Почувствовав болезненный укол в сердце, Эдвард впился в губы девушки яростным поцелуем, одной рукой подбирая ее юбки и задирая их выше, пока ладонь не скользнула по обнаженным ногам.

– Помочь тебе? – спросила Флоренс, дыша все чаще. – Подержать юбки?

– Да, мне могут понадобиться обе руки.

– Тогда отпусти мое запястье.

Эдвард усмехнулся: даже в этой ситуации Флоренс действовала практично. Он поднес плененную ладонь к губам и зубами стянул с нее перчатку, а затем осторожно коснулся губами каждого пальчика. Девушка застонала и потерлась о его бедра своими. Глаза ее были затуманены слезами желания.

Сделав шаг назад, Эдвард посмотрел на нее, словно желая убедиться, что ее обнаженное тело не пригрезилось ему в одном из горячечных ночных снов. Стройные длинные ноги в кружевных панталонах – какими он видел их тогда, в Лондоне, подглядывая за Флоренс у портнихи! – тонкие щиколотки в крохотных туфельках – всего этого он мог касаться сейчас наяву. Сам того не желая, Эдвард опустился на колени перед девушкой и спрятал лицо в белых кружевах, вдыхая тонкий запах возбуждения, исходивший от них.

– Боже всемогущий! – выдохнула Флоренс.

Эдвард провел ладонями вверх по обнаженным икрам.

– Еще немного, и ты поймешь, о чем я говорил. – И он повторил путь ладоней языком.

Его пальцы нашли застежку панталон и расстегнули ее. Флоренс напряженно застыла, но не отодвинулась. Эдвард раздвинул ее бедра шире, проникнув ладонью в самое заповедное место. Мягкие завитки волос скрывали то, что он мог только мечтать увидеть. Он чувствовал ее запах все сильнее – сладковатый, терпкий и очень нежный, – запах первого греха.

Притянув к себе девушку за бедра, Эдвард проник пальцем между нежными лепестками ее плоти. Там было мокро и жарко. Флоренс задрожала так часто, что у нее чуть не подкосились колени. Казалось, еще целое озеро влаги выплеснулось между ног.

– Вот то место, о котором я говорил. Я покажу тебе, какое наслаждение оно может подарить.

Боже, какая она была шелковистая там! Эдвард с трудом подавил желание проникнуть пальцем глубже, туда, куда манил его инстинкт. Когда он нашел самое чувствительное место и чуть надавил на него, Флоренс выгнулась, издав удивленный стон и заставив Эдварда улыбнуться.

– Эдвард, – жалобно всхлипнула девушка, – ты уверен, что это правильно? Это так... странно.

– Не бойся, милая, – тихо шепнул он и снова коснулся того же места, затем еще и еще.

– Эдвард, это... О! – Она не договорила, потому что Эдвард вдруг приник губами туда, где только что ласкал пальцами. У Флоренс пресеклось дыхание, словно между ног, подобно снежному кому, нарастал комок нервов, сжимавшийся конвульсивно и сладко. Сам Эдвард еще мгновение назад не знал, что сделает именно это, но что-то подтолкнуло его помимо собственной воли. Губы поглаживали, язык касался часто-часто, ощущая нежный вкус, похожий на морскую воду.

– Эдвард, это сладко почти до боли! – простонала девушка, вцепившись ему в волосы.

Граф чувствовал, как волны возбуждения окатывают ее, слышал каждый стон и крик и принимал их, как великую награду. Он делал все то, чему его научили многочисленные любовницы, ласкал так, чтобы доставить великое наслаждение, забыв о самом себе, живя только конвульсивной дрожью, сотрясавшей тело Флоренс. Именно в этот момент он понял, как легко дарить наслаждение любимой женщине, ничего не требуя взамен, и это открытие принимал как великое откровение.

Она принадлежала ему, его Флоренс, он первым показал ей, какой бывает страсть, и это наполняло его гордостью. Лишь та тонкая, невидимая граница, которая не позволяла его пальцам проникнуть внутрь ее тела, напоминала ему о том, что Флоренс не будет принадлежать ему вечно. От этого сердце сжималось до боли.

Когда девушка достигла пика в пятый раз, ноги перестали ее слушаться. Она почти мешком повалилась на Эдварда, отчего они оба оказались на полу, поросшем травой. Когда она оказалась сверху, тело графа напомнило ему о собственных нуждах, ткнувшись возбужденной плотью девушке между ног.

В отличие от нее он знал, каким может быть наслаждение от проникновения в женское тело – это сладкое безумное скольжение туда и обратно, сводящее с ума. Единственное, чего Эдвард не мог знать, – это каково сливаться с женщиной, когда в сердце поселилась любовь. Должно быть, от этого наслаждение еще прекраснее.

Он лежал тихо, не смея шелохнуться, давая Флоренс возможность прийти в себя. Но девушка прильнула к нему ближе, заглядывая в глаза.

– Скажи, что я должна сделать. Скажи, как доставить тебе удовольствие.

Он покачал головой.

– Покажи, что я должна сделать, – повторила Флоренс настойчиво.

Эдвард сам не сумел бы объяснить, как ее запястья вновь оказались в тисках его рук, а его ноги обвили ее икры. Пытаясь справиться с собой, он закрыл глаза.

– Не проси меня об этом, – буркнул граф.

– Но ведь это будет честно, Эдвард, – возразила Флоренс и поцеловала упрямо сжатые губы.

Звук собственного имени обезоружил его. Эдвард перевернул девушку на спину, подмяв под себя. Теперь она была целиком в его власти. Ей не удастся сбежать. Он сжал ладонями ее голову и поцеловал так, словно хотел проглотить ее целиком. Его напряженный член тыкался ей между ног, ища дорогу. Достаточно было приподнять ее бедра и разорвать тонкую преграду, чтобы сделать ее своей.

Флоренс просунула руку между сплетенными телами и сквозь брюки сжала выпуклость между его ног. От острого ощущения Эдвард чуть не вскрикнул, дрожь, прокатившаяся по телу, была почти болезненной.

– Каково это? – спросила девушка, изучая пальцами выпуклость. – Что ты чувствуешь, когда он увеличивается?

– Вытащи его! – хрипло сказал Эдвард. – Иисус-Мария, вытащи его наружу!

И прежде чем Флоренс сделала это, он сам расстегнул брюки. Член выскочил, ткнувшись в нежную ладошку. Он был горячим и твердым, словно сделанным из железа, облаченного в шелковую оболочку. Девушка без страха провела по нему пальцами, затем чуть сжала.

– Флоренс! – простонал Эдвард, чувствуя себя одним оголенным нервом. Нежные прикосновения сводили с ума, отбирая всякую способность мыслить здраво.

Словно поняв, что нужно делать, девушка сжала пальцы сильнее, скользя кольцом вверх-вниз. Эдвард, как в бреду, двигался в такт этим движениям, не сознавая, как инстинкт берет свое, превращая его из цивилизованного мужчины в дикое животное. Почти рыча, он просунул руку под юбки Флоренс и проник в панталоны. Она была мокрая там. Мокрая и горячая. Она ждала его. Казалось, даже земля под ними дрожала в ожидании продолжения. Эдвард так хотел проникнуть в шелковые глубины, что почти забыл, как дышать.

– Эдвард, – позвала Флоренс над самым ухом. В ее голосе отчетливо звучали изумление и испуг.

Это отрезвило его. Господи, ведь он мог воспользоваться ее податливостью, мог совершить непоправимую ошибку! И она приняла бы его, потому что желала юп того же.

С отчаянным стоном Эдвард почти отпрянул в сторону. Он не смел делать того, что едва не произошло только что. Он не мог испортить невесту своего брата, даже во имя любви к ней!

Граф сел чуть поодаль, подтянув ноги к подбородку. Только невероятным усилием воли он сдерживал себя, чтобы не броситься назад и не взять лежавшую Флоренс силой. Он молчал до тех пор, пока не понял, что это пугает девушку.

Подняв голову, он увидел ее возле себя. Поймав его отчаянный взгляд, Флоренс положила руку ему на затылок.

– Уходи, – бросил Эдвард, чувствуя, как снова напряглось тело от этого прикосновения. – Уходи, пока я не причинил тебе боль.

Или он уже это сделал? Его жестокие слова, должно быть, ранили девушку, потому что она сразу поднялась. С замирающим сердцем Эдвард услышал шелест оправляемых юбок. Несколько мгновений Флоренс не двигалась, глядя на него сверху вниз. Затем она нежно погладила его волосы и пошла прочь. Эдвард зажмурился, ощущая звук удаляющихся шагов как величайшую в жизни потерю.