Литмир - Электронная Библиотека

Только ближайшие друзья по университету иногда называли меня таким прозвищем. Я поднял голову: слегка подвыпивший, с офицерским шарфом напоказ, передо мной стоял Даниэль, один из тех, с кем мы семь лет назад здесь же, за соседним столом, обсуждали лунных жителей.

– Мне скоро в полк отправляться, вот и прощаемся с Парижем. Пируем вовсю! Давай с нами.

За легкой занавеской, отделявшей чуть более чистый угол от главного зала, сидела уже довольно веселая компания таких же, как Даниэль, молодых офицеров и кандидатов на офицерский чин (во французской армии – совершенно официальный статус). Выпив с ними за знакомство и рассказав историю своих злоключений, я встретил самую искреннюю и горячую поддержку:

– Ну и черт с ними!

– Чего от них ждать, мошенников!

– Крысы тыловые!

– Иди лучше к нам в полк!

– А что, Александр, может, правда к нам? Д-друзья! Я не встречал человека, который бы так любил оружие! Ты… Т-тебя надо в офицеры!

С трудом удалось утихомирить Даниэля, который в порыве дружбы пытался меня расцеловать, роняя бутылки. Против ожиданий, он вспомнил этот разговор на следующее утро. На возражения, что без денег и протекции никто меня в офицеры не возьмет, он солидно ответил:

– Без протекции – конечно… Мой полковник – старый друг нашей семьи, и, если я расскажу ему о твоих достоинствах, он непременно будет содействовать… Нас ждет небывалая война, королю нужны хорошие офицеры.

Он рассуждал о политических событиях последних месяцев, о сражениях в Италии, где принц Евгений нанес поражения Катина и Виллеруа, о подготовке армий – похоже, в самом деле надвигались решающие битвы между Францией и ее врагами. Может, хоть теперь начнут назначать достойных? Тот же Евгений Савойский мог бы служить Франции, если бы король своевременно дал ему полк, – всего лишь чина французского полковника безуспешно добивался тот, кто стал лучшим из имперских генералов!

Меня не пришлось долго уговаривать: я всегда мечтал о военной службе. Да и выбора не было – если, конечно, не вспоминать о должности бродячего ремесленника!

Глава 4

Под королевскими лилиями

Полковник Гийом де Сезар, барон де Монтевилль, видел меня насквозь. От его спокойных пристальных глаз бесполезно было что-либо скрывать. Так, стало быть, парижанин – однако с итальянской фамилией. При этом внешне на итальянца не похож, больше на немца или черт его знает… Учился-учился в университете, а степени магистерской не получил, хотя с виду не глуп. Смотрит с достоинством, но без дерзости, субординацию понимает. Две кампании во Фландрии в прошлую войну, артиллерийским учеником – хорошо, пороху понюхал, – с какого только случая после артиллерии в пехоту просится? Ясно: набедокурил, проштрафился, проворовался – хоть и говорит, что не виноват… Ну, быль молодцу не укор: ежели всем, кто с казенными суммами небрежен, головы рубить – жестокости Луи Одиннадцатого померкнут… Только на полковую кассу, мой мальчик, не рассчитывай…

– Вы дворянин?

– Я из семьи офицера венецианской службы.

– У вас есть имение, доходы?

– Ничего нет – я сирота с младенчества.

– Принять вас в полк кандидатом возможно, но пока без жалованья. Пища на свои деньги, вместе с солдатами.

– Первое время обойдусь. Я согласен.

– Доложитесь капитану Ришару. Он скажет, что делать дальше.

Вот так я стал «аспирантом», сиречь кандидатом в офицеры, в Дижонском полку, расквартированном в тридцати лье от швейцарской границы. Даниэль Д’Орбиньи, мой старый собрат по университету, выполнил обещание, наилучшим образом рекомендовав меня полковому командиру. Перед этим со мной произошло еще два важных события. Во-первых, я продал остатки профессорской библиотеки, мысленно попросив у покойного наставника прощения так искренне, как никогда не просил у Бога. Продал, торгуясь с букинистами как истинный венецианец, даже как венецианский еврей – было до смерти жаль расставаться с этими книгами. «Записки о Галльской войне», «Начала натуральной философии» и кодекс, приписываемый Леонардо, все же оставил – рука не поднялась, они потом так и путешествовали со мною.

А во-вторых, я женился! Когда блестяще экипированный на вырученные за книги сребреники «кандидат в кандидаты» зашел в тот же самый трактир недалеко от ограды Люксембургского сада, где продолжала веселиться та же компания, помогавшая трактирщице девушка улыбнулась…

И всё! Пропал человек…

Есть некоторые люди, у которых волей Создателя (или силой Природы, если вам угодно) рассудок всецело преобладает над страстями. Из них выходят наилучшие ученые и полководцы: Леонардо да Винчи, Ньютон, Лейбниц, принц Евгений совершенно чуждались любовных увлечений. Можно добавить многих незаурядных людей, имевших жен и детей просто потому, что так положено, – надо же кому-то передать титул или наследство. Я часто завидовал их прирожденному хладнокровию, будучи совершенно не таков. Если до тех пор бури любовные не сотрясали мое сердце, то исключительно потому, что предназначенные для любви душевные силы отдавались науке или войне, коим я служил с той же страстью, как пылкий юноша – своей возлюбленной. Не могу похвастаться, что прежде совершенно не касался женщин, но как-то те женщины не вдохновляли. И вот мое сердце оказалось праздным…

Прелестная Жюли тут же в нем устроилась самым удобным образом.

Теперь, вспоминая долгую жизнь, наполненную событиями, честно скажу – дни, когда я увез ее в Дижон, были самыми счастливыми за все мои бесчисленные годы. Я не думал ни о пугающем сходстве имен с моей венецианской тетушкой, ни о скандальной славе нескольких древнеримских Юлий, ни о фатальном несходстве темпераментов, ни о том, что брак с трактирной служанкой для будущего офицера все-таки мезальянс. Есть ситуации, в которых молодые люди вовсе перестают думать. Любовь захватила бы меня всецело, если бы не служба.

А служба не давала жить и любить спокойно. Команды посылались всю зиму то на заготовку фуража, то на вербовку рекрутов, то постращать готовых взбунтоваться крестьян. Все эти нужные, но малопочтенные занятия доставались младшим по званию и сроку службы офицерам и кандидатам, а мне больше всех. Весной полк подняли и двинули к Рейну против Людвига Баденского – подвергать даму сердца всем трудностям и опасностям похода было немыслимо, и после безумных взаимных клятв в вечной любви она осталась дожидаться меня в той же снятой у почтенной вдовы крохотной комнатке, где мы так счастливо провели несколько месяцев. К сожалению, переписываться было невозможно: Жюли, весьма неглупая от природы, нахваталась в своем трактире самых невероятных обрывков книжной мудрости от студентов-завсегдатаев, но все мои попытки обучить ее грамоте разбились о неумение оставаться серьезной достаточно долго, чтобы запомнить буквы. Стихийная жизнерадостность возлюбленной брала верх надо мною, и учитель начинал шутить и баловаться вместе с ученицей. Мы условились думать друг о друге каждый день в определенную минуту.

Войска собирались в укрепленном лагере у берегов Рейна, где сходятся границы – французская, баденская и швейцарская. Вопреки нашим ожиданиям, преимущество в силах оказалось не на стороне короля Франции, о наступлении не приходилось даже мечтать. Враги одну за другой занимали крепости, прикрывающие переправы через Рейн, и следовало готовиться отражать их атаки уже на французской земле, обучать войска и устраивать укрепления в угрожаемых местах. Де Монтевилль был жестким и требовательным командиром, его подчиненным приходилось туго. Для меня самым трудным оказалось заставить солдат повиноваться. В полку совсем другие принципы, нежели в оружейных мастерских: там я любого работника мог наказать денежным вычетом за нерадение или вовсе выставить вон, оставив этим без средств. Здесь же солдаты частью были согнаны в полк по вербовке и мечтали дезертировать при первой возможности, частью нанялись добровольно, рассчитывая не столько на жалованье, сколько на военную добычу. Последние составляли такую дикую вольницу, управлять которой не у всякого офицера получалось, подчиняться же человеку, еще не выслужившему офицерский чин, они совсем не желали. Я завидовал непринужденной манере аристократов на ходу бросать небрежное отрывистое приказание, ни капли не сомневаясь, что оно будет исполнено. Легко это делать, имея за плечами тридцать поколений землевладельцев, помыкавших вилланами, во мне же потомки вилланов никак не чувствовали настоящего господина. Особенно много крови мне попортил Шатле – бывалый сержант, переведенный в полк из какого-то гарнизона в наказание за драку с местными жителями. Он постарался сделать из этого наказание для окружающих. Быстро подружившись с несколькими такими же наемниками, Шатле то силой, то запугиванием подмял всю роту, убедил капитана Ришара в своей незаменимости и умении держать солдат в руках, а после начал изображать из себя хозяина, устанавливая нравы разбойничьей шайки и издеваясь над моими попытками защитить законный порядок.

12
{"b":"121419","o":1}