В один из вечеров Уолтер вошел в спальню с очень суровым лицом.

– Я услышал очень серьезные обвинения, – объявил он.

Сердце мое бешено заколотилось, так как я, действительно, была виновна, однако у меня хватило сил спокойно спросить:

– Обвинения – в чем?

– В твоей связи с Лейстером.

Глаза мои широко распахнулись: я надеялась, что выгляжу невинно.

– Что ты имеешь в виду, Уолтер?

– Я услышал, что ты – его любовница.

– Кто мог сказать такое?

– Я пообещал источнику информации держать его имя в секрете.

– И ты веришь этому секретному информатору?

– Я бы не поверил этому в отношении тебя, Леттис, но репутация Дадли далека от невинной.

– Даже в таком случае ты не должен верить этому в отношении Дадли, если веришь мне. – «Дурак!» – подумала я про себя и решила, что атака будет лучшим средством обороны. – А я должна сказать, что оскорблена твоей манерой узнавать о поведении жены, встречаясь с грязными людишками по углам.

– Я не верю этому, Леттис. Его, должно быть, видели с кем-то еще.

– Но ты, наверняка, подозреваешь меня, – обвинила я его, намеренно разжигая злобу к Уолтеру. Это оказалось наиболее эффективно, ибо бедняга Уолтер уже готов был просить прощения.

– Не совсем. Я хотел бы, чтобы ты сама сказала мне, что это – чистая ложь. Я вызову на дуэль человека, который осмелился донести эту ложь.

– Уолтер, – сказала я, – ты же знаешь, что это – ложь. И я знаю это. Если ты устроишь из этого шум, то все дойдет до ушей королевы, и она обвинит тебя. Ты же знаешь, она не потерпит, чтобы ей говорили плохо о Роберте Дадли.

Он молчал, но, по выражению его лица, я поняла, что мои доводы попали прямо в цель.

– Мне жаль любую женщину, которая связана с ним, – проговорил, наконец, Уолтер.

– Мне тоже, – парировала я.

Но волнение мое не улеглось. Я должна была сказать Роберту, что произошло. Это было трудно. Нужно было выискивать возможность, а так как Роберт также искал такой возможности, совместными усилиями мы все же нашли ее.

– Я схожу с ума, – сказал Роберт. Я отвечала:

– Есть кое-что, что сведет тебя с ума окончательно. – И я рассказала ему все.

– Кто-то проговорился, – отвечал Роберт. – Теперь заговорят о том, что твоя болезнь – последствие твоего избавления от ребенка.

– Кто бы это мог быть?

– Дорогая моя Леттис, за нами шпионят и следят те, кому мы более всего доверяем.

– Если это дойдет до ушей Уолтера… – начала было я.

– Вот если это дойдет до королевы, тогда нам придется поволноваться, – с досадой сказал Роберт.

– Что же нам делать?

– Предоставь это мне. Мы с тобой собираемся пожениться. Остальное будет обеспечено. Но нужно преодолеть много препятствий.

Я поняла, как много усилий он прилагает для осуществления этого, лишь тогда, когда пришло Уолтеру распоряжение от королевы посетить ее по поводу, не терпящему отлагательств. Когда после визита к королеве он вернулся домой, я с нетерпением ждала его.

– Что там было? – спросила я.

– Это сумасшествие, – раздраженно ответил он. – Она не желает понять. Приказала мне вернуться в Ирландию.

Я очень постаралась не показать радости и облегчения. То была, несомненно, работа Роберта.

– Она предложила мне пост маршала Ирландии.

– Это большая честь, Уолтер.

– Она так думает. Я попытался объяснить ей свое положение.

– И что она сказала?

– Она не стала слушать. – Он беспомощно посмотрел на меня. – Лейстер был с нею. Он говорил о том, как важна для короны Ирландия и что именно мне предначертано стать маршалом. Думаю, что он приложил большие усилия, чтобы уговорить на это королеву.

Я молчала, притворяясь озадаченной и унылой.

– Лейстер сказал, что для меня это будет хорошая возможность исправить свое поражение. Они даже не стали слушать, когда я попытался объяснить, что они не понимают ирландцев и их политики.

– И… чем все закончилось?

– Королева дала мне понять, что ожидает моего отъезда. Не думаю, чтобы тебе все это пришлось по вкусу, Леттис.

Теперь я должна была быть очень осторожной, поэтому я сказала:

– Ну что ж, Уолтер, мы должны сделать все, что возможно.

Это удовлетворило его. Он все еще подозревал Лейстера, и, хотя он безгранично мне доверял, я видела, что сомнения у него были.

Я сделала вид, что отправлюсь с ним в Ирландию, хотя, конечно, и не собиралась ехать никуда.

На следующий день я сказала:

– Уолтер, я очень волнуюсь за Пенелопу.

– Что случилось? – Он выглядел удивленным.

– Я знаю, что она рано для своего возраста созрела. Она не слишком опытна в вопросах противоположного пола. Дороти также волнует меня, а Уолтера я вчера обнаружила в слезах. Роберт выглядит мрачно, хотя и пытается успокоить Уолтера. Роберт сказал, что будет просить королеву о милости не посылать меня в Ирландию. Если я уеду, я не найду себе места от беспокойства за детей.

– У них есть няни и гувернеры.

– Но им нужно гораздо большее. В особенности Пенелопе, ведь у нее такой возраст… А мальчики еще слишком юны, чтобы их оставить. Я разговаривала с Уильямом Сесилом. Он возьмет Роберта к себе в имение перед тем, как ему поступить в Кембридж, но пока еще рано. Мы не можем оставить детей совсем одних, Уолтер.

Дети спасли меня. Уолтер был расстроен, однако он любил семью и не хотел, чтобы дети страдали. Я проводила с ним все свое время, слушая его рассуждения по ирландскому вопросу и сочиняя вслух планы нашей жизни по его возвращении домой, что произойдет очень скоро, заверила его я. Тогда его положение как маршала при дворе упрочится, говорила я ему, и уж если придется вернуться в Ирландию, мы сможем поехать вместе.

И вот он уехал. Он с чувством обнял меня на прощанье и даже просил прощения за обвинения в мой адрес. Он сказал, что было бы хорошо привезти детей обратно в Чартли, и, как только он вернется, мы спланируем наше будущее.

Мы расстались, мечтая о том, как выдадим дочерей замуж, а мальчиков определим на обучение.

Я обнимала его с любовью, так как слишком грустным он выглядел, и, наряду с облегчением по поводу его отъезда, я чувствовала жалость к нему и стыд за то, что делаю.

Я сказала, что мы должны примириться с разлукой во имя благополучия детей, и, хотя это могло бы показаться величайшим лицемерием, в моих глазах в тот момент стояли искренние слезы, и я была рада тому, что они утешили его на прощанье.

В июле он отплыл в Ирландию, и я возобновила свои встречи с Робертом Дадли. Роберт признался мне, что он долго убеждал королеву в том, что присутствие Уолтера необходимо в Ирландии.

– Ты всегда получаешь то, чего желаешь, – сказала я ему. – Теперь я ясно вижу это.

– Я получаю то, чего я заслуживаю, – парировал он. Я притворилась, что встревожена:

– Тогда я боюсь за вас, милорд Лейстер.

– Не бойтесь, миледи – будущая Лейстер. Если кому-то суждено преуспеть, он должен знать, что идти вперед нужно смело. Это наилучший путь к успеху.

– А что теперь? – спросила я.

– Мы должны подождать – и увидим. Я ожидала около двух месяцев.

Как-то один из слуг приехал из Чартли в Дюрхэм Хауз. Я увидела, что этот человек страшно встревожен.

– Миледи, – начал он, когда его привели ко мне, – случилось ужасное: родился черный теленок, и я подумал, что вам нужно дать знать.

– Ты правильно поступил, что приехал сообщить, – сказала я. – Но это всего лишь легенда, и пока мы все здоровы.

– Миледи, в народе говорят, что эта примета никогда не обманывает. Она всегда означала смерть для хозяина замка. Милорд сейчас в Ирландии… это дурное место.

– Это правда, он там по делам королевы.

– Его нужно предупредить, миледи. Нужно, чтобы он приехал.

– Боюсь, что королева не пожелает менять свою политику из-за рождения черного теленка.

– Но если бы ваша милость объяснили бы королеве… Я отвечала, что все, что в моих силах – это написать графу Эссексу в Ирландию и сообщить ему о рождении теленка.