Не без удивления выслушал я монолог адмирала.

Куда девался тон простяка, которым Павел Степанович беседовал с мичманами наверху по вечерам? Откуда взялись этот огненный язык и увлекательное красноречие?

Эти вопросы задавал я себе, выходя из адмиральской каюты совершенно вылеченный от припадка нравственной болезни, с которой вошел в нее. Как опытный лекарь, Павел Степанович умел подать скорую и верную помощь; а это было ясным доказательством того, что он был великий моралист и опытный морской педагог.

Говорят, что каждая мысль, переданная обществу посредством книгопечатания, производит полное полезное свое действие не тотчас, а со временем; это применяется к мыслям вообще, переданным даже в бегучем разговоре, ежели они выражены умным и энергическим человеком.

После разговора с адмиралом я испытал только благодетельное облегчение, но не усвоил себе с той же минуты тех истин, которые он высказал. Долго после того порочные наклонности моего ума противодействовали впечатлениям сердца и память носила тяжелую ношу оскорбленного самолюбия. Сохраняя прежние наружные отношения с адмиралом, я в душе своей из числа самых преданных людей перешел на сторону многочисленных противников, которых Нахимов приобрел в продолжение своей энергической жизни. Я думал и отзывался о нем неблагоприятно. Иногда в разговорах своих с теми людьми, которые интересовались Нахимовым, я отдавал ему хвалу, как простому, доброму, русскому человеку, умалчивая о достоинствах его как морского офицера и педагога.

Различие между этими двумя похвалами должно быть понятно не в одном сословии специалистов. Но когда опыт познакомил меня короче с жизнью вообще и с людьми в особенности, когда пространство времени отделило личность человека, который имел на меня могущественное влияние, тогда только начали постепенно развиваться во мне переданные им начала; тогда только вполне понял я мысль, выраженную энергическим и доброжелательным начальником.

Но не один я был виноват перед Нахимовым: и другие ошибались.

Последствия обнаружили успех системы Нахимова, и тогда только мы получили факты из нравственного мира, послужившие основанием к определению значения и характера этого необыкновенного человека, который жил увлечением, действовал силою увлечения, страдал от него и погиб от увлечения.

Возможно ли упрекать такого человека в недостатке, который обнаруживает избыток сил и жизни?

Отнимите у него способность увлекаться - и типическая личность потеряет ту прелестную оригинальность, которая составляет одно из лучших украшений человека.

Нахимов был в полном смысле необыкновенно созданный человек. Крепость его организма вполне соответствовала силе духа, которую он проявлял в необыкновенных и обыкновенных обстоятельствах своей жизни. Эта могучая сила, таинственная для многих, дает приют человеку в невзгодах жизни и обеспечивает его нравственную свободу.

Высшая степень самоотвержения была характеристической чертой Нахимова во время мира и войны. Вся жизнь его состояла из ряда беспрестанных увлечений; занимаясь каким-нибудь делом, он упражнял над ним все способности своего ума и сердца и не делал ничего хладнокровно.

Обыкновенные люди утомляются после сильного одушевления и долго не бывают способны к труду, а такие гиганты, каким был Нахимов, достигают поразительных результатов. Таков был результат влияния Нахимова на черноморских матросов еще в то время, когда он командовал кораблем. Непосредственные последователи его разносили правила гордости и самоотвержения по кабакам севастопольских слободок, имеющих значение клубов, и таким образом в продолжение многих лет обобщались рыцарские правила, исходившие не от одного Нахимова, а от других деятелей, подобных ему по намерению, но не обладавших сосредоточенностью сил при исполнении и качествами народного юмора, имеющего на простолюдинов могущественное влияние, признанное отечественной историей нашей…

Ничегонеделание (итал.). 

По новому уставу, изданному впоследствии, офицеры избавлены от той неприятности, которой подвергся мичман Корчагин (Примечание автора).