Умом Дэн понимал, что надо охолонуть, что Элстром имел право арестовать Трейса Стюарта, что ему самому следует лучше держать себя в руках, но Элстром нарушил слишком много запретов, которые определяет отнюдь не рассудок, а другое, первобытное чувство. Наговорив гадостей об Элизабет, он тем самым перешел границу личной территории Дэна, и Дэн признавал это, хотя не желал облекать в слова.

— Ты здесь больше не работаешь, Элстром, — прошипел он, почти вплотную приблизив лицо к лицу Бонда.

Тот откинул голову, натужно закашлялся. Кровь так шумела у него в ушах, что он едва слышал собственный голос.

— Это рукоприкладство, — пробормотал он, захлебываясь слюной. Губы у него были мокрые, в углах рта лопались пузыри.

Янсен улыбнулся, отчего у Бойда застыла кровь в жилах.

— Да, жаль только, что у тебя нет свидетелей. Он повел взглядом в сторону Игера с Кауфманом. Жалюзи за их спинами были плотно закрыты, так что из приемной, где работало не меньше десятка людей, никто ничего видеть не мог. Кауфман разглядывал свои ботинки и хрустел пальцами. Игер ущипнул себя за переносицу, похлопал ресницами.

— Пора, пора заказывать очки. Дальше собственного носа не вижу.

Элстром сдавленно закряхтел. Дэн отступил, постепенно справляясь с собой, убрал руку от его горла. Теперь он злился уже на себя за то, что вспылил. Бонд натужно кашлял. Дэн потер затылок, чтобы немного снять напряжение. Интересно, взбесился бы он, если бы грязный намек Бойда касался Энн Маркхэм, или нет?

— Убирайся, — бросил он.

Элстром вскинул на него слезящиеся, красные от ярости глаза.

— Ты недослушал, — прохрипел он, тряся пальцем и отступая к двери; сделал вдох, но воздух застрял в горле, твердый и круглый, как теннисный мячик. — Тебя избрали, потому что ты чемпион. Знаменитый футболист, мать твою. Но всю жизнь на этом не продержишься, Янсен. Трейс Стюарт убил Фокса. Я думаю, и Джарвиса тоже он убил. Я это докажу. А тогда посмотрим, кто в городе главный. Он развернулся, вышел из кабинета, потирая кадыки

He обращая внимания на недоуменные взгляды сотрудников и секретарш напролом, натыкаясь на столы, прошагал к выходу, оставив после себя струю дурного запаха. Ничего, утешил он себя, из этого дела он выйдет, благоухая, как роза. Нужно только чуточку везения, чтобы найти проклятую черную книжку, и он будет восседать над всем этим гребаным миром, а Дэн Янсен — вылизывать ему сапоги, а Элизабет Стюарт — умолять, чтобы позволил ей хотя бы приблизиться к нему. Уж об этом он позаботится. Покачивая головой, Дэн наблюдал, как Элстром протопал к выходу мимо Лоррен. Грозная секретарша поправила очки и прическу, проводила его негодующим взглядом, проронила что-то резкое вслед. Непонятно, почему Элстром остался работать в полиции после поражения на выборах. Может, дело в Хелен Джарвис? Неизвестно, да сейчас и неважно. Мысли Дэна были уже полностью заняты Элизабет. Можно спорить на тысячу долларов: она вряд ли пришла в восторг, когда Элстром вломился к ней в кухню и обвинил ее сына в убийстве. Черт возьми, она сейчас наверняка готова сама кого-нибудь убить.

Он получил ответ, как только вошел в комнату для допросов. Элизабет стояла напротив двери со скрещенными под грудью руками, вызывающе подняв упрямый подбородок. Ее глаза метали яростные молнии, брови были грозно сдвинуты. Да, пожалуй, ей ничего не стоило лишить жизни того, кто подвернется под руку.

Он перевел взгляд на Трейса. Тот сидел у стола, сгорбленный и глубоко несчастный.

— Трейс, я сожалею, что тебя доставили сюда таким образом. Элстром перестарался. Я не мог отлучиться с места преступления. У меня в мыслях не было, что он так поступит.

— Значит ли это, что мы можем уйти? — осведомилась Элизабет, пытаясь ледяным тоном перебороть грызущий ее мучительный страх.

— Боюсь, что нет. — Дэн снова взглянул на Трейса, стараясь разобраться в выражении его лица. — Трейс, мне нужно задать тебе несколько вопросов.

— Я его не убивал, — пробормотал Трейс, уставившись на свои руки с поцарапанными костяшками пальцев, с ободранной и саднящей кожей.

— Разве мы не должны вызвать адвоката, шериф? — резко спросила Элизабет, сверля Дэна взглядом. Пусть только попробует возразить, как тот молоденький дежурный, который пытался не пустить ее в комнату для допросов, цитировал, бедолага, какие-то правила, положения… Она чуть не перегрызла ему глотку. Никто не запретит ей быть рядом с сыном в такое время. И тот мальчик отступил, решив лучше получить выволочку от шефа, чем связываться с разъяренной матерью. Теперь этот шеф стоял перед нею и смотрел на нее спокойными, внимательными зоркими глазами.

— Трейсу не предъявлено формального обвинения, — ответил он, мысленно благодаря Лоррен за то, что задержала Элстрома и тот не успел ничего внести в протокол. По крайней мере от этого Трейс и Элизабет избавлены. — Если в присутствии адвоката вам будет спокойней, — пожалуйста, это ваше право.

Элизабет еще минуту не сводила с него глаз, стараясь понять, блефует он или нет. Дэн решил успокоить ее.

— Все в порядке, — вполголоса произнес он, быть может, слишком доверительно.

— Нет, не в порядке, — отрезала она, делая шаг назад. Ей было очень страшно, она чувствовала себя обманутой и хотела одного: забрать сына, убраться отсюда к чертовой матери — и из этой комнаты, и из этого города. Дэн жестом предложил ей сесть и сам сел только после того, как это сделала она.

— Пит говорит, ты хорошо поработал вчера, — начал он, рассматривая синяки и ссадины на лице Трейса. Досталось парню. Правда, и сдачи он дал сполна: у Керни лицо было не лучше, а голова… Череп с огромной вмятиной сбоку напоминал сдувшийся мяч.

— Да, сэр, — промямлил Трейс.

— Я был рад это слышать. Кстати, я думал, Фоксом у тебя уже все кончено.

Да, сэр.

Он повесил голову еще ниже. Щеки горели. Стыд и унижение парой побитых собак ползали внутри. Подумать только: он был готов поменять свою жизнь полностью и целиком, и вот торчит тут, как ком грязи, а человек, который дал ему шанс, допрашивает его. Хуже всего, что приходится все время врать. В горле встал ком размером с бейсбольный мяч; Трейс попытался проглотить его и чуть не подавился.

— Вчера вечером вы с Керни подрались. — Дэн взял кем-то забытый карандаш и стал рассеянно постукивать тупым концомпо столу, не сводя глаз с Трейса. — Из-за чего?

— Просто, — начал было Трейс, но поймал суровый взгляд Элизабет и поправился:

— Он издевался надо мной из-за того, что я у вас работаю.

— И поэтому вы подрались?

Трейс кивнул, стараясь уклониться от этих пронзительных голубых глаз, способных, наверное, видеть сквозь стену. Но не рассказывать же об Эми и тех гадостях, что говорил про нее Керни.

— Куда ты отправился, когда Элстром вас разнял? — Домой. Оставил велосипед в сарае и пошел погулять в лес.

— Когда стемнело?

— Да, сэр.

— Зачем?

Трейс пожал ноющими от напряжения плечами и принялся рассматривать ногти.

— Там хорошо думать.

— Ты был один?

Трейс снова попытался сглотнуть. Эх, оказаться бы сейчас где-нибудь еще, хоть в смертельном холоде Антарктиды, хоть в безводной аравийской пустыне, хоть в болоте, кишащем змеями…

— Трейс?

— Да, сэр, пробормотал он, вжимаясь в спинку стула.

Дэн медленно, глубоко вдохнул, выпрямился, осторожно выдохнул. Парень лжет. Это написано у него на лбу большими буквами. Элизабет нервно рылась в сумочке, ища сигареты. Она тоже это знает: у нее такой вид, будто вот-вот заплачет. Дрожащими руками она достала наконец пачку «Вирджиния слимз», вытащила сигарету, повертела ее в руках и бросила обратно в сумку.

— Итак, ты утверждаешь, — снова переведя взгляд на Трейса и мерно постукивая карандашом по столу, подытожил Дэн, — что был в лесу один. До которого часа?

— Не знаю. Долго.

— Элизабет?

Она прижала кончики пальцев к губам, чтобы справиться с охватившей ее паникой. Ужас рос внутри, раздувался, распирал ее, разрывал на части.