Это решение часто приводится как один из примеров навязывания Гитлером своей точки зрения немецким генералам вопреки их возражениям. Но, как и во многих других «случаях» пагубного вмешательства фюрера, объективный анализ вскроет другую сторону медали, которую вполне уместно привести как пример, свидетельствующий о характерно шаблонном и негибком мышлении генерального штаба ОКХ.

В конце октября многие обстоятельства заставляли немцев предпринять еще одну, последнюю попытку пробиться к советской столице. И Гальдер, и Браухич с самого начала Восточной кампании пытались убедить Гитлера сосредоточить главные усилия на захвате Москвы. После Вяземско-Брянской битвы последние препятствия к этому (по меньшей мере согласно победным реляциям фон Бока) были устранены. К тому же отказ от такой попытки повлек бы переход к обороне «на зимних рубежах» и неизбежное оставление части территории, за которую было заплачено кровью немецких солдат. Как могло командование ОКХ объяснить это своему фюреру после только что одержанных крупных побед?

Гальдер и Браухич, должно быть, приняли решение о возобновлении наступления на Москву приблизительно между 26 и 30 октябрем, поскольку приказы о перегруппировке немецких войск были отданы в это время. Пехотные армии Штрауса и Вейхса перебрасывались на фланги. 3-я и 4-я танковые группы располагались рядом на левом крыле для удара в обход Москвы с севера. 2-я танковая армия Гудериана сосредоточилась на правом южном фланге.[72] Гитлеру, обсуждавшему с Браухичем план наступления, не понравилось, что немецкие танковые дивизии завязли в лесах под Истрой, и он высказался в пользу широкого охвата Москвы с северо-запада и юго-востока. «Город падет, — заявил он Муссолини, — и мы не потеряем ни одного солдата». План хорошо смотрелся на карте в Растенбурге, но не учитывал состояние немецких войск и природные условия театра действий, и в силу этого немецким генералам было бы несложно единодушно выступить против него и отвергнуть саму идею возобновления наступления на Москву.

В дневнике Гальдера имеется лишь краткая запись о совещании в Орше, которая не раскрывает его личного отношения к этой наступательной операции. Показания начальника штаба 4-й армии Блюментрита на его допросе в 1946 году, однако, свидетельствуют о том, что если бы Гальдер хотел, то заручился бы широкой поддержкой со стороны несогласных генералов.

Один из штабных офицеров, армии которого была поставлена задача захватить железнодорожные узлы около города Горького (в 250 милях восточнее Москвы), запротестовал: «Сейчас не май месяц, и мы воюем не во Франции!» Гальдер, бесстрастно выслушав возражения, закрыл совещание, объявив, что наступление «одобрено Гитлером» и что захват железнодорожных станций необходим, так как «в ОКХ имеются сведения о начавшейся переброске из Сибири крупных русских резервов, численностью в целую армию».

На этой тревожной ноте совещание закончилось, штабные офицеры разъехались по своим армиям готовиться к решающей битве.

Значительная часть советских войск с Дальнего Востока прибыла в первых числах ноября, и к моменту возобновления немецкого наступления командующий Западным фронтом генерал Жуков почти удвоил находившиеся под его командованием силы по сравнению с тем, чем он располагал в середине октября.[73] Тем не менее по общей численности войск и количеству боевой техники Советские Вооруженные Силы по-прежнему уступали вермахту, и, чтобы уменьшить численный перевес немецких войск под Москвой, Ставка Верховного Главнокомандования наращивала силы Западного фронта, расчетливо перебрасывая отдельные части и технику с других секторов советско-германского фронта, подтягивала свежие резервы из глубины страны.

Сейчас мы знаем, что 30 ноября Сталин наконец одобрил планы генерала Жукова о зимнем контрнаступлении, но идея наступления, судя по всему, находилась в стадии планирования в течение нескольких недель. Расчет Ставки Верховного Главнокомандования был прост, и каждый фактор трезво проанализирован и просчитан, как и подобает «нации шахматистов». К концу октября обе армии измотали друг друга в непрерывных боях, фронт стабилизировался, но русским скоро на помощь должна была прийти их верная союзница — холодная зима, к которой советские солдаты были лучше подготовлены и экипированы. Однако самого по себе наступления зимы было недостаточно, чтобы ослабленная боями и меньшая по численности Красная Армия могла одержать победу над противником; инструментом для этой цели избрали группу переброшенных с Дальнего Востока закаленных кадровых дивизий. Чтобы использовать сибирские войска с максимальным эффектом, было исключительно важно придержать их до последнего момента, и именно на этой стадии игры (если использовать шахматную терминологию и дальше) в партии могли возникнуть различные варианты. Попытаются ли немцы начать новое наступление? И если попытаются, приведет ли оно к их дальнейшему истощению и тем самым к большей уязвимости; или же их наступление будет столь опасным, что заставит ввести в игру сибирскую ладью прежде, чем позиция на доске будет подготовлена?

Жуков и начальник Генерального штаба Красной Армии ожидали, что немцы предпримут еще одно усилие Они также правильно предугадали его форму — возврат к ортодоксальному плану окружения с бронетанковыми силами, сконцентрированными на флангах. Соответственно советское командование также сосредоточило на флангах сильные группировки своих войск. 1-я Ударная армия находилась в районе Загорска в резерве к северу от Москвы; 10-я армия и сильный 2-й кавалерийский корпус[74] — к югу от столицы в районе Рязани и Каширы; новая 26-я резервная армия сосредоточивалась к востоку от Москвы в районе Коломны, Ногинска и Егорьевска, а части новых резервных 24-й и 60-й армий развертывались в зоне обороны Москвы. Основная часть этих сил и входившие в их состав сибирские дивизии дислоцировались позади линии фронта в глубине обороны. Они не должны были тратить себя, преграждая путь немецким танкам, а позволить дивизиям Гота и Гепнера на севере и Гудериана на юге вступить в их расположение и повернуть к Москве, израсходовав свою ударную мощь в боях с русской пехотой, занимавшей внутреннее кольцо обороны столицы. Это была операция столь же деликатная и ответственная, как маневр («манолетина») матадора, который, отводя свой красный плащ в сторону, позволяет быку проскочить рядом и слегка коснуться себя.

15 и 16 ноября армии фон Бока начали свое «финальное» наступление на Москву. Слегка припорошенная снегом почва замерзла и была твердой как камень. Небо было ясным и чистым, декабрьские метели еще не начались. После первых нескольких дней, прошедших в ожесточенных боях, казалось, что немецкие танковые дивизии вновь обрели свободу маневра. На северном крыле фронта плотное сосредоточение крупных танковых сил принесло немцам первые успехи. 22 ноября танки Гота ворвались в Клин. В прорыв были брошены одна за другой три танковые дивизии, и этот мощный бронированный клин создал угрозу всему северо-западному участку фронта обороны Москвы. Через два дня дивизии генерала Рокоссовского были вынуждены оставить Истру, а 28 ноября авангарды 7-й танковой дивизии вышли к каналу Москва — Волга, ворвались в Яхрому и захватили мост через канал. На следующий день немцы перебросили на восточный берег канала около полка пехоты с тридцатью танками и две батареи противотанковых орудий. Не подозревавшие этого, немецкие части оказались по соседству с сибирскими дивизиями 1-й Ударной армии.

Тем временем наступавшие на южном фланге дивизии Гудериана с боями продвигались к переправам через Оку. Образно говоря, и здесь рог быка также должен был пройти в опасной близости от матадора. Три недели передышки, завоеванные смелыми действиями бригады Катукова, были хорошо использованы Тульским гарнизоном, и пехотинцы 50-й армии, усиленные четырьмя тысячами ополченцев, превратили город в крепость, овладеть которой было бы по плечу лишь целому пехотному корпусу. Танкисты Гудериана не имели ни времени, ни достаточной огневой мощи, чтобы пытаться решить подобную задачу. Вместо этого Гудериан послал свои танки на восток, а затем на север в обход Тулы, стремясь выйти на серпуховскую железную дорогу широким серпообразным фланговым маневром. Для защиты своего фланга Гудериан приказал 4-й танковой дивизии наступать на Венев, выставив пехотные дивизии в виде защитного заслона вдоль верховий Дона.