Гиви лукаво повел своими выпуклыми кавказскими глазами.

– Ва, кто здесь способен мыслить логично. Разве что ты.

– Спасибо за комплимент. Но я не понимаю, как ты собираешься конвертировать свои нынешние политические инициативы в захват власти и собственности в процессе будущей русской национальной революции?

– Откровенно говоря, не знаю. Именно поэтому мне интересен ты, как знаток ситуации. Хотя… об этом попозже. Но шкурой чувствую, что застолбиться надо. Кстати, заметил, что в этой кампании фактически нет тех, кто бы оппонировал русскому радикальному национализму? Даже либеральный яблочник говорит о русских национальных интересах. Не российских, заметь, а русских.

– Да, тебе не откажешь в наблюдательности. Это ты верно подметил. Верно и тонко.

Гиви самодовольно улыбнулся.

– Вот и я говорю. Только дурак не понимает, куда дует ветер. Так что, извини, в этих дебатах я был в национальном вопросе даже радикальнее тебя.

– Гиви, не хочу тебя обидеть, но, согласись, тебе… э-э-э… трудно, косить под русского э-э-э… национал-радикала.

– Ошибаешься да-а-а-рагой, – у Гиви даже прорезался кавказский акцент. – А Жирику с его еврейской внешностью, что легче было?

– Но, Гиви, это уже, как говорят в народе, засранная тропинка. Второй раз по ней не пройти. Только измараешься.

– А я рядышком, рядышком, – засмеялся Гиви. – Кстати, метро ВДНХ мы давно проехали.

– Тогда, я выйду около «Проспекта мира». Мы ведь где-то рядом?

– Да, почти рядом.

– Ну, пока.

– Пока.

Больше они не виделись. Но этот фактически незаконченный разговор запал в душу Петра Петровича. Значит, свежим взглядом видно, что то, чем он занимается… занимался, – поправил он себя, – в политике есть весьма перспективное дело? Именно здесь можно на пятак выиграть горсть рублей. Что ж. Посмотрим, посмотрим.

Дела в префектуре были решены почти мгновенно. Петр приехал, застав возмущенного Грушницкого, который тряс папкой с образцами его агитационных материалов.

– Да вот же они, вот, на видном месте лежали! – орал он.

– Похоже, мое присутствие уже не обязательно, – тонко улыбнулся Петр.

– Извините, Петр Петрович, – немного смущенно проговорила Валентина Сергеевна.

– Что вы, пустое, – великодушно махнул рукой Чугунов. – Ну, я пошел, если больше вопросов ко мне нет.

– Да, да, конечно.

Петр вышел на улицу. Мороз крепчал. Господи, только начало декабря, а рожа уже трескается от холодрыги, – подумал Чугунов. Все в мире наперекосяк. И эта дурацкая кампания тоже.

Ну, бодаются ставленник «Единой России» и либералов, в лице яблочника. Ну, ЛДПР примазалось. Но остальным то чего надо? Ведь все равно подсчет голосов будет электронным, а значит сфальсифицированным совершенно произвольным образом.

Тогда надо или политически атаковать фальсификаторов, зарабатывая дополнительный политический капитал, или иметь некий другой интерес во всей этой кампании. Вот дорогой Гиви его прямо обозначил. Впрочем, а чем он сам лучше? Ведь правы спонсоры. Он потратил за все про все меньше десяти тысяч долларов. Да за такие деньги никакой мало-мальски приличной коммерческой рекламы не купишь.

А в рамках этой кампании засветился на экранах и на радио. Не так много, но все же.

Эти рассуждения вдруг вызвали у него сильное раздражение. Да, как бы резко отбрил он такого вот типа, если бы услышал подобные слова от него в начале 1990-х, когда готов был гореть и жертвовать.

Но, разве только в рекламе литературного проекта дело? А сегодняшняя драка. Мы подарили этому русскому молодняку радость победного боя. Да ради одного этого момента стоило терпеть все эти бюрократические издевательства, стоило участвовать в этом фарсе.

А потом, чем черт не шутит, может из этой кампании что-то путное и выльется. Разумеется, не победа. На выборах, – уточнил он про себя. Но разве на них заканчивается жизнь. Нет, победа будет за нами!

Ныряя в очередное метро, он заметил рекламу на стене. Два милых тигренка кувыркались на зеленой траве. Боже, какая я свинья. Не послал своему Тигрясику (так он звал Ее) ни одной смс-ки.

Чугунов вынул мобильник.

«Люблю, жду встречи, весь в делах и боях».

Не успел он получить подтверждение доставки, как телефон запищал.

«Тигрик в этот день еще раз напоминает тебе о своей любви, ждет тебя, постоянно думает о тебе, просит нашего Бога о твоем счастье».

Ха, они опять послали друг другу смс-ки одновременно! Вот что значит любовь.

«Мы снова одновременно!», – послал он следующую смс. И получил ответ.

«По-моему мы одно целое. Или дураки, у которых сходятся мысли.

Но я счастлива, потому что люблю и любима. Твою роль в моей жизни нельзя измерить никакими международными единицами. Она настолько велика, что мне не по себе. Люблю искренне, нежно, со слезами на глазах».

Чугунова как будто обдала волна теплого воздуха, насыщенного ароматами незнакомых деревьев и трав. Боже, как она помогала ему в эти нелегкие дни. Он вспомнил самый трудный момент кампании. Когда его пытались снять с дистанции. Придирка была совершенно ничтожная. Мало того, это маленькое нарушение было практически у всех кандидатов. Но вот придрались только к «избранным».

Его спасло тогда только стечение обстоятельств. Комиссия завязла в разборках с более влиятельными его конкурентами. А потом оказалось, что у него-то как раз никакого нарушения и не было. Нужную бумажку он в комиссию сдал. Но ему ее вернули, сказав, что она потребуется позже.

Бардак.

Но, слава Богу, комиссия проявила порядочность и доброжелательность. И то сказать, кому он «бедный и убогий» мешал.

Однако нервов он потратил немало и впал в глубочайшую депрессию. И это было отнюдь не проявление капризности. Выстраивалась весьма неприятная для Чугунова цепочка событий – досрочное завершение его кампании – разочарование спонсоров – свертывание литературного проекта и…

И «возникновение проблем жизнеобеспечения», как шутил он про себя. Ибо наука перестала приносить деньги, журналистика тоже. Вернуться к преподаванию? Во-первых, оно тоже обеспечивает довольно убого. А во-вторых, Чугунов, хоть и был профессором, преподавание откровенно не любил.

Так что можно было заполучить немало проблем, как говориться в детском стишке «оттого, что в кузнице не было гвоздя».

Он тогда написал Ей отчаянную смс-ку, где по глупости брякнул о своем «нежелании жить». И получил ответ.

«Ты будешь со мной в любом ракурсе до 100 лет. Ты меня со своим пессима достал. Ша базар. Или я тебя трахну так, что будешь молить о пощаде».

Как верно она сменила тон. Тогда он рассмеялся от души. Ему стало легко и светло на сердце. И, вот ведь совпадение, именно в эту минуту его вызвали в комиссию, где все претензии к нему были сняты, и в торжественной обстановке вручено удостоверение кандидата в депутаты.

Вот потом и говори, что Бога нет! Есть, разумеется. Но обращаются к Нему не дебильными молитвами в казенных церквах, а любящими сердцами. И Бог помогает влюбленным!

Именно влюбленным, – подумал он. Ибо нельзя заменять любовь ее суррогатами. Вот за это Бог может и наказать. Его, во всяком случае, наказал. Той коммуналкой, где он сейчас жил.

Другому эта коммуналка могла показаться весьма приличной. Так называемый «сталинский дом» возле метро «Сокол». Приличная квартира. Один сосед. Одинокий неразговорчивый пожилой мужчина.

Но, согласитесь, такое жилье отнюдь не пристало доктору наук, бывшему генеральному директору НПО. Как часто, выходя на улицу зимним, или осенним утром он весьма к месту вспоминал стихи одного своего армейского друга