Чтобы скрыть операцию от чужих взоров, генерал ввел в городе осадное положение, крестьянам, мобилизованным для погрузки, было предложено захватить из дому лопаты, якобы для рытья окопов.

К назначенному времени все было готово. Три мощных армейских грузовика, предназначенных для перевозки золота на станцию, стояли возле подъезда банка с потушенными фарами.

Андреас Лунд, единственный человек, знающий секретную комбинацию замка бронированного хранилища, подошел к тяжелой двери. Ригге и генерал с нетерпением следили за его манипуляциями… Прошло несколько минут напряженного молчания, и Лунд с побледневшим лицом бессильно опустил дрожащие руки…

— Что с вами? — с недоумением спросил Ригге.

— Я… Я не могу вспомнить комбинацию замка… — чуть слышно выговорил Лунд.

Это была катастрофа. Не полагаясь ни на кого и ни на что, Андреас Лунд не записал комбинацию цифр, известную во всей Норвегии только ему одному. И забыл… Забыл в решающую минуту: нервы не выдержали колоссального напряжения этих тяжелых дней.

— Лунд! Ради бога вспомните! — кричал Ригге.

Лунд лихорадочно крутил диски замка, в отчаянии перебирал первые приходящие на ум комбинации цифр. На лбу его выступила холодная испарина. Ригге с ужасом понял, что еще минута — и директор лиллехаммерского банка упадет в обморок…

— Лунд! Умоляю вас! — закричал он. — Вспомните! Ради ваших детей!

И произошло чудо: Лунд вспомнил! Ну конечно же… Ради детей. Ведь он составил секретную комбинацию шифра замка, сложив даты рождения двух своих детей!

Через несколько секунд тяжелые стальные двери неслышно распахнулись. А к четырем часам — утра все пятьдесят пять тонн металла были погружены в вагон и взяли курс на Ондальснес — маленький северный порт, еще не оккупированный гитлеровцами.

Теперь металл сопровождала надежная охрана: тридцать вооруженных до зубов отборных солдат. Командовали ими, должно быть, самые подходящие для столь ответственного задания офицеры норвежской армии: полковник Фредерик Хаслунд и майор Бьерн Сунде. Оба — убежденные антифашисты, ветераны гражданской войны в Испании.

Состав прибыл в Ондальснес двадцатого апреля без особых происществий. Но момент этот совпал с появлением в порту трех английских крейсеров, что вызвало яростную бомбежку Ондальснеса фашистской авиацией. К счастью, бомбардировщики сосредоточили все свое внимание на районе порта и не обратили внимания на одинокий эшелон.

В минуту затишья полковник Хаслунд передал в свой штаб, остававшийся еще в Лиллехаммере, что эшелону не причинено ни малейшего ущерба. Диктовал эту телефонограмму, как, впрочем, и многие другие, не кто иной, как один из известнейших поэтов Норвегии и внук ее великого композитора, Нурдаль Григ, которому суждено было сыграть видную роль в золотой эпопее.

Поэт, он занимался в эти тревожные дни, по его собственным словам, весьма прозаичными делами: охранял слитки и передавал недобрые вести. Это, к сожалению, соответствовало действительности: именно Григ в ночь на двадцать второе апреля первым узнал о том, что оккупанты в конце концов захватили Лиллехаммер.

Последняя полученная Григом инструкция штаба предписывала погрузить золото на крейсер «Галатею», который после высадки десанта в Норвегии должен был вернуться в Англию.

Погрузка была тяжелой: от первой и до последней минуты она проходила под разрывы бомб. Отважные грузчики с тяжелыми ящиками на плечах с трудом балансировали на зыбких мостках навстречу потоку сбегающих на берег английских солдат. Высадив десант, «Галатея» не могла больше ждать в этом пекле ни минуты. Она отчалила, когда норвежцы успели погрузить в ее трюм всего двести ящиков.

На руках Хаслунда и его команды оставалось теперь всего лишь… тысяча триста сорок два ящика! Как выразился Григ, они все еще были чуть больше богаты, чем им бы хотелось в сложившейся ситуации.

Григ был прав. Фашисты уже имели время, чтобы убедиться: кладовые банка в Лиллехаммере столь же пусты, что и в Осло. И они достаточно хорошо разбирались в географии, чтобы рассудить: дорога из Лиллехаммера ведет только в Ондальснес.

Оставаться здесь дальше было бессмысленно. После непродолжительного совещания трое командиров решили пробиваться на грузовиках в Мольде, порт, расположенный в ста километрах к северу от Ондальснеса. Железной дороги туда не было, оставалось только шоссе, следовательно — грузовики. Офицеры не без основания считали Мольде самым подходящим местом. Этот порт, где, кстати, нашел прибежище и король Хаакон с наследным принцем, пока еще удерживался английскими войсками.

Каким образом Нурдалю Григу удалось раздобыть двадцать шесть грузовиков, мы, по-видимому, никогда не узнаем. Сам он об этом так и не успел рассказать в свое время. Но тем не менее он их достал, а солдаты Хаслунда в ночь на двадцать седьмое набили их доверху.

И снова, растянувшись из предосторожности на несколько километров, золотой караван двинулся в путь. Опасения оказались не напрасными: несколько бомбардировщиков с черно-желтыми крестами на крыльях заметили колонну и подвергли ее ожесточенной бомбардировке. Среди людей жертв не было, но четыре грузовика были разбиты. Спотыкаясь по изрытой воронками дороге, Григ и несколько солдат, проклиная все золотые прииски на свете, перетаскали металл на оставшиеся и без того перегруженные машины.

На рассвете двадцать восьмого апреля сильно потрепанные автомобили достигли Мольде. Солдаты уже привычно перенесли ящики в один из пустующих складов. Комендант порта с гордостью сказал Хаслунду, что фашисты еще ни разу не бомбили Мольде.

— Это, конечно, упущение, — успокоил его хладнокровный полковник, — не волнуйтесь, они постараются его полностью возместить. И не позднее, чем сегодня днем.

Увы, долго ждать не пришлось. Шквал свинца, стали и огня обрушился на город и порт. К вечеру Мольде лежал в развалинах. То, что пощадили фугаски, теперь пожирало пламя. Но — удивительное везенье! — на склад, где находились люди Хаслунда и золото, упала одна-единственная бомба, да и та не разорвалась. Майор Сунде и еще несколько солдат немедленно разрядили ее, рискуя жизнью, потому что проделывали эту малоприятную операцию впервые в жизни.

К вечеру двадцать девятого апреля прибыло распоряжение: к двадцати двум часам подвезти золото к главному пирсу. Отсюда его примет на борт английский крейсер «Глазго», эскортируемый двумя эсминцами. Кроме золота, «Глазго» заберет в Англию также и короля Хаакона с наследным принцем Улафом и министрами. Последнее, впрочем, уже не касалось Хаслунда, Сунде и Грига. Им хватало и собственных забот о золоте.

Когда солдаты погрузили к ночи металл на восемь реквизированных Григом грузовиков, склад уже пылал: очередная партия бомб добралась и до него. Пламя охватило и пирс, огненной стеной преградив дорогу к спасительной громаде «Глазго». Пробиться к ней было невозможно…

Майор Сунде предложил единственный выход:

— Погрузим ящики на рыбацкие лодки и подплывем к кораблю с другого борта.

Через несколько минут Григ уже мобилизовал семь маленьких лодок. Король Хаакон со своей свитой, офицеры «Глазго» с борта крейсера с замиранием сердца следили, как крохотные скорлупки в кипящих от разрывов фугасок волнах пробиваются к кораблю. Но всем было ясно: как ни мужественны эти люди, они не смогут на своих суденышках переправить на борт «Глазго» весь груз. Даже если их не потопят в конце концов, операция займет слишком много времени.

Хаслунд нервничал тоже. И не без оснований. Он хорошо помнил, как поспешно ушла в море «Галатея», и понимал, что капитан английского крейсера также вряд ли станет рисковать своим кораблем ради национального богатства Норвегии. И он принял отчаянное решение. Но чтобы его осуществить, нужно было четыре храбреца.

Он подошел к шоферам, простым норвежским солдатам, которым он не мог, в сущности, уже ничего приказать. Он и не стал приказывать.

— Ребята, — сказал полковник, — у нас осталось еще восемнадцать тонн. Это четыре грузовика. Нужно попытаться проскочить. Кто возьмется?