– Ну, что стоишь столбом? – удивилась милая барышня, она говорила по-русски достаточно правильно и почти без акцента, только немного замедленно, короткими усечёнными предложениями. – Иди ко мне. Увалень деревенский. Целуй! – указала пальчиком на свою лебединую шею.

Делать было нечего, Егор подошёл к девице, старательно изобразил страстный поцелуй.

– Ой, щекотно! – громко завизжала Анхен, отстранилась и посмотрела внимательно на своего кавалера: – Какой-то ты сегодня другой, Алексашка. Словно замороженный. Может, приболел?

– Я, я. Их бин кранк! – подтвердил Егор, указывая пальцем на свою щёку с войлочным шариком. – Зубы, проклятые, ноют. Флюс вскочил…

– Бедненький ты мой! – всплеснула девушка руками. – Тогда сегодня целоваться мы не будем. У тебя же, наверное, воняет изо рта. Впрочем, ты мне уже прилично надоел. Я не из тех женщин, которые долго спят с одним и тем же ухажёром. Особенно – без денег. Кстати, – подозрительно прищурилась, – ты стал говорить по-немецки совсем по-другому. Грамотно. Вот даже артикль «бин» употребил. С чего это вдруг?

– Стараюсь, моя прекрасная наяда! – влюблено глядя на фройляйн Монс, горячо заверил Егор. – Обещаю, что непременно освою германскую речь. Вот и стараюсь…

– Молодец, хороший мальчик! – одобрила Анхен, ласково потрепала его по щеке и тут же стала серьёзной. – Раз на сегодня любовные утехи отменяются, сразу же перейдём к делам. Возьмёшь мою коляску. Ту, с откидывающимся верхом. Иван запряжёт, я прикажу. Поедешь на Разгуляй. Найдёшь там мастерскую чулочных дел мастера Шварца. Он твой тёзка. Скажешь, что от меня. Заберёшь пакет. Потом посетишь аптеку месье Жабо. Там для меня должны приготовить микстуру от кашля. После этого заедешь в Рыбные ряды. Купи чёрной и красной икры. Только смотри, свежей! Осетрового балыка – большой кусок. Две средних стерлядки. Как это будет по-русски? Копчёных, вот! Возьми деньги, – небрежно протянула несколько серебряных монет. – Сдачу потом отдашь. Пересчитаю!

– Это всё, моя нежная госпожа? – склонился Егор в шутовском поклоне.

– Не паясничай, мужик! – гневно прикрикнула молодая женщина и даже гневно топнула ножкой. – Главное будет вечером. Сегодня к герру Лефорту приезжает царь Петер. Гадкий, противный молокосос. Я его буду очаровывать. Говорят, он до сих пор ещё не знает женщин. Это очень хороший шанс. Мы с Францем решили, что пришло время. Буду приручать этого дикаря. Понимаешь? Вот и хорошо. Я его очарую. Как? Так, что он потеряет голову. Навсегда. Я очарую и исчезну. Петер начнёт искать меня. Ты его проводишь. Утром отвезёшь мальчишку во дворец, в Преображенское…

– Провожу, отвезу, – Егор покладисто кивнул головой.

Анхен Монс неожиданно превратилась в разъярённую фурию:

– Ты что усмехаешься, русский недоносок? Не сметь улыбаться, дурак сиволапый! Если не приведёшь ко мне царя, сотру в порошок! Лично отрежу твой любимый отросток! Отсеку топором!

Коляска, в которую была запряжена смирная гнедая лошадка, чуть заметно переваливаясь с боку на бок, плавно катилась по пыльному российскому просёлку. Светило ласковое июльское солнце, в голубом бездонном небе весело щебетали еле видимые жаворонки, тёплый ветерок нежно шевелил волосы на голове. Но Егору было не до любований красотами русской природы, он усиленно размышлял:

«А может быть эта Анхен и «заменена» экспериментаторами на своего «агента»? Почему бы и нет? Теоретически – вполне даже возможно. Хотя, рановато, честное слово. По идее, они должны дождаться, когда начнутся реальные Петровские реформы. Когда эти реформы и прочие нововведения серьёзно навязнут в зубах у бояр, плешь у них протрут. Тогда и ответная реакция на неожиданную смерть Петра будет сильнее, Россия с удвоенной скоростью понесётся обратно, в убогую патриархальную старину. Так то оно так, но надо все варианты просчитывать…».

В конце концов, Егор решил ограничиться только подменой пузырька с микстурой от кашля. Вполне логично, если предположить, что там коварно подмешан яд – для неожиданно закашлявшего царя…

Показались знаменитые Покровские ворота.

Нет, всё было совсем даже и не так: сперва в ноздри ударил сильный трупный запах (уж в этом то Егор разбирался – служил, всё-таки, не в стройбате!), поднял глаза – вот они, Покровские ворота. Смешные такие – деревянные, слегка помпезные. Несколько стрельцов уныло бродили рядом с воротами – в красных (клюквенных?), и зелёных кафтанах, горели костры – невесёлые, дымные, тоскливые. Но противно пахло вовсе не от костров: в обе стороны от ворот шёл полуразрушенный неглубокий ров, а по городской стороне рва стояли виселицы, визуально – несколько сотен.

«Ничего не понимаю!» – брезгливо заявил внутренний голос. – «Ну, повесили гада, какие вопросы? Заслужил – получи! Это как раз и понятно. Повесили – сняли и закопали. Нет же, всё должно висеть – в назидание другим…. Вон – скелет висит в обносках…. Да, бывает. Но как же – воняет, так его! Ладно – перетерпим…».

А ещё рядом с дорогой, метрах в десяти, стояла толстая дубовая колода, возле которой горкой лежало с пару десятков отрубленных, уже – почерневших воровских рук, над этим холмиком настырно кружили, хищно жужжа, разноцветные жирные мухи…

Егор спокойно проехал через ворота.

Все эти поручения по чулкам-микстурам – дело плёвое: гаркнул – пару раз, что шкуру снимет, бросил вожжи, вошёл, забрал посылки, дальше поехал. Правда, около аптеки какие-то серые личности явно намеривались увести повозку, но – успел, по ходу дела сорвал с аптечного фасада плоскую вывеску, метнул. Попал, конечно, будут, уроды, знать в следующий раз – с кем связались…

А вот с Рыбными рядами – это – да! Блин, это был – реальный 1995 год, самые что ни наесть натуральные и тёмные бандитские времена. Подъехал – лучше бы не подъезжал: вонюче, людно, нищих и калек – несчитано, такое впечатление, что раза в два больше, чем обычных людей – покупателей и продавцов вместе взятых…

– О, кукуйский хват пожаловал! – известил тоненький наглый голосок. – Чечаз мы его – смешаем в солянку польскую! Гы-гы-гы!

Подошедший паренёк был низкорослый и худенький, лет восемнадцать-девятнадцать, но по глазам было сразу видно, что парнишка тёртый, скользкий и смышлёный. К ногам юнца преданно жался здоровый, тёмно-серый волкодав.

– Ты сторожишь, Швелька! – с усмешкой посоветовал пареньку безногий калека, скромно стоящий у обшарпанной стены двухэтажного дома. – Данилыч то у нас нынче – обитает при знатных чужеземных господах. Пожалуется на тебя немчуре, а те ребята страшные, в миг задерут – как дикого кабана, ха-ха, – засмеялся невесело, словно бы, через силу.

– Ну, чего тебе надо, вьюноша шустрый? – дружелюбно спросил Егор. Сперва то он хотел по-простому заехать наглецу в зубы, но потом присмотрелся: за худосочной спиной Швельки маячило несколько хмурых личностей – полных отморозков по внешнему виду. Да и у волкодава глаза посвёркивали очень уж недобро. Опять же следовало и приятелей здесь заиметь, к которым можно было бы обращаться с разными вопросами.

– Да ты совсем забурел, морда кукуйская! – неожиданно возмутился парнишка. – Всего то и старше меня на один годок, а обзывается «вьюношей»!

Егор нахмурился слегка:

– Ты по делу говори, земеля, нет у меня времени – точить лясы с тобой!

– Можно и по делу. Одна копейка с тебя – возок постеречь. И ещё две – за прошлый раз.

– Какой ещё такой – прошлый раз?

– А неделю назад, запамятовал? Кто уехал, а за охрану так не заплатил, мол, очень торопился к зазнобе?

– Ну, было такое дело, – легкомысленно пожал Егор плечами. – Бывает. А почему две деньги, когда полагается одна?

– Одна – за честный пригляд, другая – честный штраф, чтобы не забывал в другой раз. Так то вот, если по правде!

Бросив вымогателю три копейки-чешуйки, Егор прошёлся по рядам. Рыбное изобилие откровенно поражало: каких рыбин тут только не было, всевозможных видов и размеров! Рыба свежая и вяленая, копчёная и солёная – в больших бочках. Один из осетров явно весил больше ста пятидесяти килограмм, гигантский сом был длиной больше трёх метров.… И всё это было безумно и непривычно дёшево: за пару-тройку копеек можно было купить приличный по размерам бочонок с солёной воблой, или – полновесный килограмм (на глазок), свежайшей чёрной икры.