Конан стоял как скала и в сумраке, едва разгоняемом факелами, ждал ответа. Из дворца доносились звуки музыки.
Гундольф с отчаянием тихо прошептал:
— Какой же я идиот, если пытаюсь воззвать к трезвому уму варвара — самого толстокожего, самого пьяного и к тому же обуреваемого похотью животного! Ну прекрасно, я ухожу один!
Он повернулся, но после нескольких шагов снова вернулся к Конану и предостерегающе поднял палец:
— Еще одно я хотел бы тебе сказать. Меня не будет рядом, чтобы снова для тебя таскать каштаны из огня. — Он сделал еще несколько шагов, снова остановился и устремил, на Конана строгий взгляд. — При первом звуке трубы изволь быть в лагере, если ты желаешь оставаться в офицерском чине. И ушки на макушке!
После чего его приземистая фигура исчезла в темноте. Фыркнула лошадь. Слышно было, как капитан наемников уезжает со двора.
Сдерживая смешок, Конан повернулся к Евлалии. Она стояла, вызывающе положив ладони на бедра. Когда он подошел поближе, она отступила к коридору. Блестящие глаза манили его. И двигалась она странно, чарующе. Ей удавалось постоянно ускользать от его рук.
Конан ускорил шаги и схватил ее уже в темном коридоре. Его ладони провели по мягкому бархату, обтягивающему ее бедра. Другой рукой он коснулся нежной округлости ее груди и сжал ее.
От этого объятия у него захватило дух. Он ощущал тепло ее лица. Когда его губы прижались к ее рту, он ощутил сладость вина. Она взвизгнула и дернулась в его руках. Ее руки ухватились за его плечи — что это, жадность или попытка сопротивления? Он не знал этого, в то мгновение ему это было безразлично. Горячая страсть сжигала его, как огонь в кузнице.
Затем он услышал крик, и чей-то тяжелый кулак опустился на его спину.
В одно мгновение киммериец отшвырнул женщину в сторону и с голыми кулаками набросился на того, кто посмел напасть на него. Тот был едва различим в темноте — так, неясная тень. Но Конан чувствовал, что человек, притаившийся во мраке, — мужчина крепкого сложения. Вскоре он в этом убедился, когда с размаху ударил по нему кулаком. Одно мгновение Конану было очень плохо — его точно оглушило. Страсти слишком яростно бушевали в нем.
Затем он услышал тихий металлический звук. Ловким движением Конан скользнул в тень, куда не могла достать мерцающая в темноте сталь.
— О нет! Никаких поединков! — Евлалия едва не рыдала от волнения. — Рандальф, убери меч в ножны. Конан, не пугайся. У меня есть свет.
В темноте раздался стук кремня. Затем вспыхнула искра, которая скорее мешала смотреть, чем освещала что-либо. Но вот дрожащий огонек успокоился и превратился в ровное свечение масляной лампы, стоявшей на подставке у стены тесного помещения.
Эта комната была всего лишь прихожей перед двумя дверьми, которые теперь были заперты. Каменная лестница уводила куда-то вверх. Где она заканчивалась? Этого отсюда было не разглядеть.
Дама, одетая во все красное, устало опустилась на подушки. Ее высоко взбитые волосы растрепались и висели длинными каштановыми прядями. Она сделала неудачную попытку снова уложить их в прическу, сердито глядя на человека, которого называла «Рандальф». Затем, покраснев, бросила взгляд на Конана:
— Мне очень жаль. Ты был таким… неукротимым. У меня совершенно не было времени объяснить тебе мои побуждения.
Голос Конана прозвучал довольно грубо:
— Что за грязное дельце вы тут задумали? — Он потрогал свой длинный кинжал. — Был у меня такой случай. В городском квартале не из богатых пошел я с девкой в ее комнату, а там уже ждал парень. Помнится, оба они кончили скверно. Уж никак не ожидал, что такая же гнусность ждет меня во дворце, где полным-полно дворян и всяких благородных.
Рандальф выругался и поднял меч, который опустил, только повинуясь желанию дамы. Он заговорил — сердито, против воли:
— Мне нужно было бы знать заранее, что ты будешь обходиться со знатной дамой на свой грубый варварский манер, ты, наемник. Но если ты посмеешь оскорбить мою даму грубыми речами, то я вырежу твой поганый язык из твоей грязной пасти!
Евлалия схватила его за руку, чтобы остановить своего дружка. Она повисла на его локте.
— Нет, мой дорогой, это мы его обманули. — Она посмотрела на Конана и снова залилась краской. — Лейтенант ничего не знает о твоих правах на меня.
Конан глядел теперь на Рандальфа с новым интересом. Он был старше красивой женщины. Вероятно, старше и Конана. Талия его уже слегка заплыла жирком. Однако он выглядел хорошо сложенным. Волосы над бровями были подстрижены, а на затылке выбриты, как это было в обычае у местных жителей. Его круглое лицо выглядело здоровым, как будто он много времени проводил на свежем воздухе. Коричневая куртка, штаны и сапоги — все было чисто и сияло, как отполированное седло. Конан счел его за богатого землевладельца.
С коротким поклоном сказал он этому человеку:
— Если ваша дама любит вертеть хвостом перед наемными солдатами, то вашу ревность вполне можно объяснить и простить.
Рандольф поглядел на него недоверчиво и протянул руку с мечом, будто желая оградить от него Евлалию.
— Прости меня, Конан! — Голос Евлалии звучал ласково. — Мы всего лишь хотели поговорить с тобой наедине о совершенно определенных вещах. — Она беспокойно оглянулась в помещении, после чего осторожно продолжала: — Политические вопросы, о которых нельзя разговаривать при большом скоплении народа. Наша встреча должна быть поэтому тайной. Я хотела поговорить с тобой позднее на этом празднике, но ты так быстро собрался уходить… Пришлось разыграть эту импровизацию.
— Стало быть, твой интерес ко мне — всего лишь ловкий фокус. — Конан делал вид, будто не замечает, как густо покраснела Евлалия. — Невинная интрижка с наемником должна была прикрыть куда более крупную интригу. Но чем было разлучать меня с Гундольфом? Я офицер, а он человек — достойный доверия.
— Но можем ли мы в самом деле доверять ему, Конан? Мы знаем только о твоем столкновении с этим демоном преисподней, с Агохофом. — Теперь голос женщины звучал страстно. — Сегодня вечером ты открыто высказал свои взгляды перед Ивором. Разве твой капитан отважился бы на такое? Разве он защитил твои претензии перед принцем, разве поддержал твои справедливые упреки? — Она обвила рукой шею Рандальфа. Высоко вскинув голову, яростно сверкая глазами, Евлалия сказала: — Нет, я боюсь, что большинство наемников беспокоится только о том, как бы потуже набить кошельки.
Им безразлично, за что бороться.
— Гундольф никогда бы не сказал, что это не так. И все же он хороший человек. — Конан сердито сунул кинжал обратно в ножны. — Да и я не лучше. Но вы почему-то видите во мне своего рода прирожденного мятежника. Я действительно говорю и действую согласно моим убеждениям. Да я только против колдовства выступаю, да вот еще не люблю, когда жестоко поступают с невиновными.
— Подобные мысли, к сожалению, очень редки, но мы знаем еще одного человека, который их разделяет. — И снова Евлалия с тревогой огляделась по сторонам. — Идем, здесь слишком опасно вести такие разговоры! Этот человек ждет нас в своих покоях. — Она высвободилась из объятий своего возлюбленного и охранника и с высоко поднятой лампой пошла к лестнице. — Я пойду первой и дам вам знать, если кого-нибудь встречу на пути. Рандальф, ты будешь замыкающим.
Конан последовал за Евлалией по лестнице. По дороге он любовался ее прелестными бедрами и лодыжками. Наличие за спиной Рандальфа было, с точки зрения Конана, не слишком успокаивающим фактором. Но тот оставался на почтительном расстоянии и только высматривал за каждой дверью шпионов — не прячется ли соглядатай.
Они миновали две арки, убранные занавесами. У третьей Евлалия раздвинула занавес и провела обоих мужчин в короткий коридор. Там она подошла к одной из четырех дверей и тихонько надавила на ручку. Затем заглянула внутрь, прежде чем подать знак своим спутникам.
Помещение было, без сомнения, предназначено для гостей. Маленькое, однако роскошно убранное дорогими стенными коврами. Там находилась также кровать резного дерева. В середине помещения находился человек. Судя по одежде и выправке, он принадлежал к высшей аристократии страны. Сперва он даже не поднял глаз, потому что играл с маленьким желтым котенком, гонявшимся по ковру. Он размахивал веревочкой с бантиком на конце туда-сюда и по-детски радовался, глядя, как маленькое создание носится за игрушкой, пытаясь схватить ее.
