Непосредственной целью паломничества Иисуса становится, разумеется, Иерусалим, Святой Град с Храмом, и Пасха иудейская, как называет ее Иоанн (Ин 2, 13). Иисус отправляется в путь с двенадцатью апостолами, но постепенно Его окружают все больше и больше паломников. Матфей и Марк повествуют, что, «когда они выходили из Иерихона, за Ним следовало множество народа» (Мф 20, 29; Мк 10, 46). Событие, произошедшее на этом последнем отрезке пути, усиливает ожидание Грядущего, и Иисус предстает взорам паломников в совершенно новом свете. По дороге они встречают слепого нищего, Вартимея. Он знает, что в толпе паломников идет Иисус, и не перестает кричать: «Иисус, Сын Давидов! Помилуй меня!» (Мк 10, 47). Его пытаются успокоить, но ничто не помогает, и Иисус зовет его к Себе. На просьбу слепого: «Чтобы мне прозреть» Он отвечает: «Вера твоя спасла тебя». Вартимей вновь обрел зрение и «пошел за Иисусом по дороге» (Мк 10, 48–52). Став зрячим, он вместе со всеми отправился в Иерусалим. Тема Давида и связанных с ним мессианских надежд вновь становится актуальной в народе: быть может, Иисус, с Которым они шли, – действительно ожидаемый новый Давид? Быть может, с Его входом в Святой Град наступит час, когда будет восстановлено царство Давида?
Приготовления, совершаемые Иисусом вместе с учениками, еще более укрепляют эту надежду. Иисус идет из Виффагии и Вифании на Масличную гору, откуда и ожидается пришествие Мессии. Он посылает двух учеников вперед Себя и говорит им, что в ближайшем селении они найдут «молодого осла, на которого никто из людей не садился». Они должны отвязать его и привести к Нему. На возможный вопрос, по какому праву они это делают, они должны ответить: «Он надобен Господу» (Мк 11, 3; Лк 19, 31). Ученики находят осла, хозяин, как и предвидел Иисус, спрашивает их, по какому праву они забирают животное, и ученики передают слова Иисуса. Хозяин предоставляет им полную свободу действий. Так Иисус въезжает в город, сидя на осле, которого Он «взял на прокат» и затем возвратил владельцу.
Для сегодняшних читателей все это звучит слишком просто и не имеет большого значения, но для современников Иисуса все происходившее было исполнено таинственных аллюзий. Они видели в нем мотив царства и связанных с ним обетований. Иисус присваивает Себе известное во всем античном мире право царя на реквизицию средств передвижения (см. Pesch, «Markusevangelium» II, S. 180). И то, что речь идет о животном, на которого еще никто не садился, также указывает на право царя. Но, прежде всего, здесь сбываются ветхозаветные пророчества, придающие всему происходящему глубинный смысл. Вначале это благословение Иакова (Быт 49, 10), когда Иуде обещается скипетр, посох владыки, который «не отойдет» от него, «доколе не придет Примиритель, и Ему покорность народов». О Нем говорится, что Он «привязывает к виноградной лозе осленка Своего» (Быт 49, 11). Таким образом, привязанный осленок указывает на Грядущего, Которому будут покорны все народы.
Еще важнее пророчество Захарии (Зах 9, 9) – строки, которые Матфей и Иоанн сознательно цитируют для того, чтобы читатели поняли смысл входа Иисуса в Иерусалим: «Скажите дщери Сионовой: се, Царь твой грядет к тебе кроткий, сидя на ослице и молодом осле, сыне подъяремной» (Мф 21, 5; ср. Зах 9, 9; Ин 12, 15). О важности этих пророчеств для понимания образа Иисуса мы уже говорили, когда разбирали заповедь «блаженны кроткие»4. Он Царь, сокрушающий луки5, Царь мира и простоты, Царь бедняков. И, наконец, мы видели, что владычество Его будет «от моря до моря и от реки до концов земли» (Зах 9, 10). При этом нам говорится о новом Царстве Иисуса, охватывающем весь мир и простирающемся от моря до моря, в общении посредством преломления хлеба, в общении с Иисусом Христом, как о Царстве Его мира. Всего этого тогда невозможно было разглядеть, но в ретроспективе становится видимым то, что едва проступало сквозь завесу времен.
Итак, будем пока придерживаться того факта, что Иисус претендует на царственное достоинство. Он желает, чтобы Его путь и Его деяния толковались в свете ветхозаветных обетований, ставших в Нем реальностью. Ветхий Завет свидетельствует о Христе, и, наоборот, Иисус действует и живет в Слове Божием, а не руководствуясь собственными намерениями и желаниями. Его притязание основано на послушании Отцу, возложившему на Него эту миссию. Его путь – это путь в глубины Слова Божьего. Укорененность в пророчестве Захарии исключает так называемое «зелотское» толкование царства. Иисус не опирается на насилие, Он не затевает военного мятежа против Рима. Его власть совсем иного рода: Он – нищета Бога, мир Божий, в котором Иисус видит единственную спасительную силу.
Возвратимся к рассказу о евангельских событиях. Осленка приводят к Иисусу, и тут происходит нечто неожиданное: ученики покрывают его своими одеждами. В то время как Матфей (Мф 21, 7) и Марк (Мк 11, 7) просто говорят: «И Он сел поверх их», – Лука пишет: «Посадили на него Иисуса» (Лк 19, 35). Слово «посадить» используется в Третьей книге Царств, когда описывается история возведения Соломона на престол отца его Давида. В ней рассказывается, как царь Давид отдал священнику Садоку и пророкам Нафану и Ванеи приказ: «Возьмите с собою слуг господина вашего, и посадите Соломона, сына моего, на мула моего, и сведите его к Гиону. И да помажет его там Садок священник и Нафан пророк в царя над Израилем» (3 Цар 1, 33–34). Традиция «постилания одежд» также была известна в Израильском царстве. То, что делают ученики Иисуса, является символом Его интронизации в традиции Давидова царства, а также в мессианских обетованиях, зародившихся на основе традиции, связанной с именем Давида. Паломники, пришедшие с Иисусом в Иерусалим, заражаются восторгом Его учеников. Они расстилают свои одежды на улице, на которую въезжает Иисус. Они срывают с деревьев ветки и выкрикивают слова Псалма 118 (117) – молитвенные строки паломнической литургии Израиля, которая в их устах становится провозглашением Мессии: «Осанна! Благословен Грядущий во имя Господне!» (Мк 11, 9; Пс 118, 26). Этот приветственный возглас, хоть и в различных вариантах, цитируется всеми четырьмя евангелистами. В данный момент нам нет нужды подробно рассматривать эти различия, немаловажные для истории передачи евангельских свидетельств и их богословского осмысления. Мы лишь пытаемся понять «основные линии», тем более что христианская Литургия включила этот возглас в свой чин и толкует его, исходя из пасхальной веры Церкви.
Вначале поговорим о возгласе «Осанна!» Изначально это слово выражало настоятельную просьбу, что-то вроде: «Ну, помоги же!» Священники монотонно повторяли его в седьмой день Праздника кущей, семикратно обходя вокруг жертвенника и вознося молитвы о дожде. Но как Праздник кущей превратился из моления в праздник радости, так и возглас «Осанна!» превратился из просительного в ликующий (см. Lohse, ThWNT IX, S. 68).
Во времена Иисуса значение этого слова уже включало в себя мессианский оттенок. Так в возгласе «Осанна!» отразилось все многообразие чувств и переживаний паломников, шедших с Иисусом, и Его учеников: радость и прославление Бога при виде этого торжественного въезда в Святой Град; надежда на то, что час Мессии настал, и одновременно моление о том, чтобы царство Давида и в нем владычество Бога над Израилем было восстановлено.
Следующая строка Псалма 118 (117): «Благословен Грядущий во имя Господне» изначально, как уже говорилось, была частью паломнической литургии Израиля. Этими словами паломников приветствовали у входа в город или в храм. Это доказывает вторая часть стиха: «Благословляем вас из дома Господня» (Пс 118, 26). Это было благословение, которое священники давали приходившим паломникам. Но слова «Грядущий во имя Господне» постепенно приобрели мессианское значение. Да, они стали обозначением обещанного Богом Мессии. Так благословение паломников превратилось в хвалу Иисусу, Который грядет во имя Господне и Которого приветствуют как Того, Кого ждали и о Ком возвещало Священное Писание. Особое упоминание о Давиде, встречающееся только в Евангелии от Марка, быть может, точнее всего передает нам чаяния паломников того времени. Лука, пишущий для христиан, бывших некогда язычниками, напротив, опустил возглас «Осанна!» и упоминание о Давиде и заменил их на звучащий в праздник Рождества Христова возглас: «Мир на небесах и слава в вышних!» (Лк 19, 38; ср. Лк 2, 14). Из всех синоптических Евангелий, но также и из Евангелия от Иоанна ясно следует, что сцена прославления Иисуса имела место при въезде в город и что ее действующими лицами были не жители Иерусалима, а люди, сопровождавшие Иисуса и вошедшие в город вместе с Ним. Яснее всего нам это дает понять Матфей, который, завершая свой рассказ о прославлении Иисуса, Сына Давидова, говорит: «И когда вошел Он в Иерусалим, весь город пришел в движение и говорил: кто Сей?» (Мф 21, 10) Здесь невозможно не заметить параллели с рассказом о мудрецах, пришедших с Востока. В то время Иерусалим также ничего не знал о родившемся Царе иудейском. Весть об этом «встревожила» город (Мф 2, 3). Теперь люди пугаются: Матфей использует слово «eseisthe» («seio»), которое употребляют, чтобы передать потрясение, испытанное во время землетрясения. О Пророке из Назарета что-то слышали, но людям казалось, что Он не имел отношения к Иерусалиму, Его там не знали. Толпа, прославляющая Иисуса на окраине города, не та же толпа, которая позднее требовала Его распятия. В этом двойном упоминании о неузнавании Иисуса, отражающем одновременно равнодушие и испуг, уже содержится намек на трагедию города, которую Иисус многократно предсказывал (в наиболее мрачных тонах – в Своей пророческой беседе6).
