— А вы? — ушел от ответа Элстром. — Вы же свидетель.

— Я? Радость моя, там я видела перед собой разве что останки «Сникерса», который съела за полчаса до того. Может, вся стройка кишела убийцами, только я не стала задерживаться, чтобы это выяснить. Аналитическим складом ума я не отличаюсь, живу здесь недавно и потому никого не знаю достаточно близко, чтобы судить, может он убить человека или не может. А вы? Вы ведь чуть не прошли в шерифы. Наверняка вам известно, кому мешал Джералд Джарвис.

Элстром не ответил, только помрачнел, нажал кнопку сухо сообщил какой-то Лоррен, что везет важного свидетеля и что ей следует подготовить все необходимое. Элизабет откинулась на спинку сиденья. Как видно, разговорчивость Элстрома ограничивалась жалобами на шефа. Еще бы! Теории или подозрения пришлось бы подкреплять чем-то более весомым, нежели простое злопыхательство.

В Стилл-Крик стилизованные под старину фонари вдоль Мейн-стрит освещали витрины закрытых магазинов рассеянным розоватым светом. Вычурные фасады старинных, конца XIX века, домов возвышались как безмолвные часовые, равнодушно взирая на проезжающий мимо полицейский джип черными глазами окон.

Стилл-Крик был маленький, уютный, вылизанный до блеска городок. Сюда приезжали толпы туристов, которых привлекал мирный патриархальный уклад здешней жизни и амманиты в своих домотканых костюмах и круглых соломенных шляпах, будто сошедшие со старинных иллюстраций в книжках двухсотлетней давности. Здесь не было ни мусора в сточных канавах, ни облезлых вывесок. Вдоль мостовой стояли деревянные кадки с геранью, а рядом с домами — удобные красные скамейки для тех, кто устанет гулять по сувенирным магазинчикам. В окнах виднелись деревянные поделки и половики со строгим графическим узором — работа амманитов — или яркие, разноцветные, похожие на кондитерские украшения скандинавские росписи прямо на стеклах. Стяги над Мейн-стрит возвещали, что через неделю начнется фольклорный фестиваль.

Джип медленно проехал мимо старого двухэтажного здания, где находилась редакция городской газеты «Клэрион», построенного, как и все старинные дома на улице, из темно-красного кирпича с нелепыми завитушками и балкончиками по всему фронтону. Несмотря на весь этот декор, дом был самый обычный, с сырым подвалом и источенными жучком деревянными полами. Вывеска с золотыми буквами над широким окном первого этажа не менялась девяносто два года и по-прежнему возвещала всем и каждому, что «Клэрион» печатает правду.

Элизабет прикинула, сколько часов потратит завтра на то, чтобы переработать в статью то, что произошло ночью. Правда… Глядя на спящий городок, она неизвестно почему понимала, что правда кроется глубоко под смертью Джералда Джарвиса, и Стилл-Крик уже никогда не будет таким, как был. А она приехала сюда печатать правду — ничем не приукрашенную и неизменную.

Здание городского суда торчало на площади посреди Кейлор-Парка как огромная поганка. Его построили в 1882 году, когда через Стилл-Крик прошла железная дорога и городок сделался центром округа Тайлер. Строили его норвежские и немецкие иммигранты, чьи потомки живут здесь и теперь из местного известняка громоздя одну на другую огромные обтесанные глыбы. Старая городская площадь мешала движению, и потому скоростное шоссе с ревущими машинами прошло в стороне от Стилл-Крик, не нарушив его благостной тишины.

Элстром подогнал джип вплотную к подъезду, рядом с которым висела табличка: «Шериф Янсен». Элизабет ужасно хотелось улыбнуться, но она сдержалась. Какова бы ни была причина вражды между шерифом и его помощником, смешного тут ровно ничего нет. В глазах у Элстрома горела такая злоба, что Элизабет стало совсем не смешно.

Он провел ее в боковую дверь с надписью «Округ Тайлер. Центр охраны порядка» вниз по мраморной лестнице в прохладный белый холл, залитый ярким светом флюоресцентных ламп. Элизабет пошла по длинному коридору, громко цокая каблуками ковбойских сапог по каменному полу, вслед за Бойдом повернула направо, думая, что будет дальше и надолго ли это все. В одиннадцать должен был прийти домой Трейс, а большие круглые часы над столом диспетчера показывали уже десять минут двенадцатого.

— Лоррен, — звенящим от сознания собственной важности голосом отчеканил Элстром, — это мисс Стюарт. Та, которая обнаружила Джералда. Дэн просил проводить ее к нему в кабинет. Ну все, мне пора обратно, наводить порядок на месте преступления.

Он подтянул брюки и выпятил грудь. Одно слово — герой. Суровый и мужественный.

Не вставая из-за большого полукруглого, оклеенного пленкой под березу стола, Лоррен ответила ему спокойным взглядом женщины, которую не испугаешь начальственным тоном. Диспетчер, она же секретарша, похожая на строгую училку, восседала в вертящемся кресле, поджав тонкие губы и царственно выпрямив спину. На ее голове высилось сложное монументальное сооружение цвета старой бронзы. Подведенные карандашом грозные брови не очень гармонировали с прячущимся за тяжелыми очками мягким материнским взглядом. Тем не менее ей как-то удавалось смотреть на нависающего над ее столом Элстрома сверху вниз.

— Криминальная лаборатория вот-вот прибудет на место, — сухо сообщила она. — Лучше поезжайте скорее туда, иначе и к шапочному разбору не успеете.

Элстром многозначительно прищурился, сдвинул брови и смерил секретаршу испепеляющим взглядом, но та с невозмутимым видом сняла трубку зазвонившего телефона, и помощнику шерифа осталось только повернуться и твердым шагом выйти.

— Кабинет шерифа округа Тайлер… Нет, официального заявления пока нет. Насколько мне известно, еще никто не арестован.

Она мельком взглянула на Элизабет, неодобрительно поджав губы в тонкую ниточку.

— Нет, об этой женщине я ничего не знаю, а разносить сплетни не в моих правилах. А теперь повесьте, пожалуйста, трубку. Эта линия для экстренных звонков, ее нельзя занимать подолгу.

И сама с громким стуком опустила трубку на рычаги.

— Должна вам сказать, я не получаю никакого удовольствия от этой работы, — заявила она, по-прежнему буравя Элизабет осуждающим взглядом. — В округе Тайлер за последние тридцать три года не случилось ни одного убийства с тех пор, как Олли Гримсруд пристрелил молочника Уэндела Свенсона, когда поймал его на мызе с Ледой Гримсруд. Не нравится мне все это.

— Я тоже не в восторге, — кивнула Элизабет, но тут зазвонил телефон у другого локтя Лоррен. По словам Лор-рен получалось, будто в вопиющем и неслыханном нарушении закона и порядка есть какая-то ее вина, и это возмутило Элизабет, но в глазах Лоррен Уорт она за раздражением и осуждением заметила страх и только вздохнула. Ругаться ей расхотелось. Обитатели Стилл-Крик так долго жили в своем маленьком городке как у Христа за пазухой, а теперь и сюда проникли ужасы большого мира. Эта женщина имела полное право сердиться.

Впрочем, нервы и у самой Элизабет были на пределе. Она как-то не привыкла находить трупы в двух шагах от собственного дома, и ее зазнобило при мысли о том, как близко от ее двери произошло убийство. Потом она представила, как Трейс идет в темноте по пустому шоссе, а может, голосует, садится к кому-то в машину, и у нее противно заныло под ложечкой и нервы сплелись в животе в тугой скользкий комок.

— Простите, здесь где-нибудь есть телефон-автомат? Мне надо позвонить сыну.

Диспетчер окинула ее долгим взглядом, в котором можно было без труда прочесть, что она думает о легкомысленных матерях-одиночках, натыкающихся на трупы, и величественно качнула своей башней влево. Пробормотав «спасибо», Элизабет поспешила к висевшему на противоположной стене телефону, а Лоррен сняла трубку, чтобы отчитать очередного любопытного.

На том конце провода долго не отвечали, а потом включился автоответчик. Элизабет тихо чертыхнулась. Не то, чтобы Трейс редко приходил домой позже одиннадцати, наоборот, это было скорее правилом, чем исключением, одним из многих способов сообщить ей, что ему не нравится их новый дом, их новая жизнь и правила поведения. В Атланте психолог настоятельно советовал ей объяснить мальчику все без утайки, вот только забыл сказать, как сделать, чтобы он это принял и смирился.