чем-то подпёртая снаружи дверь даже не шелохнулась, дыма становилось всё больше…

Закрывая нос рукавом рубахи, Егор отошёл к противоположной стенке, прыгнул вперёд, ударил в дверь плечом. Ещё раз, ещё. Было больно, лёгкие буквально «горели». Удар, ещё один, ещё…. Только с двенадцатой попытки дверь распахнулась, слетев с верхних петель.

Егор вышел из своего жилья, набрал в лёгкие – полной грудью свежего воздуха: был обычный русский рассвет, уже даже – «зароссветье», часов шесть утра. Где-то далеко печально мычало кукуйское стадо, уходящее в русские поля…

Домик горел сразу в двух местах: лениво дымился правый северный угол, да низ досчатой двери, видимо, щедро облитый каким-то хитрым составом, пылал достаточно бодро и весело.

Заскочив обратно в помещение, Егор схватил первую подвернувшуюся под руку дерюжку, выбежал обратно, в течение трёх минут оперативно затушил оба источника возгорания.

Вокруг было тихо, ни души.

– Ничего себе – встреча! – возмутился в полголоса Егор. – Только что прибыл, а кто-то уже сжечь хотел, спалить заживо! И почему это никто дыма не заметил, не поднял тревоги?

«Совсем не обязательно, что это именно меня хотели отправить на тот свет», – подумалось. – «Может, это настоящий Александр Данилович здесь кому-то насолил знатно. Ладно, разберёмся…».

Он с трудом повесил тяжёлую дверь обратно на петли, защёлкнул замок с помощью бронзового ключа, отошёл на несколько метров в сторону. Выяснилось, что его каморка являлась половинкой маленького домика под плоской крышей, с двумя одинаковыми входными дверьми по бокам.

«Интересно, а кто у нас сосед?», – озаботился Егор. – «Надо будет как-то прояснить…».

Просторный ухоженный двор, с южной стороны – симпатичный кирпичный домик, практически – коттедж. Далее поляна – сплошной газон, зелёный и нежный. Со всех сторон – на приличном расстоянии, у низенького забора, располагались самые различные строения: низенький амбар, скотный двор, сарай, русская баня, сенник, конюшня, пара треугольных погребов, колодец-журавль…

«Неплохой у Лефорта земельный участок», – отметил Егор. – «Гектара полтора будет, а то и все два…».

На встречу ему выскочила, радостно лая, низенькая и смешная собачка – сплошные уши. Собачка не верещала, не пласталась, она просто рассказывала о том, что она очень рада этому светлому утру, этому скромному рассвету…

Егор, ласково почесав собачонку за развесистыми ушами, не мешкая, пошёл к дворовым постройкам, надеясь обнаружить там нужник. Ага, вон пожилой мужик в потёртом кафтане и в смешном войлочном колпаке на голове, держа в руках несколько зелёных листьев лопуха, вошёл в небольшой деревянный сарайчик, стоящий на отшибе. Через минуту-другую туда же попытался пройти молоденький парнишка в длинной холщовой рубахе, подпоясанной красным кушаком. Выяснив, что дверь заперта изнутри, паренёк недовольно сплюнул в сторону и справил малую нужду прямо на угол сарайчика.

Не долго думая, Егор последовал примеру мальца, отойдя за ближайший амбар.

Что ж, теперь можно было заняться и серьёзными делами.

Егор пошёл на неясные голоса, раздававшиеся со стороны конюшни. Повернул за угол, там три мужика разного возраста окружили крохотного гнедого жеребёнка, о чём-то оживлённо споря.

– Данилыч, соседушка! Утро доброе! – радостно приветствовал Егора высокий кряжистый тип в кузнечном фартуке на груди и животе, заросший чёрной курчавой бородой такое впечатление – по самые глаза. – У тебя же батяня – знатный лошадник! Вот, рассуди ты наш спор. Я говорю, что этот стригунок в бабках слабоват, да и дёсны у него желтоватые и рыхлые…. Продавать его надо срочно, пока не отбросил копыта. Вот и Вьюга согласен со мной. А Васька балаболит, – ткнул корявым пальцем в худосочного юнца, лицо которого было щедро покрыто россыпью крупных алых прыщей, – мол, добрый конь получится из этого уродца. Вот рассуди ты нас, друг сердечный!

– Доброе утро, воистину – доброе! – важно провозгласил Егор, внимательно рассматривая лица спорщиков.

«Судя по тому, что кузнец обратился по отчеству, я здесь, определённо, в авторитете!», – решил про себя Егор. – «Поэтому и вести себя надо соответственно. Ну и лица у них: мальчишка весь в прыщах, у кузнеца физиономия разукрашена какими-то ямками и угрями, старик Вьюга и вовсе – одни сплошные оспины и родимые пятна. Видимо, совсем здесь плохо с косметическими препаратами…».

Егор неторопливо обошёл вокруг жеребёнка, присел, с видом знатока ощупал его ноги, нежно пальцем погладил по ноздрям, осторожно помял верхнюю губу, веско высказал своё мнение: