На основании этих столь мало приличествующих богу представлений была выдумана масса обрядов и обычаев - смехотворных, нелепых, неудобных и часто жестоких, - посредством которых считалось возможным заслужить милость или охладить гнев владыки вселенной. Отсюда все молитвы, приношения и жертвы. При этом забыли только, что всеблагой и всезнающий бог не нуждается в ходатаях; что бог, творец всего, не нуждается в том, чтобы ему подносили его же собственные произведения; что богу, сознающему свое могущество, не нужны ни лесть, ни раболепство, которые напоминали бы ему о его величии, власти и правах; что бог, господин всего сущего, не может требовать, чтобы ему дарили то, что ему и так принадлежит; что бог, не имеющий ни в чем нужды, ничего не выигрывает от таких даров; что его нельзя подкупить подарками или взятками; что он не может завидовать своим творениям в обладании теми благами, которыми он их сам же наградил.
Вопреки этим простым соображениям, религии всего земного шара содержат множество самых бессмысленных обрядов, посредством которых люди будто бы могут по своему желанию снискать божественные милости. Священники, всегда выдававшие себя за придворных, фаворитов, посредников и исполнителей воли небесного царя, догадались, какую выгоду они могут извлечь из человеческих заблуждений, а кстати - и из даров, приносимых божеству; поэтому они в собственных интересах стремились поддержать человека в его заблуждениях и даже, насколько возможно, еще больше сбить его с толку, изобретая все новые средства умилостивления неведомых вершителей его судеб; они стали поощрять благочестие и благоговение перед невидимыми существами, сделав себя самих их видимыми представителями. Священники скоро заметили, что, работая на богов, они работали на себя, что они могут невозбранно приложить руки к дарам, обетам и жертвам, приносимым существам, которые никогда не предъявляли требований на все эти вещи. Вот, сударыня, каким образом священники установили общность имущества своего и божьего. Их политика свелась к поощрению и умножению заблуждений человеческого рода. Они изображали бога как корыстного, ревнивого, тщеславного государя, ничего не делавшего даром; этот властитель всегда якобы требовал доказательств подчинения и преклонения; он жаждал непрерывных почестей; его милостей надо было испрашивать особыми способами, и он расточал их лишь после докучливых ходатайств и вымаливаний, чтобы просители лучше узнали цену этим милостям; этот бог, наконец, был особенно падок на дары, которыми его можно было ублажить и подкупить, но которые неминуемо приставали к рукам его посредников.
Совершенно очевидно, что весь культ, все церемонии и ритуалы, установленные всеми религиями мира, основаны на принципах, заимствованных из придворного этикета земных властителей; каждая религия постаралась, как умела, сделать из своего бога владыку наиболее могущественного, страшного, деспотического и корыстного. Народы, завороженные этими слишком человеческими и унизительными понятиями, без рассуждений приняли всё изобретения духовенства, преподносимые им как наиболее надежные средства к достижению божьих милостей и отвращению божьего гнева. Священники всегда выполняли обряды, которые они придумывали по собственной религиозной системе и в своих собственных интересах; а невежда слепо шел за ними на поводу. Привычка сроднила его с обычаями, о которых он никогда не размышлял; традиции он превратил в долг, передаваемый из поколения в поколение, от отцов к детям.
Не успеет родиться ребенок, как его уже заставляют особым образом складывать ручонки и учат молиться; заставляют лепетать на его детском языке непонятные формулы, адресованные богу. Еще на руках кормилицы его приносят в храм, где его глаза приучаются к зрелищам, церемониям, таинствам, в которых он не сможет ничего понять даже и в зрелом возрасте. Если, когда он вырастет, его кто-нибудь спросит о мотивах его поведения или захочет узнать, почему отправление тех или иных обрядов он считает своим долгом, он сможет только ответить, что его с детства приучали чтить обычаи, которые, по-видимому, священны, раз они ему непонятны. Если кто-нибудь попробует разубедить и отучить его от этих нелепых привычек, он либо откажется слушать, либо рассердится на непрошенного просветителя, который осмеливается оспаривать представления, с детства укоренившиеся в его мозгу; всякий, кто пожелает вернуть его к здравому смыслу и будет осуждать бессмысленные закоренелые привычки, покажется этому человеку странным или безумным, и он оттолкнет его как безбожника и святотатца, потому что именно так его научили называть всякого, кто не придерживается той же традиции или не связывает таких же самых представлений с предметами, которых он в должной мере не изучил.
В какой бы ужас пришел каждый набожный христианин, если бы ему сказали, что всякая молитва бесполезна! Каково было бы его изумление, если бы ему доказали, основываясь на принципах его же религии, что заученные им с детства молитвы не только не угодны богу, а даже оскорбительны! Действительно, если бог все знает, ему совершенно не требуется напоминаний о нуждах его любимых созданий. Если бог - наш отец, исполненный нежности и доброты, неужели мы должны ежедневно просить его о хлебе насущном? Если этот всеблагой бог предвидит все нужды своих детей и знает их гораздо лучше, чем они сами, как может он требовать, чтобы ему докучали просьбами об удовлетворении этих нужд? Если бог неизменен и мудр, как может его же творение заставить изменить его божественное намерение? Если этот бог справедлив и благ, как можно его оскорблять просьбой не вводить нас в искушение?
Вы видите, сударыня, как мало христиан, отдающих себе отчет в том, что они говорят, произнося ежедневно молитву, которую якобы продиктовал им сам бог. Вы видите, что "Отче наш" содержит массу бессмыслиц и нелепых понятий, совершенно противоположных тем идеям, которые христианин должен иметь о своем боге. Если его спросить, зачем он без конца повторяет бессмысленные слова, над которыми никогда не задумывался, он сможет только ответить, что родители с детства учили его так складывать руки и повторять фразы, в которых он никогда ничего не понимал; он добавит, что в течение всей жизни священники уверяли его, будто это самая святая молитва, при помощи которой легче всего стать угодным небесному отцу.
Точно так же должны мы судить и о множестве прочих молитв, постоянно рекомендуемых нашими богословами. По их словам, чтобы угодить богу, человек должен все время проводить в просьбах и молитвах, пока не наскучит богу и таким образом не добьется желаемого. Если бог добр, если он заботится о своих творениях, если ему известны их нужды, бесполезно просить его о чем бы то ни было; если бог не может изменять своих намерений, бессмысленно надеяться повлиять на его замыслы; если бог мудр, он лучше людей знает, что им нужно; если бог способен оскорбляться, он должен отклонять молитвы, порочащие его благость, справедливость и бесконечную мудрость.
Но почему же священники без конца проповедуют необходимость молитв? Потому что при помощи молитв они поддерживают в умах нужные им самим настроения и представления. Они изображают бога как недоступного повелителя, трудно поддающегося уговорам; сами же они играют роль его министров, придворных и фаворитов; они становятся посредниками между невидимым владыкой и его земными подданными; они берут плату за свое могущественное заступничество; они молят бога за народы и, выполняя эту мало обременительную обязанность, требуют себе почестей и вознаграждения, словно приносят реальную пользу обществу. Именно необходимостью молитвы и оправдывают они существование духовенства, монахов, монахинь, главная обязанность которых - воздевать к небу праздные руки и вымаливать для народа милости божьи; без этого бог не додумался бы облагодетельствовать свои излюбленные творения и посылал бы им одни наказания и бедствия. Молитвы священников считаются панацеями от всех бед. Во всех несчастьях народы прибегают к своим духовным пастырям; последние же общими силами используют в своих интересах всякое общественное бедствие; тут-то они сторицей вознаграждают себя за все ходатайства перед всемогущим. Не зная природы и ее неизменных законов, люди рассматривают все, что их огорчает и волнует, как результат божьего гнева; особенно болезни, от которых они не могут никакими средствами излечиться, кажутся им проявлением сверхъестественного или божественного могущества и гнева божия; бог, называемый ими благим, почему-то любит иногда причинять людям вред; им кажется при этом, что их заботливый отец проявляет свою немилость, нарушая все законы природы; справедливый бог наказывает иногда людей, которые не могут даже догадаться, чем они навлекли на себя божественное возмездие. И тогда в отчаянии люди прибегают к священникам, которые всегда умеют найти причину божьего гнева; они говорят, что бог был оскорблен, что им пренебрегли, что он требует молитв, приношений, жертв; что за свое умиротворение бог будто бы желает большего внимания к своим служителям, большего послушания, больших воздаяний. Они грозят народу, что в противном случае виноградники вымерзнут, наводнения затопят поля, что чума, голод, войны и эпидемии опустошат землю; а если эти бедствия действительно приходят, то, чтобы от них избавиться, священники снова требуют бесконечных молитв.
