Процент на капитал. Экономические кризисы. Безработицу.

Но его вера не была поддержана множеством идей, увеличивающих совокупность действий всех его мыслей, вся его затея показала лишь недостаточность осмысливания его базовой идеи в целом, поэтому по поводу его теории и возникает столько сомнений. К тому же сомнения не разделяются его учениками.

То, что для Генри Джорджа было всего лишь его, увы, бездоказательной точкой зрения, превратилось для его учеников в нерушимую догму. Единственным исключением является Майкл Флёршайм; в этом причина того, что он крайне непопулярен среди других реформаторов земельного закона, хотя именно он - причина восстановления идеи земельной реформы в Германии.

Свободная земля влияет на распределение продуктов; безработица и экономические кризисы - вовсе не являются проблемами распределения, а являются проблемами обменов в коммерческих сделках, даже процент на капитал, хотя он и влияет на распределение продуктов ещё сильнее, чем на ренту, это всего лишь проблема ОБМЕНА, ибо действие, которое определяет размер этого процента, т. е. соотношение по которому существующие запасы продуктов будут предлагаться к продаже на рынках в будущем, тоже есть всё тот же обмен, и ничего кроме обмена. В ренте, с другой стороны, нет места обмену, получатель ренты просто ренту получает, а взамен ничегошеньки не даёт. Рента есть часть урожая, а не обмен, поэтому рассмотрение проблемы ренты не добавит ничего нового к разрешению проблемы процента на капитал.

Решить проблемы безработицы, экономических кризисов и процента на капитал нельзя до тех пор, пока мы не исследуем условия возникновения ОБМЕНОВ. Генри Джордж не предпринял такого исследования, не сделали ни одной попытки углубиться в эту проблему и немецкие земельные реформаторы; именно по этой причине они никак и ничем не могут объяснить существование процента на капитал, природу экономических кризисов и безработицы. Теория Генри Джорджа о проценте на капитал, которую, к их стыду, всё ещё изучают немецкие реформаторы, является непроработанной и сырой теорией "плодоношения", которая не способна в принципе решить феномен процента на капитал и безработицы. А уж его теория кризисов (диспропорция между потреблением и доходами богачей) и вовсе разговор ни о чём.

Вот откуда вся слабость земельных реформ и движений за них. Предполагалось, что земельная реформа сама по себе решит социальную проблему, но не было представлено ни одного по-настоящему научного анализа нашей экономической системы. Поэтому реформаторы, помимо неудачи в построении логичной теории, потерпели также поражение и на практике. Работникам на зарплате, для кого реформа должна была предоставить спасение от их бед, простая национализация земли НИЧЕГО не даст. Они требуют, чтобы им доставался весь продукт их труда, а это значит полная отмена ренты на землю и отмена процента на капитал; а ведь они ещё требуют такую экономическую систему, при которой нет экономических кризисов и нет безработицы.

Преувеличение эффекта от введения национализации земли и вызвало безмерный ущерб и неудачу всего движения.

Теперь нам предоставляется возможность исследовать условия, при которых появляются процент на капитал, кризисы и безработица, а также обсудить меры, необходимые к устранению наших бед. Тем самым мы подходим к самым печально известным и самым деликатным вопросам наших экономических проблем. Читателю не надо вооружаться специальными экономическими знаниями, чтобы понять, о чём пойдёт речь; в реальности всё гораздо проще и прямо вытекает одно из другого; мы начнём с самого простого, с выяснения того, каким образом что на что влияет.

Металлические деньги сегодняшнего дня представляют из себя точно такую же вещь, которую использовали для точно таких же целей ещё в античности. Золотые монеты, выкопанные из Афин, Рима или Карфагена принимаются к оплате везде в мире, наряду с современными деньгами Европы и Америки. Если не считать определённой разницы в чистоте металла, килограмм монет времён Римской империи равен килограмму современных немецких золотых монет. Наши деньги обладают точно такими же характеристиками, как и те, что Ликург изгнал из Спарты. Деньги - видимо, ЕДИНСТВЕННЫЙ институт, который дошёл до нас НЕИЗМЕННЫМ из античности.

Но наши знания природы денег вовсе не такие древние, как та же античность. Ликург распознал, что деньги, сделанные из драгоценных металлов, разрушают государство, разделяя людей на бедных и богатых. Мы не будем здесь обсуждать, прав он был или нет, запретив обращение денег из своего государства, не будем играть в кости: хороший то был поступок или плохой. Но даже сегодня мы настолько далеки от распознавания зла денег, как был далёк от этого Ликург. Мы можем поаплодировать Пифагору за его фразу: "Слава Ликургу, изгнавшему золото и серебро, корень всех зол!" или повздыхать вместе с Гёте, сказавшему: "Всё с золота идёт, на золоте висит, и даже наши руки!" - но это, собственно, и всё. Вопрос, а что же такого плохого с деньгами? Почему деньги - это проклятие человечества? - ответа нет. Даже наши экономисты так запутались с этой проблемой, что, вместо того, чтобы исследовать глубину, они предпочитают простые сравнения слов Ликурга и слов Пифагора, а также отсылать все денежные проблемы к одной-единственной очевидности, что, мол, их всегда не хватает. Спартанский Моисей тем самым классифицируется как один из многих вредителей золотого стандарта, а великий математик сразу находит себя среди морализаторствующих фанатиков.

Неудача науки в рассмотрении этого вопроса состоит не в неспособности человеческого разума распознать, в чём тут дело, а скорее в неблагоприятных сопутствующих обстоятельствах для научного рассмотрения монетарной теории вообще.

Субъект отпугивает исследователей сам по себе. Витающие в облаках идеалисты легко находят более привлекательные предметы для исследований, гораздо более интересные, чем деньги. Религия, биология, астрономия, к примеру, безусловно более назидательны и точны, чем попытка разобраться, что же такое деньги. Только скучного любителя цифр может захватить эта идея: заняться приёмным дитём от науки. Всё это понятно, но к чести человечества, всё-таки есть учёные, которые проникли в глубокие, тёмные тайны континента под названием "монетарность". Увы, всех их можно пересчитать по пальцам.

Но даже при всём при этом учёные применили неправильные методы, а связь между исследованиями и с улыбкой на устах умирающей доктрины ценности увеличила естественное отвращение к сему разделу науки. Педантичность и одновременное неприятие, а именно так обращаются с монетарной теорией учёные, вызвала у широкой общественности презрение к предмету. А ведь предмет сей очень важен для развития человечества. (Ныне забытая литература по поводу биметаллизма - приятное исключение). Даже сейчас монетарные стандарты кажутся подавляющему большинству людей простой весовой категорией в отношении чистого или нечистого с примесью золота, а ведь золото для большинства людей не представляет никакой важности. Поскольку объект монетарной теории так низко оценивается людьми в целом, никто не покупает литературу, обсуждающую проблемы монетаризма; риск для издателей, выходит, велик - круг замыкается. Многие превосходные работы по теме денег даже остались неопубликованными - а это ещё одно обстоятельство, вынуждающее исследователей оставаться в стороне от рассмотрения монетарных проблем. Только те авторы, которые могут позволить себе за свой счёт выпустить книгу, могут позволить себе рассмотреть этот вопрос: деньги и проблемы денег.

По поводу последнего допущения есть исключения. Работы наших университетских профессоров по крайней мере покупаются студентами и государственными библиотеками, в общем, так или иначе, находят издателей. А невозможность критики существующей ныне денежной системы в процессе обучения уводит профессоров от природы денег настолько далеко, что и проблемы-то, собственно, не возникает. Любая проба "пера" официальной науки не достигает требуемой глубины, она будто отскакивает от мощного внутреннего ядра противоречий, скрытых в самом сердце денег. То, что является правдой в теории о деньгах, является правдой в теориях о ренте, о проценте на капитал, о заработной плате. Тот университетский профессор, который попытается предпринять попытку исследовать противоречивость этих теорий, рискует превратить свой лекционный зал в поле битвы. Ведь проблема денег густо замешана ещё и на политике, это не считая самих теорий, а политика должна лежать вне университетских аудиторий. Именно по этой причине экономическая наука и чахнет в руках наших профессоров и учёных. Профессор, зависящий от денег и политики, едва ли сможет преодолеть себя в исследованиях, копая глубже, чем на длину лопаты, у него всегда стоит в ушах предупреждение: "А ВОТ ДАЛЬШЕ КОПАТЬ ОПАСНО!"