Мои собаки уже наелись и не желали никуда уходить. Красавица подошла ко мне, посмотрела недоверчиво на мою новую, пахнущую чужим запахом одежду, узнала и потёрлась своей громадной головой.

– Пошли отсюда!

Она побежала следом, по дороге ухватив несъеденную полутушку барана, закинув её чисто по-волчьи, за спину. Остальные припустились за ней.

Мы расстались на улице, им нужно было идти домой, а мой путь лежал к станции, до которой ещё надо было добраться. Слёз и душераздирающих сцен не было.

– До свидания, собачки!

Я сменил свою сумку на громадный кожаный портфель и напоминал, в изменчивом утреннем свете, не то плохо подстриженного банковского служащего, не то проигравшегося в карты мелкого служащего. С любой стороны глядя, я был ни при чём. И это радовало.

Держа курс всё время на минарет Калян, я вышел на площадь Регистан, рядом с которой уже начинал собираться базар. Походив по рядам около часа, я обменял мою обременительную одежду на скромную чёрную майку, джинсы и австрийскую солдатскую летнюю куртку, неведомо какими путями попавшую сюда с Альпийских курортов. Тёмные очки и кепка афганка завершили портрет. За портфель мне предложили брать чего захочу, но я захотел только баул НАТОвского образца, где их солдаты таскают свои личные вещи, и место за занавеской, чтобы переложить мою добычу.

После этого я направился прямо в парикмахерскую, где меня тут же спросили, кто это меня так оболванил?

Ответил как Шварценеггер в фильме "Красная жара".

– Армия!

После чего никаких вопросов не возникло. Короткая причёска. Что ещё?

К десяти утра я был уже на вокзале и направился на то место где днём раньше я покупал манты. Он должен был меня вспомнить. Вряд ли кто-нибудь покупает у него манты десятками.

Я остановился в нескольких шагах, и скоро услышал:

– Что зря стоишь, сынок. Купи манты пока горячий!

– Дед, у тебя же там один лук.- сказал как пароль.

– Почему говоришь один?...- начал, он и оборвал самого себя. -Это ты, сынок? Совсем тебя не узнать!

Говоря это он крутил пакетик из бумажки.

– На поезд не ходи, ищут тебя. Отсюда тоже уходить надо.

Он бросил свой пакетик, и взял таз в охапку.

– Пошли, быстрее!

Через площадь мы вышли на боковую улочку, где под инжиром у дувала стоял двухсотый Мерс.

– Лезь на заднее сиденье, и ложись.

Дед уселся за руль и тронул машину с места.

– Обьясни хоть, в чём дело?

– Вчера ты садился в девятый вагон. Потом все забегали. Люди Курханджона были убиты в девятом вагоне. Утром ты приходишь на станцию опять. Я дурак, да?

А вот это что?

Он протягивал через плечо листовку, напечатанную по-узбекски, с портретами нескольких людей. Один был с бородой и усами, другой был без бороды и усов, но это был я.

– Все одинокий русский мужчина проверяют. Тебе нельзя туда. Никуда нельзя. Ждать надо! Мой имя Искандер, а твой как?

– Жека, а ты я смотрю непростой старик, Искандер.

– Ты мне вчера большой деньга дал, старика пожалел. Искандер добро помнит.

На одной из улочек, в десяти минутах езды от вокзала, старик завёл машину в ворота, открывшиеся сами по себе.

– Не удивляйся,- сказал он -это как радио в машине, когда подьезжаю близко, ворота открываются.

– Ты должно быть миллионер, бобо. А зачем же ты манты продаёшь?

– Человек должен что-то делать. Разве это плохой занятие?

– Не хочешь сказать...

– Почему? Скажу, только не сейчас. Вылезай!

Из-за угла дома вышел человек с чем-то вроде серпа в руках и остановился, внимательно глядя на меня.

– Скажи ему Жека, что у тебя в сумке, а то он беспокоится.

Я медленно достал из сумки АК и пистолет, точно такой как дал мне Мишка - ТТ, интересно как он смог угадать, что там оружие?

– Успокоился Абдуллоджон? Возьми и спрячь это, пока. Не беспокойся,- обратился он ко мне, -Пока ты здесь, на тебя даже муха не сядет, Жека. Иди в дом, я покажу тебе твои комнаты, отдохни. Вечером поговорим.

Перед тем как уснуть, я суммировал то что видел в особняке Искандера.

Пока я видел только трёх телохранителей. Второй заходил ко мне и спрашивал, что господину угодно? Третий сидел в амбразуре под крышей дома, я бы его никогда не заметил, если бы не неестественная тень внутри. Но это не значит, что их всего трое.

Вечером из уважения к гостю, старик распорядился накрыть стол, на европейский манер. Побормотав что-то со сложенными у лица руками, он сделал жест омывающий его, взял лепёшку из большого блюда, разломил пополам и подал одну мне, своими крепкими узловатыми пальцами.

– Я знаю о чём ты хочешь меня спросить.- он вздохнул. -Ты получишь ответы, но сначала я должен узнать тебя. Ответь мне на вопрос, тебе было трудно справиться с теми двумя?

– С какими, теми?

– Я не хотел заглядывать так далеко назад.- сказал он. -Про Австрию я видел целое кино.

Он хлопнул в ладоши. Зажёгся экран телевизора. Происходящее на экране заинтересовало меня, потому что в главной роли был я, выходящий из агентства Аэрофлота. Трёхминутку я досмотрел до конца, обрывавшуюся на отъезжающем такси.

– Мне интересно как было вчера в поезде, Жека.- он отпил воды из высокого серебряного кувшина. -Расскажи мне.

Я видел неподдельный интерес профессионала, поэтому рассказал всё. А зачем мне скрывать? До того момента, как я появился на вокзале сегодня утром.

– Аллах послал мне тебя, сынок!- наконец сказал Искандер. -Видимо теперь моя очередь говорить.

Вкратце его речь сводилась к тому, что существовавшие раньше феодально-байские отношения, качественно изменились. Исчезли стоны и ропот замученных непосильной работой на бая декхан, хотя и это сохранилось в современном Узбекистане, но в очень маленьких количествах.

– Люди должны быть свободны, но также они должны нести ответственность за принимаемые ими решения. Если допустим, декханин хочет заработать много денег, и он заставляет свою семью работать в поле день и ночь, то он получит в конце года, колоссальную сумму за свой хлопок. Но дети лишатся образования.

Очень нечасто, но среди них попадаются очень талантливые. Таким мы помогаем. Мало того, мы помогаем их семьям ни в чём не нуждаться. Но, мы не благотворительная организация. Всю жизнь после этого, любая информация попавшая к ним в руки, будет ложиться вот на этот стол. Мы не делаем различия по национальности или вероисповедованию. Потому что информация не имеет ни того, ни другого.

– Но вам же понадобится много лет, чтобы это всё начало работать и приносить доход!

– Прошла уже тысяча лет, Жека. Может быть больше. Просто двадцать лет назад появились компьютеры и Интернет. Ты спросил не миллионер ли я? Ты можешь себе представить, сколько можно собрать золота за тысячу лет?

– Это прямо просвещённый феодализм, какой-то! А что вы делаете с теми, кто отступился?

– Ещё проще, Жека. Мы просто лишаем такого своей поддержки, он становится парией, на которого можно охотиться, можно ограбить или убить. Его попросту не будут замечать, даже самые близкие люди. Никто не хочет лишиться стены, за которую всегда можно спрятаться.

– Почему о вас никто не слышал?

– Ты знаешь как стать знаменитым и чтобы тебя все узнавали? Перестань быть невидимым, объяви принародно поддержку одному из кандидатов, скупи пол-страны. Это всё.

– Значит вы невидимки?

– Исмаилиты всегда были невидимками. Только времена меняются и наше общество тоже. Нам не нужно зелёное знамя газавата У нас другой знак.

– И какой?

Искандер засмеялся.

– Ты не поверишь, но это значок Интел инсайд, только по-арабски.

– Почему вы всё это мне рассказываете?

– Потому что... ты должен выполнить мою просьбу, и я хочу чтобы ты знал, от кого она исходит. Пока ты спал, все наши ресурсы были задействованы, чтобы узнать о тебе как можно больше. Сейчас мы обладаем полным пакетом информации.