Ученица. Нет... пятьсот восемь...
Учитель (сосчитав в уме, с нарастающим изумлением). Да... Вы правы... ответ, действительно... (Невнятно бормочет). квадриллионов... триллионов... миллиардов... миллионов... (Разборчиво). Сто шестьдесят четыре тысячи пятьсот восемь... (Ошеломленно). Но каким образом вы это вычислили, если вам недоступны простейшие приемы арифметического мышления?
Ученица. Очень просто. Поскольку я не могу положиться на свое арифметическое мышление, я взяла и выучила наизусть все результаты умножения, какие только возможны.
Учитель. Потрясающе... Однако позвольте вам заметить, мадмуазель, меня это ни в коей мере не удовлетворяет, и я не стану вас хвалить, ибо в математике вообще и в арифметике в частности главным следует считать — а арифметика только и делает, что считает, — ясное понимание... Вы должны были получить этот ответ, как и любой другой, путем математических рассуждений, путем дедукции и индукции. Математика — заклятый враг зубрежки, и хотя память — прекрасная вещь, но для математики она губительна!.. Так что я не удовлетворен... отнюдь... так не годится...
Ученица (удрученно). Увы, мсье.
Учитель. Ну ладно, оставим это пока. Перейдем к другим дисциплинам...
Входит Служанка.
Служанка. Кхе-кхе, мсье!
Учитель (не слыша ее). Весьма досадно, что вы так мало сведущи в математике...
Служанка (тянет его за рукав). Мсье! Мсье!
Учитель. Боюсь, вы не сможете сдать экзамен на полного доктора...
Ученица. О, мсье, как жаль!
Учитель. Если только... (Служанке). Мари... Опять вы лезете не в свое дело? Ступайте на кухню! К своим кастрюлям! Ступайте, ступайте! (Ученице). Попробуем хотя бы подготовить вас к экзамену на неполного доктора...
Служанка. Мсье!.. Мсье!.. (Тянет его за рукав).
Учитель (Служанке). Да отстаньте же! Отцепитесь! Что вам надо?.. (Ученице). И если вы решите сдавать его...
Ученица. Да, мсье.
Учитель. Я преподам вам основы лингвистики и сравнительной филологии...
Служанка. Нет-нет, мсье!.. Не нужно!..
Учитель. Ну, знаете, это уж слишком!
Служанка. Только не филология, филология — прямая дорога к беде.
Ученица (удивленно). К беде? (Глуповато улыбается). Вот это новости!
Учитель (Служанке). Просто возмутительно! Ступайте вон!
Служанка. Ладно, ладно, мсье. Только не говорите потом, что я вас не предупреждала! Филология ведет к беде!
Учитель. Я совершеннолетний, Мари!
Ученица. Да, мсье.
Служанка. Ну, как хотите! (Уходит).
Учитель. Продолжим, мадмуазель.
Ученица. Да, мсье.
Учитель. Прошу вас выслушать с предельным вниманием составленный мною курс...
Ученица. Да, мсье.
Учитель. ...с помощью которого вы за пятнадцать минут постигнете основы основ лингвистической и сравнительной филологии неоиспанских языков.
Ученица. О, господин учитель! (Хлопает в ладоши).
Учитель (властно). Тихо! Это еще что такое!
Ученица. Простите, мсье. (Медленно опускает руки на стол).
Учитель. Тихо! (Встает и принимается расхаживать по комнате, заложив руки за спину; время от времени останавливается посреди комнаты или около Ученицы и подкрепляет свои слова выразительным жестом, однако не следует играть утрированно. Ученица следит за ним взглядом, что иногда становится не так-то просто, потому что ей приходится чуть ли не сворачивать себе шею; раза два она даже поворачивается спиной к зрителям). Итак, мадмуазель, испанский является родоначальником всех неоиспанских языков, к каковым относятся испанский, гишпанский, латинский, итальянский, наш французский, португальский, румынский, сардинский, он же сарданапальский и неоиспанский, а также в некоторой степени турецкий, который, впрочем, ближе к греческому, что вполне понятно, ибо от Турции до Греции ближе, чем от меня до вас, — лишнее подтверждение одного из основных положений лингвистики, гласящего, что география и филология — близнецы... Можете конспектировать, мадмуазель.
Ученица (глухо). Да, мсье.
Учитель. Неоиспанские языки отличаются друг от друга и от других языковых групп, таких как австрийские и неоавстрийские, или габсбургские; а также гельветические, эсперантистские, монакские, швейцарские, андоррские, баскские, голландские, сырные, не забывая о дипломатических и технических языковых группах, — так вот, неоиспанские языки отличаются поразительным сходством друг с другом, в силу чего их крайне затруднительно различить, хотя такое различение все же возможно по некоторым имеющимся отличительным признакам, неоспоримо говорящим об общности происхождения и в то же время указывающим на их глубокие различия, проявляющиеся в отличительных чертах, о которых я только что упомянул.
Ученица. О-о-о да-а-а-а-а, мсье!
Учитель. Однако не будем задерживаться на теории...
Ученица (с сожалением в голосе). О, мсье...
Учитель. Вы, кажется, заинтересовались. Что ж, чудесно.
Ученица. О да, мсье.
Учитель. Не огорчайтесь, мадмуазель. Мы еще вернемся к этому позже... а может, и не вернемся... Как знать?
Ученица (восторженно). О да, мсье.
Учитель. Итак, знайте и помните до самого своего смертного часа...
Ученица. До самого моего смертного часа... О да, мсье.
Учитель. ...еще одно основное положение: любой язык есть в конечном счете не что иное, как речь, и, следовательно, состоит из звуков, или...
Ученица. Или фонем...
Учитель. Это я и хотел сказать. Незачем забегать вперед. Будьте скромнее и слушайте.
Ученица. Хорошо, мсье. Конечно, мсье.
Учитель. Звуки, мадмуазель, следует схватывать на лету, пока они не упали в глухие уши. Поэтому, прежде чем заговорить, желательно по возможности вытянуть шею, задрать подбородок и встать на цыпочки, вот так, смотрите...
Ученица. Да, мсье.
Учитель. Тихо! Не перебивайте... И издавать звуки как можно громче, во всю силу легких и голосовых связок. Вот так: «бабочка», «эврика», «Трафальгар», «папенька». Таким образом, звуки, наполненные теплым воздухом, более легким, чем окружающая среда, полетят вверх, избежав опасности упасть в глухие уши — эти бездны, где гибнет все, что звучит. Если вы произносите несколько звуков подряд с большой скоростью, они автоматически сцепляются друг с другом, образуя слоги, слова и даже фразы, то есть более или менее значительные группировки, иррациональные сочетания, лишенные всякой смысловой нагрузки и именно поэтому способные свободно держаться в воздухе на значительной высоте. Слова же весомые, обремененные смыслом, неминуемо летят вниз и падают...
Ученица. ... в глухие уши.
Учитель. Верно, но не перебивайте... или безнадежно перепутываются... или лопаются, как воздушные шарики. Таким образом, мадмуазель...
Ученица вдруг морщится как от сильной боли.
Что с вами?
Ученица. У меня болят зубы.
Учитель. Подумаешь! Не прерывать же занятие из-за таких пустяков. Продолжим...
Ученица (страдая все сильнее). Да, мсье.
Учитель. Не слишком задерживаясь на этом вопросе, отметим все же существование согласных, изменяющих звук в речевом потоке, когда глухие становятся звонкими и наоборот. Так, например: «столб — столбы», «гроб — гробы», «клоп — клопы», «если бы».
Ученица. У меня болят зубы.
Учитель. Продолжим.
Ученица. Да.
Учитель. Вывод: искусство произнесения звуков требует долгих лет обучения. Наука же позволяет сократить этот срок до нескольких минут. Итак, запомните: чтобы произнести слово, звук или что угодно другое, следует безжалостно исторгнуть весь воздух из легких и мало-помалу пропускать эту воздушную струю через голосовые связки так, чтобы они, точно струны арфы или листва под ветром, дрожали, трепетали, вибрировали, вибрировали, вибрировали или картавили, шепелявили, свистели, свистели; а как вспомогательные средства используются: язык и язычок... губы и зубы...
