– Господи! Это ты, Наточка? Приехала? Сколько времени-то? Перепугала-то музыкой… – Мама переместила свой взгляд на циферблат часов и прищурилась.

– Ма! Иди скорей сюда!.. – радостно объявила я. – Я сочинила мелодию своей жизни!..

– Какая мелодия? Какая жизнь в полночь? – рассеянно пробормотала мама и, не удержавшись, зевнула.

– Ма, это очень важно! Послушай…

Мама собрала последние остатки сил, чтобы стряхнуть сон хоть на время, подошла ко мне, сидящей на стульчике около инструмента, и погладила по спине.

– Дай ты себе отдохнуть, устала ведь. Даже если ты решила стать продолжателем Шумана, не шуми. – Мама улыбнулась, сняла голубой конверт с пюпитра и, аккуратно закрыв крышку пианино, положила бумажный прямоугольничек сверху. – Тише, Наташенька, тише… Все же хорошо?

– Ма… Так хорошо! Как хорошо, что все хорошо… – пробормотала я, отдаваясь сладкой истоме, и, как в детстве, зарылась лицом куда-то в складки ее халата.

– Хорошо, Наточка, все, слава Богу, хорошо. И по-другому не может быть… НЕ МО-ЖЕТ! Душа твоя музыки просит? Завтра будет музыка, завтра будет жизнь… Слышишь меня?.. Веришь мне?

– Слышу, мамочка, слышу. Верю, мамочка, верю… И было завтра. И была жизнь.

Только утром голубого конверта почему-то не оказалось на том месте, куда мама его положила ночью. Исчез он. Делся куда-то. Упал, наверное. В щель провалился… Поискать надо будет…

Поискать. И подумать. Подумать есть над чем.

Даже отдав все на свете, человек оставляет себе свои думы.

Даже когда уходит жизнь, ее завершает мысль.