Некоторые из подсобных рабогих уже пали, убитые или тяжело раненые, и тут Сорак оказался на поле боя. Он кинулся в самую горячку боя и прыгнул, вышибив Тень из седла. Приземлился он обоими ногами на грудь налетчика, вышибив воздух из его легких. Прежде чем эльф сумел придти в себя, Сорак схватил его большие остроконечные уши и резко повернул ему голову.

С громким треском шея налетчика сломалась, потом Сорак почувствовал, как меч скользнул рядом с ним, миновав его голову буквально на волосок. Он согнулся и перекатился, встал на ноги и выхватил меч, но налетчик уже ускакал прочь. И спустя мгновение Сорак понял куда.

В дюжине ярдов от него стоял Эдрик, его руки были связаны за спиной, а щиколотки связаны вместе. Он был не в состоянии убежать с откоса к илу, как остальные пассажиры, но и не собирался делать это. Он поковылял к налетчикам, и Сорак заметил, как одетый в черное эльф наклонился к нему, чтобы поднять в седло.

Но прежде, чем Сорак смог отреагировать, он услышал, как другой крадлу ударил ногой в землю за его спиной, и резко обернулся, чтобы встретить напавшего на него эльфа. Он отбил меч эльфа своим, а потом нырнул и перекатился, когда эльф пустил на него своего крадлу. Пока налетчик разворачивал своего скакуна, Сорак забежал сзади и полоснул по ногам крадлу. С режущим уши криком искалеченная птица рухнула на землю, и налетчик вылетел из седла, Когда он покатился по земле, один из рабочих прыгнул на него и вонзил в него кинжал.

Сорак опять обернулся, и увидел, как налетчик уже поднял Эдрика в седло и разрезал его веревки. Эдрик пришпорил крадлу ногами, сидя перед эльфом во всем черном, он наклонился пониже и ухватился за длинную шею скакуна. Налетчик направил крадлу по диагонали вдоль откоса, в дальнюю сторону от Сорака. Не было никакой возможности остановить их. Но когда они почти вылетели на верхушку откоса, прямо над ними, на гребне, появился Киеран.

— Киеран! — крикнул Сорак. — Эдрик бежит!

Наемник немедленно выхватил свой кинжал и, когда крадлу скакал под ним, бросил его. Нож вонзился между лопаток темного эльфа, он упал на землю, но Эдрик сумел схватить поводья и крадлу забрался на гребень.

Сорак перекинул свой меч в левую руку и выхватил Гальдру из-за пояса. Сломаный меч, как всегда, засветился ярким синим светом, как только он схватил его, Сорак перевернул его и изо всех сил бросил в Эдрика. Меч полетел к Эдрику, оставляя синие искры в воздухе, и вонзился барду в плечо. Сорак услышал его крик, эльф покачнулся, но сумел выправиться и остаться в седле. Затем крадлу и всадник исчезли за гребнем откоса.

Сорак повернулся, отыскивая взглядом Риану. На земле лежали по меньшей мере полдюжины рабочих, некоторые еще шевелились, остальные не двигались. В его животе образовался холодный узел, но тут он увидел ее, склонившуюся над одним из них и отрывающей полоску материи от своего плаща, чтобы перетянуть рану, как жгутом. В облегчении он тяжело выдохнул.

К нему подошел Киеран.

— Что с боем? — спросил Сорак.

— Закончен, — сказал Киеран. — Кое-кому удалось убежать, но большей части когтя больше никого не удастся ограбить. Мы возьмем их тела в Алтарук и оставим в Доме Джамри. Быть может они захотят показать эти тела как своеобразный урок другим желающим пограбить караваны Дома Джамри. Все, кто сражались сегодня, завоевали себе добрую славу. А, уверяю тебя, найдется не так много наемников, выживших после встречи с Тенями.

— Как много из наших погибло? — спросил Сорак, глядя на неподвижные тела, лежащие на берегу дельты.

Киеран покачал головой. — Мы еще не подсчитывали, но мы потеряли нескольких хороших людей. — Он сжал зубы, и Сорак увидел как задрожали мышцы его челюстей. — Я должен был убить этого барда.

— Ты дал ему слово, что разрешишь ему жить, если он ответит на все твои вопросы, — сказал Сорак. — И он абсолютно точно сказал нам, чего надо ожидать. Кроме того, теперь его друзья, Тени, безусловно зададут ему пару вопросов, и ему придется объяснять, почему он предал их.

Киеран кивнул. — Да, ты прав, они предъявят ему счет, но он очень скользкий тип. Он, скорее всего, наговорит им с три короба, правды они не узнают никогда. Я очень надеюсь на это, так как мне не терпится опять встретиться с ним. И мне очень жаль твоего особого меча.

— Он был сломан в любом случае, — сказал Соак. — Не велика потеря. — Но, сказав это, он вспомнил, как меч однажды уже вернулся к нему; быть может он вернется опять. Только время покажет.

— Нам лучше поглядеть за ранеными, — сказал он, а потом, внезапно, он навалился на Киерана, в глазах потемнело и все вокруг закружилось.Он почувствовал, как наемник схватил его.

— Сорак! Ты ранен?

Голос Киерана доносился как будто изо дна колодца. Потом все звуки исчезли, в глазах все поплыло, он отчаянно вдохнул ночной воздух…

Потом, медленно, зрение восстановилось, но он уже был в совсем другом месте. На этот раз, похоже, перенеслось не только его сознание, но и его тело.

Он оказался в темной комнате, освещенной только толстой свечой, стоявшей на деревянном столе. Потом кто-то уселся за стол, завернутая в плащ темная фигура. И он услышал, как низкий дребезжащий голос сказал, — Он идет. Я чувствую его.

Завернутая в плащ фигура передвинулась поближе к свету и Сорак внутренне сжался, когда увидел бритый череп темплара. Это была очень старая женщина, и на ее голову был надет серебряный обруч с вырезаным на нем крестом Нибеная. Она сидела в странной позе, одна ее рука свисала безвольно вниз, как неживая, и плечо было поднято, как раненое.

— Осталось недолго, — сказала она, глядя вверх, на него. — Он безусловно скоро появится здесь. И только мы можем остановить его.

Ощущение было совершенно неестественное. Сораку казалось, что темплар глядит на него и говорит прямо ему. И в тоже время ему казалось, что он — совсем не он. Его тело показалось чужим ему, слишком большим, неуклюжим и… но следующие слова женщины-темплара заставили его замереть.

— Валсавис мертв. Кочевник выполнил свою миссию. Каким-то образом ему удалось встретиться с Мудрецом. И теперь он по-настоящему опасен для нашего дела. — Темплар слабо улыбнулась. — Ты ведь не имеешь ни малейшего понятия, о чем я говорю, так?

Сорак почувствовал, как его голова медленно кивнула.

— Не имеет значения. Тебе и не нужно ничего понимать. Тебе можно быть простой. Это должно тебя утешать. Кстати, я слегка завидую твоей простоте. Ты ешь, спишь, ходишь на горшок, и убиваешь. Но в конце концов тебя создали именно для этого. Хитрости жизни убегают от тебя, они не интересны тебе. Очень освежающе, на примитивный лад. Тебя не утомляет этот разговор?

Голова опять качнулась, на этот раз в сторону.

— Нет? Хорошо, иначе я бы начала сомневаться в тебе. Возможно, что это действительно тебе интересно, каким-нибудь загадочным образом. Я раньше и представить себе не могла, что могу общаться, беседовать с кем-либо вроде тебя. Почему, в чем причина? Ты же не можешь мне ответить, в любом случае. Без сомнения, единственные слова, которые когда-либо говорили тебя, это команды… или просьбы о милосердии. И эти, последние, все равно, что говорить глухому, конечно. Никто не может рассчитывать на твое милосердие. Я сомневаюсь, что ты вообще понимаешь, что это такое.

— Тем не менее мне нравятся наши односторонние беседы, я чувствую себя очень комфортно. Ты хочешь знать почему?

Короткий кивок.

— Потому что у темплара нет никого, с кем она могла бы поговорить по душам. О, когда она была маленькой девочкой, она шепталась со своими старшими сестрами, но когда она стала постарше, она много чего узнала о таких вещах, как дворцовые интриги, политические маневры и заговоры, и очень скоро поняла, что советоваться можно только с самой собой. Ее жизнь стала смесью ритуала и долга, она стала одинокой, внушающей уважение и страх, но все равно одинокой женщиной. Ты знаешь, что это значит, быть одинокой?

На этот раз мгновенный кивок.

— А. Конечно, я уверена, что ты знаешь. Тогда, возможно, ты сможешь понять. Ты когда-нибудь была влюблена? Или просто была в одной кровати с мужчиной? Нет, никогда? Хорошо, ты знаешь, это даже может быть и лучше. Это значит, что у тебя не может быть никаких глупых ожиданий. Ты знаешь сколько мне лет, насколько я старая?