Обида и ревность захлестнули девушку мутной волной. На память ей пришло жестокое слово "вероломство", и она мысленно повторяла его всю дорогу до самого дома. "Пренебрег, увлекся девицей своего круга. И черт с тобой. Только зачем было обманывать, ссылаться на занятость, лгать?.. Подло, вероломно…" Гордость не позволяла ей встретиться с Денисом и объясниться. Она сказала себе, как отрезала: все, точка, никаких объяснений. С глаз долой и из сердца вон. А ведь стоило им встретиться, выяснить вместе как они оказались в Доме кино, когда и как познакомились со своими спутниками, рассказать друг другу искренне, что из себя представляют Рената и Никита, и все стало бы на свое место, довольно примитивный спектакль "Женитьба", поставленный по сценарию Пухова, а именно он был автором этого "сценария", лопнул бы, как мыльный пузырь.

А между тем желтый "Жигуленок" Ренаты - она сама сидела за баранкой - из Дома кино увез Дениса домой, только не на квартиру Морозовых, а в дом, где жила Рената со своими родителями.

Правда, родители ее в это время отдыхали где-то на кавказских водах. Когда Рената открыла дверь машины и пригласила Дениса садиться рядом с ней, он решил, что она предлагает свою услугу доставить его домой. Но в пути Рената игривым тоном, исключающим возражение, сказала, что сначала они заедут к ней на чашку кофе, она покажет ему свою коллекцию восточных скульптур-статуэток и собрание книг о скульптуре, а потом в целости и сохранности доставит его домой. Она была игрива и весела, но без назойливости. Во всех ее жестах и действиях сквозила естественная непринужденная учтивость, которая дается воспитанием и со временем становится нормой поведения, своего рода чертой характера.

Рената как бы между прочим предупредила Дениса, что живет она с родителями, которые в настоящее время где-то наслаждаются кавказскими минеральными водами, что отец ее ответственный работник Государственного комитета по экономическим связям, что сама она трудится на ниве искусства, - где именно, не уточнила, а переспрашивать Денис не стал. Да его это и не интересовало.

Квартира у Бутузовых просторная, из четырех комнат, обставлена со вкусом. Рената проводила Дениса в гостиную, усадила в кресло у низкого журнального столика, положила перед ним несколько монографий о художниках, в том числе и о Родене, чтоб он не скучал, пока она будет готовить кофе, и удалилась.

Денис увлекся Роденом, которого знал лишь по немногим и далеко не лучшим репродукциям - подлинников великого французского ваятеля ему не доводилось видеть. Он с большим интересом рассматривал изданную за рубежом монографию, в которой были опубликованы фотографии основных работ скульптора, главным образом эротических. Удивительная пластичность фигур, отличное знание человеческого тела, целомудрие плоти, изящность и гармония вызывали чувство прекрасного и одухотворенно-светлого, чистого и возвышенного. В то же время скульптуры эти возбуждали кровь, волновали воображение, когда сладко и тревожно замирает сердце и томится в смутном ожидании. Он успел только полистать книгу о Родене, как появилась Рената в неброском, но изящном домашнем платье с глубоким вырезом, обнажавшим бронзовую грудь, на которой покоился маленький золотой медальон, и мило улыбаясь, сказала мягким приглушенным голосом:

- Кофе нас ждет. Идемте в мою обитель.

В ее комнате, очень уютной и ухоженной, тихо струилась музыка, именно струилась, мелодично и тонко, как хрустальный ручеек, очевидно, это была не современная музыка. У широкой тахты, покрытой ворсистым покрывалом, стоял круглый столик с двумя чашками, кофейником, двумя серебряными рюмками и хрустальным графинчиком с коньяком. Она усадила его рядом с собой на тахту, наполнила рюмки и сказала, глядя на него тихим задумчивым взглядом:

- Отметим нашу встречу и знакомство. Пусть она будет не последней.

Глубокие глаза ее с темным неподвижным блеском смотрели на него нежно и преданно. Для Дениса было все ново, неожиданно и уж очень стремительно. К такому он не привык и поэтому чувствовал себя неловко и скованно. Он нерешительно взял свою рюмку и смущаясь пробормотал:

- Да я насчет… этого дела, ну, спиртного, не охотник. - И по вдруг побагровевшему лицу его расползлась виноватая улыбка. Однако мягкие манеры Ренаты, ее тонкий чистый голосок и доверчивая, обезоруживающая улыбка делали его податливым.

- Разве что одну, так и быть, - сказал Денис. И, осушив рюмку одним глотком, как-то уж очень непосредственно, по-детски поморщился, и это вызвало на лице Ренаты насмешливую улыбку, которую она сразу погасила, и чтоб замять ее, поинтересовалась, что из монографий о художниках ему понравилось.

- Да я только Родена успел полистать. Конечно, это великий мастер.

- Юлий Григорьевич говорил мне, что вы увлекаетесь скульптурой и сами лепите, - сорвалось у нее не предусмотренное "сценарием", о чем она тут же пожалела. - Хотите, я подарю вам Родена?

- Да что вы, спасибо, тронут вашим вниманием, но я не могу принять такого подарка. Это равносильно грабежу.

- Не стоит благодарности, это все мелочи, - сказала она, вставая, и удалилась в гостиную за книгой.

Движения ее была тихие, мягкие, походка грациозная. Денис провожал ее пытливым взглядом, и вдруг этот взгляд зацепился за телефонный аппарат, и в нем что-то пробудилось тревожное и требовательное. Он взглянул на часы и нервно подергался: отец, наверно, беспокоится, надо позвонить.

- Можно воспользоваться вашим телефоном? Я хочу домой позвонить, - сказал он, когда Рената появилась с монографией в руках.

Уходя в кино, он предупредил отца, что идет в Дом кинематографистов.

- Ну вот, наконец-то, - со скрытым укором сказал в телефон Тихон Кириллович. - Тебе Слава несколько раз звонил. Просил позвонить ему домой как объявишься. Что-то важное.

- У Мечика все важное, - так Денис называл Мечислава Слугарева. - Хорошо, спасибо, папа. Я скоро буду.

- Так ты позвони ему сейчас, - настойчиво напомнил Морозов-отец.

- Хорошо, хорошо, не беспокойся.

- Что-нибудь случалось? - с ласковым участием спросила Рената, когда Денис положил трубку.

- Ничего особенного. С вашего позволения я должен выдать еще один звонок.

Она благосклонно, с пониманием и тихой задумчивостью кивнула. Денис набрал телефон Слугаревых. Трубку взял Мечислав и сразу предостерегающим тоном обрушил каскад вопросов, на которые Денис отвечал невразумительно и односложно:

- Потом… при встрече… Я в гостях… Потом… Скоро… И ты тоже…

- Ох, уж эта жизнь делового человека, - с преднамеренным сочувствием сказала Рената, когда Денис положил трубку. И разлила по чашечкам ароматный кофе. Чувственные влажные губы ее сладко и порывисто трепетали, а в глазах ее Денис прочитал радостное и торопливое беспокойство, и был немного удивлен тем, что она не спрашивала его, кто он и что, а в то же время считает его "деловым человеком". Очевидно, Пухов наболтал ей обо мне, коль ей известно о моем баловстве с пластилином, - решил Денис и, вспомнив телефонный разговор с Мечиславом, спросил самого себя: - А действительно, где я нахожусь, кто она, эта очаровательная брюнетка, с лицом изменчивым и печальным, и теплым загадочным взглядом больших серых глаз? И зачем я здесь?"

Будучи по своему характеру человеком хотя и необщительным, но доверчивым и добрым, он не допускал и мысли о том, что сегодняшняя встреча его не случайная. И в поведении Ренаты он не находил ничего преднамеренного или даже неестественного. И тем не менее беспокойство Мечислава настораживало его, и он решил не задерживаться здесь. Он торопливо, не ощущая вкуса, выпил свой кофе и решительно отказался от второй чашки. Рената не настаивала, лишь спросила:

- Вы чем-то расстроены?

В голосе и во взгляде ее Денис нашел досаду и огорчение и ответил с искренним сожалением:

- Да нет, просто меня ждут. Товарищ ждет. - И зачем-то солгал: - Я обещал сразу после кино зайти к нему и представьте - позабыл.

- Вы сейчас к нему? Так я отвезу вас, - с готовностью предложила Рената, но он так же решительно не принял ее любезности и несколько суетливо, смущенно и виновато стал прощаться.