Катрин ждала ее возвращения. Мадаленна не любила такие задания, но выполняла их хорошо. У нее не было выбора. Катрин холодно улыбнулась, вспомнив испуганное лицо девушки. Она, Катрин де Медичи, возможно, не умела завоевывать любовь людей, но определенно обладала даром внушать им страх.

Она надеялась, что Мадаленна сообщит ей что-то существенное. Если бы только Диана сказала нечто такое, что позволило бы обвинить ее в предательстве по отношению к королю! Какую радость испытала бы Катрин, если бы Диану изгнали со двора! Но тогда Генрих последовал бы за ней. Однако дофин не мог пренебречь своими обязанностями. Катрин хотелось рассказать Анне о своей любви к мужу и ненависти к его любовнице. Недобрые чувства, которые они обе питали к Диане, сделали бы их союзницами. Но она не решилась открыться Анне: никто не должен знать, что творится в ее душе. Всегда выгодней действовать тайно.

В комнату, задыхаясь, вбежала Мадаленна. Катрин поднялась с кресла.

— Мадаленна! Почему ты покинула свой пост?

— Мадам дофина, месье де Вьевилль только что вышел из-за стола дофина. Он заявил, что не хочет участвовать в его интригах. Произошла ссора… и…

— Какая ссора? — спросила Катрин. — Что ты услышала?

— Все началось с разговора о том, каким прекрасным человеком был король, как обидно, что он изменился и что в последние месяцы его здоровье пошатнулось…

— Да, да. Мы все это знаем.

— Потом дофин сказал, что, став королем, он вернет Анна де Монморанси, и все захлопали в ладоши. Дофин заявил, что месье Бриссак станет главнокомандующим артиллерией, а месье Сент-Андре — гофмейстером королевского двора.

— Какая глупость! — воскликнула Катрин. — Что, если об этом узнает король?

— Именно это сказал месье де Вьевилль. По его мнению, дофин делил шкуру неубитого медведя. Де Вьевилль попросил отпустить его.

— Ты славно поработала, Мадаленна. Дофин и вдова сенешаля сделали достаточно много, чтобы оказаться изгнанными со двора… Можешь не возвращаться. Оставайся здесь. Не говори никому о том, что ты слышала, иначе тебя спросят, как тебе удалось это сделать.

Мадаленна покраснела, и Катрин улыбнулась ей. Дофина вышла в коридор, соединявший ее комнаты с покоями мужа и, сев у окна, принялась ждать.

Вскоре она увидела королевского шута Бриандаса; он бесшумно вышел из покоев дофина.

— Добрый вечер, Бриандас! — сказала Катрин. — У тебя виноватый вид. Какие секреты ты услышал там?

Бриандас, похоже, смутился. Он потерял свою врожденную находчивость.

— Секреты? — пробормотал шут. — Что вы, мадам дофина…

— И какую должность получишь ты, Бриандас, — лукаво произнесла Катрин, — когда я стану королевой Франции?

— У вас превосходный слух, мадам дофина.

— Новости быстро разлетаются по двору, шут.

Она посмотрела на свои красивые белые пальцы.

— Думаешь, Сент-Андре будет лучшим гофмейстером, чем Сент-Пол?

Она продолжала разглядывать своя руки.

— Не знаю, как король отнесется к этим перестановкам. Думаю, он не пощадит тех, кто аплодировал им. Эти люди могут лишиться голов, не успев получить должности. Что скажешь, шут?

— Да, человеку без головы не нужны никакие должности, — сказал Бриандас.

— Все присутствовавшие там окажутся под подозрением.

— Думаете, мадам дофина? Пожалуй, вы правы. Только такому маленькому человеку, как я, ничего не угрожает.

— Неразумно быть излишне скромным, Бриандас. Я сама весьма скромна, но, окажись я за этим столом, я бы нашла, как поступить.

— Что бы вы сделали, дофина?

— Я бы отправилась к королю и предоставила ему доказательства моей лояльности. Нынешнего короля следует бояться больше, нежели будущего. Если ты потеряешь голову сегодня, для тебя уже не будет иметь значения, кто станет королем завтра.

— Я вижу, что вы — мой друг, мадам.

— Я — друг скромных и кротких.

Глаза шута подобрели; он отвесил Катрин низкий поклон.

Дофина проводила взглядом шута, отправившегося в покои короля.

Франциск ужинал в обществе Анны, кардинала Лоррена и нескольких своих приближенных, включая месье де Тэ, главнокомандующего артиллерией и графа де Сент-Пола.

Шут без лишних церемоний обратился к королю:

— Да спасет Вас Господь, Франциск Валуа!

Франциск, изумленный таким дерзким обращением, спросил, что оно означает.

— Вы больше не король, — лукаво заявил Бриандас. — Я только что узнал об этом. А вы, месье де Тэ, отныне не главнокомандующий артиллерией. Вашу должность занял Бриссак. Вы, месье де Сент-Пол, уже не гофмейстер королевского двора — им назначен Сент-Андре. Скоро к нам вернется Монморанси. Исчезните, Франциск Валуа. Вы уже мертвец, и Бог тому свидетель!

Король встал; он взял шута за грудки и тряхнул маленького человечка.

— Черт возьми, если ты не объяснишь, что ты имеешь в виду, я пощекочу твое сердце кинжалом. Говори, если хочешь жить.

— Король мертв! — закричал Бриандас. — Да здравствует король Генрих Валуа!

Лицо короля стало багровым.

Бриандас поспешил добавить:

— Я слышал это своими собственными ушами. Король Генрих и королева Диана уже садятся на трон.

Но Франциску надоела эта клоунада; он приказал шуту говорить серьезно. Когда Бриандас смолк, король пришел в ярость.

Анна засмеялась.

— Значит, он осмелился произнести вслух свои подлые мысли. Поверьте мне, за всем этим стоит мадам Диана. Ей не терпится стать королевой.

Но подстрекать Франциска не было необходимости. Катрин, вошедшая в комнату, увидела, что король в ярости. Она беззвучно засмеялась, услышав слова Анны. Скоро для любовницы Генриха не найдется места при дворе; конечно, дофину не позволят отсутствовать слишком долго.

Франциск решил показать Генриху, что король еще жив. Он вызвал командира гвардии и приказал ему привести сорок своих лучников.

С жаждой мести в сердце король отправился в покои Генриха в сопровождении этого отряда.

Но шпионы Дианы действовали не менее проворно, чем шпионы Катрин; Генрих узнал о гневе отца за десять минут до прибытия Франциска в его покои. Дофин и Диана бежали в Ане.

Когда Франциск ударом ноги распахнул дверь покоев Генриха, он увидел там лишь слуг, убиравших со стола остатки еды. Франциск схватил первого попавшегося лакея и принялся трясти его до тех пор, пока лицо этого человека не стало таким же багровым, как лицо короля.

— Где твой господин? — закричал он. — Говори, глупец, или, клянусь Святой Девой, я перережу тебе глотку.

— Мой милостивый король… он… уехал… десять минут тому назад.

Франциск отшвырнул от себя этого человека.

— Значит, он бежал. Ему и его друзьям, заслуживающим гильотины, повезло. Вон отсюда… все вы! — крикнул он лакеям, поигрывая шпагой.

Франциск подал знак лучникам, и они бросились на несчастных лакеев, которые думали только о том, как им спрятаться от разъяренного короля. Они стали выпрыгивать на двор через окна. Король и его гвардия швыряли им вслед остатки трапезы. Королевский гнев не утихал. В окна летели тарелки, хрустальные бокалы, ножи и вилки. За ними последовали стулья, столы, зеркала. Затем король схватил алебарду и рассек ею все гобелены, висевшие на стенах; его ярость одержала верх над любовью к прекрасному.

Орудуя алебардой, он слышал нахальный голос своего шута: «Да спасет Вас Господь, Франциск Валуа! Вы уже мертвец, и Бог тому свидетель!»

Франциск знал, что, будь он моложе, он не рассердился бы так сильно. Он рассвирепел оттого, что ему напомнили, как близок он к могиле.

Он страдал.

Катрин тоже была несчастна. Ей удалось изгнать Диану со двора, но эта женщина захватила с собой мужа Катрин.

Печаль овладела королем Франции. Он не мог простить сына, явно с нетерпением ждавшего его смерти. Генрих провел в Ане четыре недели, прежде чем осмелился появиться при дворе. Дофин метался между Фонтенбло и Ане до тех пор, пока больной король не понял, что ему следует помириться с дофином. Однако в его сердце не было любви к Генриху; Франциск приблизил к себе Карла, в котором души не чаял.