– Вы хотели сказать: «банковскими»? – догадалась Вера, которой захотелось покрутиться рядом с мужчинами.

– Именно, вот, – кивнул полицай. – Панковскими, та.

Бондарь сложил названные цифры, разделил получившуюся сумму на курс доллара и подумал, что действовать предстоит в максимально сжатые сроки, а от быстрой езды лучше отказаться вообще. Подотчетные деньги стремительно таяли.

– Мы обязательно заплатим, правда, Жень? – сказала Вера, тормоша Бондаря за рукав. – Поехали искать банк.

– Не расчит-тывайте, что вам ут-тастся улизнуть из страны, не уплатиф-ф штраф-ф, – предупредил полицай, протягивая выписанную квитанцию. – Сведения оч-чь п-пыстро попадут в компьют-терную систем-му, и тогда у вас возник-кнут проблем-мы.

– Проблемы уже возникли, – вздохнул Бондарь, возвращаясь за руль. – С тех пор, как мы пересекли границу.

– Интересно, – задумчиво пробормотала Вера, – они и в постели такие заторможенные?

Когда «Ауди» затормозила возле ворот дома профессора Виноградского, часы показывали 16:45 по московскому времени, а спидометр зафиксировал, что позади остался путь длиной ровно в 1022 километра. Однако Бондарю казалось, что он совершил кругосветное путешествие. В компании эстонцев, скрупулезно пересчитавших все телеграфные столбы и объяснявших назначение каждого.

Сергей Николаевич Виноградский оказался колоритным стариком. Прямая осанка, эйнштейновская грива седых волос, пронзительные глаза – он выглядел весьма импозантно для своего шестидесятилетнего возраста. Голос его звучал молодо.

– Господа Спицыны, надо полагать? – крикнул он, спеша навстречу гостям.

– Добрый вечер, – поздоровались они хором.

– День, дорогие мои, день, – улыбнулся Виноградский. – У нас тут время течет по-особенному, неторопливо, плавно.

– Это мы уже заметили, – признался Бондарь, разглядывая дом, в котором ему предстояло поселиться.

Виноградский проживал на окраине Пярну, особняком. Его родовое гнездо было порядком замшелым и запущенным: черепичная крыша потемнела от времени, высокая труба не досчитывалась нескольких кирпичей, от каменных стен веяло сыростью.

– Неплохое местечко, – одобрил Бондарь.

– Превосходное, друг мой, поистине превосходное, – заверил его Виноградский.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Пятерня Веры удостоилась галантного поцелуя. Состоялась короткая церемония знакомства, после которой Виноградский наотрез отказался изучать протянутые ему паспорта и копию договора аренды.

– Что вы, что вы, – причитал он, отмахиваясь так энергично, словно увидел перед собой не документы, а рой диких пчел. – В этом нет никакой необходимости. Я распознаю хороших людей так же легко, как присутствие гипохлорита в кислороде.

– Вы, наверное, ученый? – восхитилась Вера.

– В некотором роде, – Виноградский отвесил старомодный полупоклон.

Предоставив им заниматься светской болтовней, Бондарь загнал «Ауди» во двор и поставил ее бок о бок со стареньким «Фольксвагеном» с кузовом «универсал». Пока он доставал из багажника вещи, приблизившийся Виноградский поведал ему, что он просто в восторге от таких замечательных постояльцев, после чего повернулся к дому и завопил:

– Ингрид, Ингрид! Иди познакомься с нашими гостями! У них, как и у нас, медовый месяц!

Опешивший Бондарь едва не уронил сумку. Такого поворота событий он не ожидал. Про какой медовый месяц толковал этот закоренелый холостяк? И кто такая Ингрид, о существовании которой Бондарь услышал впервые?

Она не заставила себя долго ждать, появившись на крыльце с чуть смущенной улыбкой на бледных губах. Очень короткая юбка и непомерно длинные полосатые гетры – вот что бросалось в глаза в первую очередь. При ходьбе девушка слегка подпрыгивала, словно в ее колени были вмонтированы какие-то хитроумные пружинки.

– Ингрид, – представилась она, подойдя на расстояние протянутой руки. Ладонь у нее была узкая и холодная.

– Евгений, – выдавил из себя Бондарь.

– Вера, – подключилась его мнимая супруга.

– Мы познакомились через Интернет, – сказал Виноградский, приобнимая Ингрид за плечи. – Переписывались каких-нибудь два дня и вдруг, вообразите только, это небесное создание появляется передо мной собственной персоной. Сваливается, как снег на голову.

«На старости лет от таких сюрпризов и окочуриться недолго», – подумал Бондарь, в упор разглядывая небесное создание, весившее никак не меньше шестидесяти килограммов.

– Очень приятно, – сказал он.

– Me too, – сделала шутливый книксен Ингрид. – Мне тоже.

После этого ей пришлось поправлять свои прямые соломенные волосы, упавшие на лицо. Россыпь веснушек на переносице придавала девушке свойский вид, однако ее внезапное появление на сцене заставляло Бондаря держаться настороже.

– Вы эстонка? – спросил он.

– Только по матери, – ответила Ингрид, произнося слова с легким иностранным акцентом, но безупречно выстраивая фразы. – Мой отец – русский эмигрант, он преподает литературу. Мы живем в Кливленде, штат Огайо.

– И вы примчались в такую даль по зову сердца? – восхитился Бондарь.

– Нет, я прилетела из Америки еще в феврале. Родители поручили мне присмотреть подходящий коттедж на побережье. Теперь, когда Эстония соединилась с Норт Этлэнтик… с НАТО, о лучшем месте отдыха трудно мечтать. Мы собираемся проводить в Пярну каждое лето. – Ингрид лукаво взглянула на Виноградского. – Если мой жених не признается, что его предложение руки и сердца было лишь шуткой.

– Как ты можешь говорить такое! – укоризненно воскликнул он. – С тобой я обрел вторую молодость, любовь моя. – Официальная свадьба состоится в будущем месяце, – доверительно сообщил он Вере, – но настоящие браки заключаются на небесах, не так ли? Мы с Ингрид решили жить вместе с первого дня нашего знакомства. – Виноградский подмигнул Бондарю. – Теперь мне, старику, придется здорово постараться, чтобы наш медовый месяц не уступал по накалу вашему.

– Мне почему-то кажется, что вы некоторых молодых за пояс заткнете, – потупилась Вера.

– Вот! – Виноградский торжествующе вскинул палец. – Не числом, так умением! Главное не количество, а качество, правда, Ингрид?

– Во всем хороша золотая середина, – уклончиво ответила она.

Заметив изучающий взгляд, брошенный ею на Бондаря, Вера поспешила завладеть его рукой. Это был инстинктивный жест собственницы.

– А теперь все в дом, в дом! – завопил Виноградский, подталкивая гостей к крыльцу. – Отлично понимаю, что вам не терпится остаться вдвоем, но для начала я обязан угостить вас рюмочкой «Канну Кукк».

– Что такое «Канну Кукк»? – насторожился Бондарь.

– Превосходный малиновый ликер, после которого усталость как рукой снимет. Неси посуду, Ингрид.

Комната, в которой они оказались, была темноватой, но очень чистой. Старомодная дубовая мебель создавала ощущение покоя и благополучия. В камине весело полыхал огонь, на стене мерно тикали часы с маятником. В раме незашторенного окна виднелись сосны, за которыми угадывалась стальная морская гладь.

– Мне у вас нравится, – сказал Бондарь, получивший крохотную стопку с ядовито-красной жидкостью.

– Очень уютно, – поддакнула Вера, стараясь не обращать внимания на пятна плесени, проступившие сквозь побелку потолка.

– Мы сделаем все, чтобы вы навсегда запомнили наш дом, – заверил гостей Виноградский, – правда, Ингрид?

– Непременно, – пообещала она, задумчиво взглянув на Бондаря.

Он произнес тост за гостеприимных хозяев и, подавая пример присутствующим, лихо опрокинул рюмку. Во рту разлился приторный вкус малины.

– Вкусно, – сказал Бондарь, похрустывая засахаренными кристаллами. – Напиток богов. Скандинавских.

Воодушевленный Виноградский предложил повторить, утверждая, что знает отличное средство от похмелья.

– Пероральный прием стаканчика гипохлорита натрия в концентрации двести миллиграммов на литр воды оказывает на человека ярко выраженный положительный эффект, – заявил он. – Проверено на личном опыте после одной очень бурной вечеринки. Всякое недомогание как рукой снимает!