А Роберт смеялся и кричал и тянул королеву за платье, чтобы она обратила внимание на то, что было для него важно.

Я услышала возбужденный голос Роберта:

– Лейстер говорит, что это одна из лучших лошадей, которых он когда-либо видел, а его мнение стоит многого! Ведь Вы же знаете, он – стремянной королевы!

– Я знаю это, – с улыбкой отвечала королева.

– Поэтому он должен понимать толк в лошадях, иначе королева выгонит его!

– Конечно, выгонит, – отвечала Елизавета.

Я стояла поодаль вместе с Робертом, наблюдая. Он прошептал:

– Ах, Леттис, как бы желал я, чтобы это были мои дети, мой дом. Но однажды, я обещаю тебе, у нас будет общий дом и общая семья. Меня ничто не остановит. Я собираюсь жениться на тебе.

– Тихо, – сказала я.

Девочки мои находились поблизости, а они были в том возрасте, когда все любопытно.

Когда королева исполнила свою «миссию», все вернулись в дом и прежде чем дети покинули нас, она подала девочкам по очереди свою руку для поцелуя, а когда настала очередь Роберта, он не взял руку королевы, но взобрался к ней на колени и поцеловал ее. Я видела по выражению ее лица, что она тронута.

Роберт осмотрел бриллианты на платье королевы, а затем с любопытством взглянул ей в лицо:

– До свидания, Ваше Величество, – проговорил он. – А когда Вы приедете еще раз?

– Вскоре, юный Роберт, – отвечала королева. – Не волнуйся, мы с тобой еще встретимся.

Оглядываясь мысленно на свой жизненный путь, я начинаю понимать теперь, что в нашей жизни есть моменты, исполненные знамений, но не всегда мы можем их распознать. Позже, когда я переживала свою трагедию и горечь потерь, я говорила сама себе, что встреча между королевой и моим старшим сыном была как бы репетицией того, что произойдет позже, и что я уже тогда почувствовала в воздухе нечто зловещее. Но это все была ерунда, тогда я ничего не почувствовала. Королева держала себя с моим сыном так, как держала бы с любым наивным и очаровательным ребенком. Но затем я надолго позабыла эту первую встречу королевы с моим сыном – слишком многое произошло впоследствии.

Когда в зале начались танцы, и менестрели играли любимые мелодии королевы, Елизавета подозвала меня к себе и сказала:

– Леттис, ты – счастливая женщина. У тебя чудесная семья.

– Спасибо Вам, Мадам, – сказала я.

– Твой малыш, Роберт, очаровал меня. Не помню, чтобы я встречала более прелестного ребенка.

– Мне известно, что Ваше Величество очаровали его, – отвечала я. – Я опасаюсь, что он забыл, восхищенный Вами, что он находится перед королевой.

– Мне понравилась его манера в отношении меня, Леттис, – мягко сказала она – Иногда так приятны наивность и простота детей. Никакого лицемерия, обмана, уверток…

Я почувствовала себя неловко: неужели она подозревает меня с ее Робертом?

В ее глазах застыло печальное выражение. Я поняла, что она корит себя за упрямство и жалеет, что многие годы назад она не вышла замуж за Роберта Дадли. Тогда бы у нее была сейчас семья, как у меня. Но тогда бы, конечно, она потеряла корону.

Когда королевский визит был завершен и королева покинула Чартли, я на некоторое время осталась там. Дети не могли говорить ни о чем ином, кроме как о визите. Не знаю, кого они боготворили более: королеву или графа Лейстера. Думаю, возможно, последнего, так как, несмотря на то, что королева отбросила свое высокомерие в отношениях с ними, Лейстер казался более человечным и понятным. Роберт поведал мне, что граф Лейстер пообещал научить его искусству обращения с лошадьми и тому, как стать лучшим наездником в мире.

– А когда бы ты хотел увидеться с графом Лейстером вновь? – спросила я его. – Разве ты не знаешь, что он находится при дворе королевы и должен постоянно исполнять там свои обязанности?

– Он сказал мне, что скоро мы вновь встретимся. И обещал, что мы будем с ним друзьями.

Так значит, он сказал это юному Роберту! Не было сомнения в том, что он уже завоевал расположение всей моей семьи.

Когда нужно было отправляться в столицу, мне пришло в голову, что Пенелопа с Дороти уже достаточно большие, чтобы их не оставлять в провинции. Я возьму их с собой в Лондон, и мы будем жить в Дюрэм Хауз, который находится недалеко от Виндзора, Хэмптона, Гринвича и Нонсаха. Таким образом, я буду и при дворе, и стану видеться время от времени с детьми. Это также означало, что девочки будут вращаться в дворцовых кругах и познакомятся с тем, чего никогда не увидят в провинции.

Дюрэм Хауз был мне особенно интересен, поскольку там когда-то жил Роберт. Теперь, конечно, у него был огромный Лейстер Хауз, очень роскошный особняк, расположенный параллельно реке и неподалеку от Дюрэм Хауз. Я предвкушала возможность видеться с Робертом вдали от ястребиных глаз королевы.

Девочки были в восторге от этой перспективы, вкусив того, что означает близость ко двору, поэтому, когда мы покидали неудобный замок, слез пролито не было.

Мы с Робертом встречались в последующее время довольно часто. Для него было удобным сесть в лодку прямо со ступеней его дворца – иногда одетым в ливрею прислуга – и тайно приехать ко мне. Когда мы смогли видеться с ним почти каждый день, наша страсть не только не остыла, но и расцвела. Роберт постоянно говорил о нашем браке так, будто Уолтер и не существовал уже, и вздыхал о нашем общем доме, который мы будем делить с моими детьми (которых он уже полюбил), а также, он надеялся, и с общими.

Мы оба предавались мечтам о том, чему осуществиться, если трезво размышлять, не дано, но Роберт был во всем этом так уверен, что я начинала верить тоже.

Филип Сидни был частым гостем в Дюрем Хауз. Мы все полюбили его, и я продолжала думать о нем как об удачной партии для Пенелопы.

Приезжал также сэр Фрэнсис Уолсингэм. Он был одним из самых влиятельных министров королевы, но, хотя он и был искусным дипломатом, он не достиг соответствующих успехов в деле лести, поэтому, ценя его заслуги, королева все же не сделала его своим фаворитом. У него было две дочери: Фрэнсис, с густыми темными волосами и черными глазами, удивительная красавица, старше Пенелопы на несколько лет, и Мэри, которая была, в сравнении с сестрой, непривлекательной.

Это были замечательные дни с насыщенной дворцовой жизнью и одновременно с легкой возможностью бывать дома, с семьей. Жизнь в Лондоне устраивала меня и восхищала. Я чувствовала, что являюсь немаловажной фигурой при дворе, и все гости, бывавшие в нашем доме, были значительными людьми.

Роберт и я стали беспечны, поэтому не стоило удивляться, когда грянула гроза. Случилось неизбежное: я забеременела.

Когда я сказала об этом Роберту, чувства его по этому поводу были неоднозначными.

– Если бы мы были женаты, – посетовал он. – Я хочу сына от тебя, Леттис.

– Я знаю, – отвечала я. – Ну и что?

Я предвидела уже, как меня сошлют в провинцию, я буду обречена на заключение, и мое дитя заберут от меня, чтобы растить тайно. Этого я не хотела.

Роберт сказал, что найдет выход.

– Но какой? – потребовала я ответа. – Когда вернется Уолтер, а это может случиться в любое время, он все поймет. Я не смогу сделать вид, что ребенок – от него. А что, если узнает королева? Тогда грозы не избежать.

– Это действительно опасно, – подтвердил Роберт. – Королева не должна знать.

– Она не будет довольна, если узнает, что я прижила от тебя ребенка. Как ты полагаешь, что последует?

– Бог да поможет нам. Предоставь это мне. Бог мой, как бы я желал…

– Желал бы, чтобы это никогда не случилось?

– Нет, этого бы я не желал. Я бы желал, чтобы не было Эссекса, тогда бы я женился на тебе прямо завтра, Леттис.

– Легко говорить, что завтра сделаешь то, что сделать, наверняка, не можешь. Если бы я была свободна, могли бы возникнуть иные сложности.

При этом он схватил меня на руки и яростно закричал:

– Я докажу тебе, Леттис! Бог видит – я докажу. Лицо его было сурово. Он был похож на человека под присягой.