До конца я сама в это не верила, но мысль эта немного утешила меня. Ненадолго.

Перевернув еще одну страницу, я оцепенела. Первое, что я подумала, — я сплю, я вижу сон. Как это необычно, мелькнула мысль, я вижу сон… нарисованным. Но это было наяву — передо мной изображение той комнаты из того сна!

Вот камин, вот скамья подле него, вот кресло-качалка, картина на стене… все, все, что являлось мне в сновидениях. Завороженно смотрела я на рисунок, Стучало в голове: комната моих кошмаров реально существует. Ее видела моя мать. Неужели это где-то в замке? Но замок я весь обошла.

Альбом выскользнул из рук на покрывало. Что это все значит? Что это могло означать? Я почти физически ощущала присутствие матери в этой комнате, мне даже казалось, будто она хотела что-то сказать мне…

Что ей известно о Яго? Двух разных людей видела она в нем. А кто та "С", скромная и неистовая одновременно?

А теперь еще эта комната, которая преследовал меня в снах. Где она, эта комната? Где бы ни была, она существует, раз моя мать видела ее. Видела и нарисовала. Для меня нарисовала. И это реальность. Мы с мамой часто сидели в бабушкином саду, и в руках у нее всегда был альбом.

Значит, все же существует эта красная комната Где?..

Спала я плохо, но, как ни странно, кошмарное сновидение в ту ночь не беспокоило меня. Проснувшись, первое, что я сделала, это схватила в руки старый альбом, с утра я даже надеялась какое-то мгновение, что все рисунки я видела во сне.

Нет. Не во сне, наяву. Столь знакомая зловещая комната. Яго. При дневном свете, правда, портреты его смотрелись иначе. Жутковатый облик ему возможно, придавал тусклый огонек свечи в полумраке.

Появилась Дженет с водой для умывания. Я открыла альбом на странице с изображением комнаты и показала ей.

— Как тебе эта комната, Дженет? — спросила я, внимательно наблюдая за ее реакцией.

— О, красота-то какая.

— Тебе знакома она?

— А что, это срисовано с настоящей комнаты, мисс?

Значит, Дженет никогда не была там.

После завтрака ко мне зашла Гвеннол, узнать, готова ли я ехать.

— Я рассматривала эскизы в мамином альбоме, — сказала я ей, — знаешь, так интересно. Взгляни-ка на этот рисунок.

Гвеннол посмотрела, кивнула.

— Ты знаешь эту комнату? — спросила я.

— Знаю? А что тут знать? Комната как комната, ничего особенного.

Ничего особенного! Как странно слышать такие слова! Мне хотелось сказать ей, что комната многие годы преследует меня, если бы только узнать, где она, я бы выяснила, откуда этот навязчивый сон и почему такая ничем не примечательная комната наполняет душу мою неизбежным ужасом. Однако ничего этого я вслух не сказала и ограничилась предположением, что, возможно, она где-то в замке.

Гвеннол покачала головой, будто недоумевая, почему такая безделица так волнует меня. Рисунки ее совершенно не интересовали, а мое волнение она безусловно списала на счет того, что альбом тот принадлежал моей давно скончавшейся матери.

В этот момент раздался стук в дверь. «Войдите!» — позвала я, и на пороге появился Слэк.

— Ты что это вдруг? — спросила Гвеннол.

— Да вот, мисс Гвеннол, я подумал, не выйти ли нам пораньше, а то прилив…

— Ты прав, — согласилась Гвеннол, — а мы, кстати, почти готовы.

Что-то толкнуло меня показать альбом Слэку. Я твердо решила про себя во что бы то ни стало выяснить, где же эта комната и откуда она в таких подробностях была известна моей маме.

— Слэк, ты видел когда-нибудь эту комнату?

Нельзя сказать, чтобы он побледнел — цвет лица его всегда был почти белым, — но лицо мальчика изменилось. И сам он, глядя на рисунок, весь напрягся: взгляда моего избегал.

— Что, видел, да? — настаивала я.

— Красивая комната, мисс Эллен, — медленно проговорил он.

— Да, Слэк, хорошо, но ты раньше бывал в ней?

Показалось мне или нет, что глаза его будто туманом подернулись.

— Не могу ничего сказать о комнате на картинке, мисс Эллен, — еще медленнее сказал мальчик.

— Почему же?

— Эллен, дорогая, — засмеялась Гвеннол, — тебя этот рисунок просто околдовал. Твоя мать изобразила славный уютный уголок, вот, по-моему, и все. Что необычного в этом наброске?

Слэк кивнул. Взгляд его был непроницаем.

— Ну, пошли, — заторопилась Гвеннол, — все готово, Слэк?

Они обменялись взглядами, значения которых мне знать, похоже, не полагалось.

— Все сделано, все готово, мы едем, — сказал Слэк.

Мы вышли из замка и спустились к берегу, где у пристани стояло на привязи несколько лодок. Море в то утро было безмятежно-спокойным, лодки едва заметно подрагивали на воде. Удивительная, почти ангельская улыбка освещала теперь лицо Слэка. От его замкнутости из-за моих расспросов не осталось и следа. Ему предстояло заняться любимым делом.

Я смотрела на этот «непропеченный пирожок». Точная характеристика, надо сказать. Руки его были сильными, и в то же время еще ребячьими; глаза смотрели по-детски, если бы не временами набегавшая на них пелена.

— Если море будет таким же, на обратном пути я буду грести, — сказала Гвеннол, — ты умеешь с веслами управляться, Эллен?

— Немного, — ответила я, мгновенно вспомнив наши поездки на лодке с Филиппом по речушке неподалеку от Трентхэм Тауэрз, где мы однажды перевернулись на воде. Образ Филиппа так быстро и легко воссоздавался.

— Значит, тебе придется потренироваться, и немало, потому что ты сама скоро оценишь этот способ передвижения вдоль Острова. Конечно, всегда можно найти гребца, но на себя рассчитывать всегда лучше.

Материк быстро приближался, и уже очень скоро мы подошли к песчаному берегу. Слэк снял ботинки, закатал брюки, перед тем как прыгнуть на мелководье. Ловко перебирая веревку жилистыми руками, стоя по колено в воде, он вытащил лодку и привязал ее. Выбравшись на песок, мы сразу же направились к гостинице.

Навстречу нам вышла миссис Пенджелли и при виде сына сразу просияла.

— Ну, вот он, мой мальчик, мой Август, — запела она, а я на секунду удивилась, о каком Августе она говорит, пока не сообразила, что не может же мать называть любимого сына по прозвищу.

— Рады вам, мисс Гвеннол, рады вам, мисс Эллен, — ворковала она, — может, хотите перекусить? А, вы, конечно, лошадок будете брать.

— Я буду, — ответила Гвеннол, — а ты, Эллен?

Я тоже согласилась, потому что вдруг подумала, что неплохо было бы посетить усадьбу Хайдрок. В конце концов, меня приглашали заезжать туда, если я буду на побережье, вот и случай подходящий.

— Ну, Август, тогда беги на конюшню, скажи отцу, что дамы приехали и чего они хотят, скажи. А потом давай ко мне на кухню, тебя там вкуснятина дожидается. Пирожки горяченькие. А что гостьи наши пожелают отведать? Может, стаканчик вина?

— Кто-нибудь прибыл уже в гостиницу? — поинтересовалась Гвеннол.

— Нет, мисс Гвеннол. Никого здесь нет еще.

— Пожалуй, мы выпьем вина, — решила Гвеннол.

Мы зашли в дом, хозяйка накрыла стол — ежевичная наливка и уже знакомый мне шафранный кекс.

Просидели так мы совсем недолго, когда во дворе гостиницы раздался шум, голоса, цоканье копыт — стало ясно, что кто-то приехал.

Гвеннол сидела тихо и неподвижно, а на лице ее появилась легкая улыбка, превратившая ее из живой симпатичной девушки в настоящую красавицу.

— Значит, в гостиной… — услышала я мужской голос и с радостью поняла, что принадлежит он Майклу Хайдроку. Тут же возник и он сам. Гвеннол быстро встала и пошла ему навстречу, протягивая руки, которые он взял в свои. Вдруг он увидел меня, и лицо его осветилось радостным удивлением.

— Мисс Келлевэй! — воскликнул он. — Мисс Эллен Келлевэй!

Гвеннол изумленно смотрела то на него, то на меня.

— Вы… вы знакомы… вы… не может быть.

— Но мы знакомы тем не менее, — выпуская ее руки и направляясь ко мне, сказал Майкл. Я протянула ему руку, он сжал ее в ладонях. — Ну, как вам понравился Остров? — поинтересовался он.