Золотые ворота — символический въезд в город не только для людей, но и для святых. В 1218 г. великий князь Константин Всеволодович получил от епископа Полоцкого, побывавшего в Константинополе, «етеру часть от страстий от Господень», мощи святого Логина (обе его руки) и мощи Марии Магдалины. Христолюбивый князь Константин с великой радостью принял привезенные святыни и устроил по этому поводу великий праздник. Однако набор мощей не был сразу помещен ни в один из главных городских храмов. Их оставили «у Възнесенья в манастыри перед Золотыми вороты». То есть они были на некоторое время помещены перед парадным въездом в город. И вот «бывшю дни святого воскресения Господня, и приспе от день память святаго мученика Логина», и повелел Константин после проведения заутренней службы совершить крестный ход. «Весь народ» с крестами, епископом, всем клиросом, князем и его сыновьями и боярами собрался у Успенского и Дмитриевского соборов и торжественным маршем двинулся к Вознесенскому монастырю. Там епископ взял раку, куда было положено «святое сокровище», «и тако възвартишеся в град». Мощи «въехали» в город с подобающими случаю почестями через торжественные ворота при большом скоплении народа, в праздничной обстановке.

Это и ворота, через которые торжественно отправлялись в последний путь. В 1249 г. во Владимире скончался князь Владимир Константинович. Оплаканный Александром Невским и братиею, он был отправлен в Углече-поле, где и похоронен в Спасском соборе. В качестве последней почести князья-родственники «проводи его честно из Золотых ворот».

Таким образом, мы видим, что сакральные элементы в древнерусском представлении о городе были весьма многообразны. В общественном сознании, если рассматривать его как цельный текст, содержались и фрагменты византийской по происхождению идеи о повторении в образе города черт Иерусалима, и местные языческие поверья, связанные с магической защитой ворот, стен и особой ролью святилища, составляющего сакральный центр города. Актуализация тех или иных фрагментов в повседневной практике была обусловлена степенью книжной образованности и конкретными политическими и религиозными целями, которые ставил перед собой человек, взявшийся рассуждать на эту тему. Говорить о том, что для Древней Руси характерно только какое-нибудь одно звено из весьма пестрой цепочки представлений (только библейско-византийское retranslatio Hierosolymi или только языческая апотропейная символика), было бы неверно. Уже в XI–XII вв. сложилась неразделимая смесь представлений, которые затем были развиты в эпоху Московской Руси и стали основой для становления различных идейных конструктов (например, Москва — Третий Рим).

В заключение следует еще раз обратить внимание читателя на то, что изучение религиозного сознания человека Древней Руси в настоящей работе было направлено не столько на более углубленную разработку отдельных вопросов, традиционно стоящих перед исследователями средневекового общества, сколько на увеличение числа подходов, с которых может быть разобран знакомый материал. Цель заключалась в том, чтобы выработать как можно более объемный взгляд на то, как люди воспринимали мир во всем многообразии бытовых и сакральных элементов. Была предпринята попытка увеличения разнообразия «вопросов к источникам», которые согласно антропологически ориентированной методологии Школы «Анналов» являются первым шагом к его анализу. В последовательности избранных ракурсов принципиальна их разнонаправленность, определенная случайность выбора панорамных обзоров, имитирующая стихийно складывающееся представление путешественника о чужой стране. Только увеличение числа точек наблюдения может позволить нам построить наиболее верную линию, описывающую сложную структуру средневековой религиозности, в которой некритичное восприятие «чудес», ожидание сверхъестественного сочетались с удивительным рационализмом, доходящим до скептицизма «здравым смыслом».

Поднимающееся до пределов человеческих возможностей аскетическое служение сосуществовало с набором незамысловатых правил, которые позволяли рядовой массе жить в полном мире со своей совестью. Интеллектуальный блеск ученых книжников соседствовал с алогичным и примитивным набором понятий «простецов». Все эти крайности необходимо учитывать. Если составить суждение, рассмотрев явление с одной только стороны, ошибка неизбежна. Относиться к человеку Средневековья как к законченному, не знающему сомнений мистику так же неверно, как представлять его точной копией нашего рационалистически мыслящего современника. Чем больше точек, тем более верным будет график. Человеческое сознание не может быть описано при помощи простейших фигур — в нем много весьма причудливых извивов, уследить за которыми — обязанность историка. И конца в этом пути нет. Дальнейшие исследования обязательно вскроют узлы и противоречия, незаметные на сегодняшний день, и распутывание их в конечном итоге также будет в направлении конкретизации наших знаний о прошлом.

Августин Аврелий. Исповедь. М. 1992.

Александрия // Истрин В.М. Александрия русских хронографов. М., 1893.

Алмазов А. Тайная исповедь в православной восточной церкви. Опыт внешней истории. Т 3. Приложения. Одесса, 1894.

Берестяные грамоты //БЛДР Т 4. XII век. СПб., 1997.

Былины / Сост., вступ. ст., вводные тексты В.И. Калугина. М., 1991.

Былины Севера. Т П. Прионежье, Пинега и Поморье / Подготовка текста и комментарии A.M. Астаховой. М-Л., 1951.

Великоустюжский сборник XVII в. // Отреченное чтение в России XVII–XVIII веков / Отв. ред. А.Л. Топорков, А.А. Турилов. М., 2002.

Гильфердинг А.Ф. Онежские былины. М.-Л., 1938. Т 2.

Гильфердинг А.Ф. Онежские былины. М.-Л., 1949. Т 1.

Диакон Л. История. М., 1988.

Договор («Правда») Смоленска с Ригою и Готским берегом // Памятники русского права / Под ред. СВ. Юшкова. М., 1953.

Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1977

Еремин И.П. Литературное наследие Кирилла Туровского // ТОДРЛ. Т XII. М. —Л., 1956.

Житие Авраамия Смоленского // БЛДР Т 5. XIII век. СПб., 1997.

Житие Александра Невского // БЛДР. Т 5. XIII век. СПб., 1997.

Житие Андрея Юродивого // БЛДР Т 2. XI–XII века. СПб., 2000.

Житие Феодосия Печерского // БЛДР. Т 1. XI–XII века. СПб., 1997

Ибн-Хордадбех. Книга путей и стран // Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е.А. Мельниковой. М., 1999.

Из Изборника 1073 года // БЛДР Т 2. XI–XII века. СПб., 2000.

Из Пролога // БЛДР. Т 2 XI–XII века. СПб., 2000.

Из «Шестоднева» Иоанна Экзарха Болгарского // БЛДР Т. 2. XI–XII века. СПб., 2000.

Изборник 1076 года / Под ред. СИ. Коткова. М., 1965.

Илларион. Слово о Законе и Благодати // БЛДР Т 1. XI–XII века. СПб., 1999.

Казанская история // БЛДР Середина XVI в. М.: Художественная литература, 1985. Канонические ответы митрополита Иоанна II // РИБ. Памятники древнерусского канонического права. (Памятники XI–XV вв.) Т 6. Ч. 1. СПб., 1906.

Киево-Печерский патерик // БЛДР Т 4. XII век. СПб., 1997.

Книга глаголемая летописец, писана в лето 6646 сентября в 5 день // БЛДР XIII век. СПб., 1997.

Книга нарицаема Козьма Индикоплов. М., 1997.

Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989.

Михайлон Литвин. О нравах татар, литовцев и москвитян / Перевод В.И. Матузовой. Отв. ред. А.Л. Хорошкевич. М.: Издательство МГУ, 1994.

Моление Даниила Заточника // Гудзий Н.К. Хрестоматия по древнерусской литературе XI–XVII веков. М., 1955.

Новгородская первая летопись младшего извода // Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. А.Н. Насонова. М.-Л., 1950.

Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом летом 1871 года. Т I. М.-Л., 1949. № 47

Память и житье блаженнаго учителя нашего Констянтина философа, первого наставника словеньску языку / / БЛДР Т 2. XI–XII века. СПб., 2000.