— Вы хотите, чтобы я осталась во Фремлинге… как своего рода гувернантка.

— Вы друг нашей семьи. Когда я вернусь домой, мы все устроим. А пока я прошу вас, чтобы вы проследите, чтобы с ними все было хорошо. Обещайте мне. — Я пообещала. — Теперь еще одно, — продолжал он. — Я сообщил своей матери о… другом ребенке.

— Вы имеете в виду Флер?

— Да. Я думаю, что она должна знать.

— Но Полли и ее сестра…

— Я знаю. Они ухаживают за девочкой… и очень хорошо к тому же. Но если с ними что-то случится? По правилам, Флер должна бы быть со своей семьей.

— Итак, леди Харриет, наконец, знает.

— Ну что же, она должна была когда-то узнать. Я не мог ей сообщить это осторожно сам. Кто знает, что здесь может произойти?

— Как вы думаете, что она сделает?

— По-видимому, она постарается забрать ребенка.

— О, нет!

Я могла себе представить противостояние — Полли и Эфф с одной стороны и леди Харриет — с другой. Это была бы встреча двух грозных сил. Я хотела бы знать, кто оказался бы сильнее.

— Я очень надеюсь… — начала я.

— Моя мать сама решит, что следует делать с этим ребенком. И во всяком случае, что бы ни произошло, мы знаем, что у Флер будет дом.

Я услышала, как он тихо сказал:

— Я полагаю, что вы правы.

— И я так думаю.

— Полли и ее сестра никогда не отпустят Флер.

— Я предполагаю, что будет своего рода битва, но не уверен, на чьей стороне окажется победа. Моя мать — очень решительная женщина.

— Так же, как Эфф и Полли.

— Это будет битва титанов.

Он засмеялся, и я обнаружила, что смеюсь вместе с ним.

Я внезапно почувствовала себя в безопасности.

Я никогда не забуду ту ночь… вереницу повозок, пасущихся лошадей… теплый душистый воздух, жужжание насекомых… и Фабиана, там, рядом со мной.

Я хотела, чтобы это длилось бесконечно. Это было абсурдно, но я не торопилась попасть в Бомбей.

Были другие остановки. Мы разговаривали, а иногда молчали, но между нами существовала прочная связь, Я была уверена больше, чем когда бы то ни было, что моя жизнь связана с Фремлингами. Иногда мы вспоминали о прошлом, и опять о тех днях, когда он захватил меня и сделал своим ребенком, захотев быть моим отцом.

— Вы думали, что могли взять все, что хотите, — сказала я ему, — включая ребенка, принадлежащего другим людям.

— Я полагал, что могу.

— Возможно, вы продолжаете так думать.

— Старые привычки долговечны.

Я подумала о веере из павлиньих перьев, но не стала о нем говорить. Размышление об этом вызвало бы воспоминание, которое, я знала, никогда не смогу полностью забыть — Лавиния на окровавленной постели с веером в ногах.

Я должна оставить все это в прошлом. Я должна жить для будущего. Передо мной стоит огромная задача. Я должна доставить детей домой, посвятить им свою жизнь… пока не вернется Фабиан.

Наконец мы прибыли в Бомбей. Знакомые здания с их ослепительно белыми на сияющем солнце стенами, море, ворота в Индию, как говорят. Теперь мы должны пройти через эти ворота… по пути к себе домой.

В течение нескольких дней мы должны были ожидать корабль; и наконец, он пришел. Фабиан вместе с нами поднялся на борт, чтобы посмотреть, как мы устроились. Это была маленькая каюта, которую я делила с детьми.

Времени не оставалось. Вскоре после того, как мы поднялись на борт, все было готово к отплытию.

Фабиан попрощался с детьми, наказав им во всем слушаться меня. Они торжественно выслушали его.

Затем он взял меня за руки.

— До свидания, Друзилла, — сказал он. — Я вернусь домой как можно быстрее. — Он улыбнулся мне. — И у нас будет много времени, чтобы обо всем поговорить…

— Да, — ответила я.

Он дважды поцеловал меня — по разу в каждую щеку.

— Будьте очень осторожны, — предупредил он.

— Вы тоже, — напомнила я ему.

На этом все закончилось. Я отплыла с детьми из Бомбея, оставляя Фабиана в этой раздираемой конфликтами стране.

Я плохо запомнила путешествие и полагаю, что оно, как и все такие путешествия, было богато событиями, но все, что происходило, казалось таким обычным по сравнению с тем, что было до него.

И были дети, за которыми надо было присматривать. Дети, казалось, были везде и нуждались в постоянном внимании. Плывущий корабль — не самая удобная детская. Пассажиры постарше испытывали определенное напряжение: многие из них оставили в Индии мужей и других родственников и постоянно думали о том, что там с ними происходит.

Мы не имели известий; мы были небольшой группой беженцев из странной страны.

Дети были, конечно, возбуждены всем тем, что они видели вокруг, и экипаж судна радовался, глядя на них. Я видела на палубе Луизу с другими сверстниками, когда моряк показывал им дельфинов и летающих рыб. Я помню огромное возбуждение, когда увидели кита. Мы пережили неизбежные штормы, которые удерживали нас в наших каютах, и дети громко хохотали, когда они не могли встать прямо, а небольшие предметы катались по каюте. Для них все было новым и волнующим. После путешествия они прибудут в замечательное место, называемое Домом.

Я не могла представить, что же они ожидали. Я надеялась, что они не будут разочарованы.

Так мы достигли Суэца.

Я без удовольствия ожидала скачку через пустыню, но это оказалось безмерно интересным для детей. Они не обращали внимания на дискомфорт кареты и дикость лошадей, которые их везли. Они испытывали возбуждение, когда мы останавливались в караван-сараях. Я услышала, как Луиза рассказывала все о них Алану, в то время как он прыгал вверх-вниз, выражая, как всегда, свое возбуждение.

На меня вновь нахлынули воспоминания! Путешествие вместе с Элис, наше знакомство с месье Лассером, а затем встреча с Томом Кипингом и таинственный конец так называемого француза.

Я вздрогнула, предположив, где могла бы оказаться теперь, если бы не вмешательство Тома по приказу Фабиана.

Все мои мысли возвращались к Фабиану.

Наконец, мы прибыли в Саутгемптон.

— Это Дом? — спросила Луиза.

— Да, — ответила я с чувством. — Это Дом.

Какой странной казалась Англия после той страны сияющего солнца, нередко невыносимой жары, цветов лотоса, банановых деревьев и темного бесшумного народа с их мягкими мелодичными голосами.

Когда мы прибыли, стоял апрель. Для возвращения в Англию это чудесное время года, для которого характерно теплое, но не горячее, а просто мягкое и немного застенчивое солнце, поскольку оно часто пряталось за облаками, ласковые дождики, деревья с набухшими почками, только-только появляющиеся цветы. Я наблюдала, как у детей от возбуждения широко раскрываются глаза. Я думаю, что они давно уже решили, что Дом — это своего рода Мекка, обетованная земля, и все там будет изумительным.

Мы остановились в гостинице, где могли подготовиться к возвращению к тем, кто нас ждал.

Я сразу же послала известие во Фремлинг, сообщая леди Харриет о том, что прибыла с детьми.

Там мы услышали новости: сэр Колин Кэмпбелл освободил Лакхнау. В связи с этим известием настроение стало приподнятым. Появилась уверенность, что мятеж заканчивается.

В гостинице каждый старался помочь нам. Мы пережили ужасный мятеж и уцелели. Все, что они делали для нас, им казалось недостаточным.

Я думала о тех, кого там оставила. Что было с Фабианом? Произошло ли освобождение Лакхнау без последствий для Элис, Тома и Дугала? Мне невыносимо было думать, что любовь, которую Элис собиралась разделить с Томом, могла бы быть вырвана у нее.

Леди Харриет никогда ничего не откладывала. Как только мое известие было получено, была послана карета, чтобы забрать нас во Фремлинг. И вот мы уже мчались по узким английским дорогам, мимо полей, похожих на зеленые квадраты, мимо лесов, рек и речушек. Дети были в восторге. Луиза сидела молча, но Алан не мог побороть своего желания скакать вверх и вниз.