Шерон резко повернулась и швырнула в Брайса графин с виски, тяжелым снарядом попавший в оконную раму и разорвавшийся на тысячу хрустальных осколков, усыпав ими ковер и расплескав содержимое по стеклу. Попытка привлечь к себе внимание Эвана блестяще удалась. Брайс удивленно уставился на Шерон, зло и решительно двигавшуюся к нему через комнату. Глаза ее сузились в узенькие щелочки.

– Она – тупая девчонка! Она – ничто! – хриплым мужским голосом выкрикнула Шерон. – Тебе нужна земля ее мужа, ты можешь заполучить ее с помощью Саманты. Вот в чем должен быть план! – Шерон говорила очень четко и решительно, прекрасно зная способность Брайса слышать только то, что он хочет слышать, когда Эван погружался в свое очередное увлечение. – Больше она тебе ни для чего не нужна. Все остальное тебе могу дать я.

– Ты не можешь дать мне радость нового открытия мира. Ты не способна дать мне невинность, – жестко и жестоко ответил Брайс. – У тебя ее никогда не было.

Спокойный удар осадил гнев Шерон, заставил его улетучиться. Брайсу показалось, что она на мгновение позабыла о нем и заглянула в собственную душу.

– Ты – подонок! – прошипела Шерон, на глазах ее выступили слезы, губы дрожали. – Гнусный, мерзкий, законченный подонок! Разве ты не видишь, что я лишь пытаюсь защитить тебя?

– От Саманты? – рассмеялся Брайс.

– От самого себя.

– Не расстраивайся, кузина. – Голос Брайса потеплел, он прикоснулся к щеке Шерон. Ему плевать было на ее тревоги. Прежде всего для него существовали собственные приоритеты. Ничто не имеет значения – только новая цель. – Я сам никогда не был невинен, – рассеянно пробормотал Брайс. – Мы с тобой – одного поля ягодки.

Теперь Шерон заплакала; низкие, приглушенные всхлипывания сдавливали ей горло. Читавшаяся во взгляде Брайса увлеченность путала Шерон. Все еще злясь на него, она повернулась к его ладони и сильно укусила ее, после чего поцеловала оставшиеся следы зубов и принялась лизать их кончиком языка.

– Я все сделаю для тебя, – прошептала Шерон. – Я стою сотни глупых, наивных девчонок. Я нужна тебе.

Брайс рассеянно улыбнулся и взял руку Шерон, сплетясь с нею пальцами:

– Мы – партнеры.

Шерон видела, что мысли Брайса витают не здесь. Несомненно, они были о той девчонке. Итак, одержимость началась. Опять! И Шерон ничего не оставалось делать, как только ждать. Отчаяние сдавило ей грудь. Она сделала шаг и поцеловала Эвана страстным поцелуем, не оставлявшим никаких сомнений в ее намерениях. Она все еще была здесь, доступная, желанная. Она примет все, что он даст ей.

– Партнеры навсегда, – отступив, пробормотала Шерон. Вздернув подбородок, она скрыла обиду за гордой кривой усмешкой. – Наслаждайся своей индейской принцессой. Спи с ней, если должен. Но если вздумаешь влюбиться в нее, я вырву у тебя сердце.

Брайс хихикнул:

– Люблю, когда ты говоришь со значением.

– Ты любишь, когда я имею значение. – Собственная ирония понравилась Шерон. Она помогала избавиться от гнева на Эвана и, собственно говоря, нравилась самому Брайсу. Преимущество любить человека со свихнувшимися мозгами. Шерон мрачно улыбнулась и, взяв Брайса за руку, повела его к лестнице. – Сегодня у тебя будет счастливая ночь, кузен.

Джей Ди проснулся по привычке в четыре часа. Мэри Ли прижималась к нему, точно небольшой лесной зверек в поисках тепла и защиты. Носом она уткнулась в его подмышку.

Он обнимал ее рукой, и такое положение казалось самым естественным и удобным на свете. Стоит ему склонить голову на дюйм, и он сможет поцеловать волосы Мэри. Джей Ди уже знал, какими они окажутся – грубый шелк, пахнущий кокосом и жасмином, – так же как знал теперь каждый дюйм ее тела – каково оно на ощупь, запах и вкус.

Подобным образом женщину Рафферти воспринимал впервые. Он всегда этого избегал. Джею Ди следовало бы, если уж не оставалось иных средств, выработать иммунитет против Мэри, попытаться крепче увязать ее с образом Люси. Но стоило Рафферти взглянуть на нее, в нем тут же возгоралось желание, а следовавшая за этим близость лишь еще больше это желание усиливала.

Правда до глубины души пугала Джея Ди. Страх холодным камнем лежал у него на сердце. Между ним и Мэри не может быть ничего общего, за исключением лишь того, чем они делятся в пылу страсти. Джей Ди не может этого допустить. Вся его энергия, все его внимание должны быть сейчас заняты ранчо. Он должен защищать свою землю. Должен спасти «Старз-энд-Барз», равно как и образ жизни, унаследованный вместе с ранчо.

Джей Ди почувствовал в голове тупую боль. Он поднес к глазам руку, которой обнимал плечи Мэри Ли, и в свете стоявшей на прикроватном столике ночной лампы, которую так и не удосужились выключить, посмотрел на часы. Время уходить. Время прошло. С Люси Джей Ди никогда не проводил целую ночь – и никогда не хотел. Но ведь Мэри Ли – это не Люси. Мэри – милая, серьезная, честная, надежная и преданная. В ушах Рафферти все еще звучал ее голос – хрипловатый и низкий, – поющий об этой земле песню, затронувшую в душе Джея Ди самые сокровенные чувства, лежавшие где-то очень глубоко и не имевшие названия.

Рафферти посмотрел на макушку Мэри, на покоившуюся на его груди маленькую руку, и по всему его телу пробежала сладкая дрожь, очень похожая на первый, предупредительный толчок перед землетрясением.

Ресницы Мэри задрожали, взметнулись, и она посмотрела на Джей Ди большими, бездонными глазищами.

– Что-нибудь случилось? – сонно протянула она.

– Я должен идти.

– На дворе полночь.

– Уже пятый час. – Джей Ди отстранился от Мэри, сел, свесив ноги с края кровати, и потянулся за трусами. – Если я сейчас же не отправлюсь в путь, у меня весь день вылетит в трубу. А работы на сегодня полно.

Мэри села и потянулась, потом закуталась в покрывало. Голова у нее болела. Больно стало и оттого, что Рафферти уходил.

Она заправила волосы за уши и нахмурилась:

– Хочешь выпить кофе перед отъездом?

Джей Ди натянул джинсы, застегнул пуговицу и «молнию»:

– Спи дальше. Вчера вечером ты была не очень-то разговорчива.

– Так же, как и ты.

Мэри выбралась из постели и принялась искать одежду. Как только она наклонилась, чтобы поднять халат, что носила накануне, в голове у нее раздались те же ритмичные удары, которые издавало сердце, и Мэри моментально пересмотрела свое решение оставаться в распростертой позиции следующие восемь-девять часов. Упрямство пересилило. Если Рафферти встает, значит, и она, черт побери, тоже встанет!

Мэри пронзила взглядом надевавшего рубашку Рафферти:

– За кого ты меня принимаешь? За какую-то городскую девчонку?

– Ага.

– Ах «а-ага-а»? – передразнила Мэри и, уперев кулачки в бедра, нахально подошла вплотную к Рафферти. – Я могу ездить на муле, я побывала в кабаке, за неделю я не пропустила ни одного восхода солнца! Так кто же я после этого?

– Городская девчонка на каникулах в Монтане.

– О Господи! – проворчала Мэри и принялась застегивать кнопки на джинсовой рубашке Джея Ди.

Рафферти нисколько не удивился ее реакции:

– Ты такая, какая есть, Мэри Ли.

Руки Мэри застыли на груди Джея Ди, и она уставилась в бело-жемчужную кнопку. Ты такая, какая есть. Мэри была неприкаянной. Она была неприкаянная всю свою, странница в обществе, ищущая места, где бы она могла прижиться, не идя при этом на компромисс с собственной душой. Мэри показалось, что, возможно, она обрела такое место здесь, но вот Джей Ди говорит ей, что в Монтане она всегда будет чужачкой. Или же он говорил о собственном сердце? В любом случае, Мэрили, ты в проигрыше.

– Ты меня не знаешь, Рафферти, – пробормотала Мэри. – Ты слишком занят навешиванием на меня ярлыков, чтобы увидеть, какова я есть на самом деле.

Джей Ди стиснул зубы и ничего не ответил.

– Пойду приготовлю кофе, – тихо, скороговоркой сказала Мэри и поспешила отвернуться, чтобы Джей Ди не смог увидеть ее глаз. – Это быстро. Надеюсь, ты не слишком привередлив?