– Пуленепробиваемые стекла, усиленный метал, – гордо рассказывал Банни, помогая Зейну переносить ее багаж в свою любимицу. – Стальные пластины не подходили для нужной мне скорости, поэтому я обратился к новому поколению бронированных материалов, легче и надежнее кевлара[17]. Я все еще работаю над защитой от возгорания.

– Тогда я буду чувствовать себя в полной безопасности, – уверила его Бэрри.

Когда вместе с Зейном они усаживались на заднее сидение двухдверной машины, она шепотом спросила:

– Где это Наскар?

Призрак, за сорок шагов слышавший падение булавки, очень медленно развернулся в сторону заднего сидения. Его лицо выражало невероятное удивление.

– Не «где», мэм, – сказал он, стараясь перебороть шок, – а «что»! «Наскар» – это гонки на серийных автомобилях.

Как всякий нормальный южанин, он вырос, фанатея по гонкам, и всегда впадал в ступор, когда сталкивался с человеком, который не разделял его увлечение этим видом спорта.

Бэрри посмотрела на Призрака с извиняющейся улыбкой.

– Я очень долго прожила в Европе и знакома только с гонками «Гран При»[18].

Банни насмешливо фыркнул.

– Игрушечные машинки. На них нельзя ездить по улицам. Только гонки серийных машин можно считать настоящими гонками.

В это же время он выводил своего обманчивого на вид монстра с парковки на улицу, замечая настороженным, пристальным взглядом каждую мелочь.

– Зато я была на лошадиных бегах, – продолжала Бэрри в попытке искупить вину.

Оценив серьезность ее тона, Зейн спрятал улыбку и спросил:

– Ты ездишь верхом?

Внимание Бэрри переключилось на него.

– Да, я люблю лошадей. А почему ты спрашиваешь?

– Тогда из вас получится настоящая Маккензи, – растягивая слова, заметил Призрак. – В свободное время босс выращивает лошадей.

Его голос звучал несколько иронично, потому что у «морских котиков» оставалось столько же свободного времени, сколько цветов на теле альбиноса.

– В самом деле? – с сияющими глазами спросила Бэрри.

– У меня есть несколько штук. Тридцать или около того.

– Тридцать?!

Бэрри откинулась назад, в ее взгляде отразилось замешательство. Зейн догадался, о чем она думала: содержание одной лошади было недешевым делом, не говоря уже про тридцать. Лошадям требовалось много места и заботы, что Бэрри вряд ли могла связать с бывшим офицером Флота, который к тому же являлся членом элитного антитеррористического подразделения.

– Это наше семейное дело, – объяснил Зейн, поворачивая голову из стороны в сторону и внимательно рассматривая машины вокруг.

– Все чисто, босс, – сказал Банни. – Сомневаюсь, что они засекли подмену или следят на нескольких машинах.

Зейн тоже сомневался, поэтому немного расслабился. Такая слежка требует кучу времени для серьезной координации, и путь должен быть хорошо известен. Выбранный Банни маршрут до аэропорта оказался настолько запутанным, что любой хвост уже бы проявился, или отстал. Пока все под контролем.

Они без происшествий добрались до аэропорта, но на всякий случай Банни и Призрак проводили экс-командира и его невесту до зоны предполетного контроля. Пока Зейн спокойно проходил проверку с личным оружием, два члена его бывшей команды поехали за арендованной им машиной, чтобы вернуть ее в агентство, но не в офис рядом с терминалом национальных авиалиний, а в тот, что располагался ближе к международному терминалу. Простенькая уловка, которая задержит преследователей, если они есть.

***

Теперь, когда они благополучно летели на самолете, Зейн начал планировать необходимые действия для распутывания ситуации.

Первые шаги – самые легкие. Подрядить Ченса раскопать, в какое дерьмо вляпался отец Бэрри. Ради нее Зейн надеялся, что не в предательство. Но что бы не происходило, он собирался положить конец этой истории. У Ченса имелся доступ к такой информации, которая и не снилась национальным службам безопасности. Если Уильям Лавджой продает секреты страны, то он понесет заслуженное наказание. Другого не дано. Зейн долгие годы посвятил защите Родины, и на гражданской службе присягал служить закону. Для него не было другого пути, даже ради Бэрри. Зейн очень не хотел причинять ей боль, но еще больше он не хотел видеть ее в опасности.

Бэрри спала до самой посадки, пока колеса лайнера не коснулись посадочной полосы. Она выпрямилась, откинула с лица волосы и растерянно огляделась. Никогда в жизни ей не удавалось вздремнуть в самолете, и эта сонливость была еще одним подтверждением изменений, происходящих в ее теле. Потеря полного контроля над собой смущала и даже пугала.

С другой стороны, отдых дал ей дополнительные силы, которые так необходимы перед лицом значительных перемен в ее жизни. Перемен ожидаемых, но от этого не менее пугающих.

– Сначала мне бы хотелось принять душ и сменить одежду, – твердо сказала Бэрри.

Пусть брак заключается в спешке, даже без намека на ту церемонию, которую она видела в мечтах, хотя отметить это событие с помпой и в вычурных нарядах Бэрри никогда не желала, но выходить замуж в помятой одежде и с непромытыми после сна глазами она тоже отказывалась. Только в самом крайнем случае, если речь пойдет о жизни или смерти.

– Хорошо, сначала заселимся в отель. – Зейн провел рукой по щеке, мозолистые пальцы со скрипом прошлись по щетине. – Мне не помешает побриться.

В Бенгази бритва ему бы тоже не помешала. Бэрри тотчас вспомнила ощущение колючей щетины на своей обнаженной груди. По телу прокатилась волна жара и оставила после себя ощущение слабости и горящих щек. Прохладный воздух, дующий сверху из маленького вентиляционного отверстия, сразу стал недостаточно прохладным.

Бэрри надеялась, что Зейн ничего не заметит, но надежда была слабой, так как его обучали фиксировать каждую мелочь. Скорее всего, он может описать каждого пассажира за десять рядов в любом направлении от их места. После пробуждения Бэрри обратила внимание, что Зейн напрягался каждый раз, когда в направлении туалета проходили люди.

– Тебя не тошнит? – поинтересовался он, заметив ее покрасневшее лицо.

– Нет, просто немного жарковато, – честно ответила Бэрри, еще сильнее заливаясь румянцем.

Зейн продолжал пристально смотреть на нее, и беспокойство в его глазах заменило понимание. Черт, ничего от него не скроешь! С самого начала он видел ее насквозь и чувствовал ее отклик почти одновременно с ней.

Тяжелый взгляд из-под полуопущенных век медленно переместился вниз на округлости ее груди. Бэрри резко вздохнула, так как в ответ на явный мужской интерес соски напряглись и послали горячую волну до самого лона.

– Они стали более чувствительными? – спросил Зейн.

Бэрри с возмущением подумала, что он не имеет права так с ней поступать. Они оба в полном пассажиров самолете, выруливающем к ближайшему свободному выходу, а Зейн задает вопросы о ее груди, словно собирается через минуту стянуть с нее одежду.

– Стали?

– Да, – шепотом ответила Бэрри.

Из-за беременности все ее тело стало более чувствительным. А еще из-за острой реакции на любимого мужчину, который скоро станет ее законным мужем. Тогда она снова окажется в постели в его объятьях.

– Сначала бракосочетание, – пробормотал Зейн. Бэрри иногда пугалась, не читает ли он ее мысли. – Иначе мы до завтра не выберемся из отеля.

– Ты, случайно, не экстрасенс? – с раздражением поинтересовалась она.

Улыбка медленно коснулась его красивых губ.

– Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, что означают напрягшиеся соски.

Бэрри глянула вниз и увидела, что ни шелковый лифчик, ни тоненький топ не скрывали затвердевшие соски. Сгорая от смущения, она прикрыла полами шелковой блузки предательские шишечки, а Зейн в ответ рассмеялся. Бэрри утешало только то, что вряд ли соседи слышали его слова. Зейн говорил тихо, и шум на борту не позволял подслушивать разговоры.