В снайперской роте, кроме стрельбы и изучения материальной части снайперской винтовки, мы учили красноармейцев окапываться малой саперной лопатой, маскироваться на местности, перебегать на поле боя, бросать гранаты, в основном РГД-38, штыковому бою. К нам, в снайперскую роту, специально были подобраны молодые ребята, которые с увлечением познавали снайперское дело, к тому же стремились достичь моего мастерства в стрельбе, а в полку редко кто стрелял лучше меня. Хотя фронтового опыта у нас не было, но мы учили подчиненных тому, что сами умели и знали по окончании военного училища. Время на подготовку снайперов было увеличено по сравнению с подготовкой рядового бойца пехотной роты. После двух-трех месяцев обучения, а иногда и меньше, красноармейцев направляли на пополнение фронтовых частей, но офицеров, вернее, командиров редко направляли из полка на фронт. Я, например, пробыл в полку около года (с июня 1942 г. по апрель 1943 г.). Летом и осенью 1942 года меня два раза направляли сопровождать маршевые роты в действующую армию, сначала в район Можайска, а второй раз под Воронеж. Задачей сопровождавших маршевые роты командиров было обеспечить доставку роты без потерь в личном составе (случаи побега имелись). Иногда вместе с командиром роты выезжал и политрук роты. Маршевые роты обычно доставлялись до расположения штаба дивизии или полка, где красноармейцев распределяли по подразделениям. Из 365-го запасного полка постепенно убывали на фронт и командиры, на смену им стали прибывать командиры после лечения в госпиталях, после ранений, иногда тяжелых. Наступила и моя пора покинуть полк. Я надолго задержался в этом полку, но приобрел опыт руководства людьми и расширил свои познания в военных вопросах, отменно стрелял. Хороших друзей у меня в полку не осталось – многие уже убыли, и запасной полк я оставил с радостью.

В конце апреля 1943 года меня направили в распоряжение отдела кадров Московского военного округа. Отдел кадров МВО направил меня и других офицеров в батальон резерва офицерского состава в г. Кучино, под Москвой, где батальон дислоцировался. Пробыл я там недолго, около месяца. В батальоне мы ничем не занимались и стремились быстрее попасть на фронт. В июле 1943 года нас, около сотни офицеров, отправили в распоряжение Брянского фронта. Из Москвы мы выехали по железной дороге, затем от Сухиничей передвигались попутным транспортом и даже пешим порядком. В это время шла Курская битва – одна из величайших битв мировой войны. Наше контрнаступление началось удачно, но в результате кровопролитных боев в обороне, а затем в наступлении части армии понесли значительные потери в личном составе, как рядовом, так и командном, и поэтому фронтовые части Брянского фронта остро нуждались в пополнении.

В штаб Брянского фронта мы прибыли 2 августа 1943 года, и нас распределили по разным армиям фронта. Меня и еще несколько офицеров направили в 4-ю танковую армию, которая, перейдя 26 июля в наступление, вела бои, ломая сопротивление противника и продвигаясь вперед, к городу Орлу. Приблизительно 6–7 августа 1943 года мы прибыли в штаб 4-й танковой армии, который размещался в овраге, с соблюдением всех мер маскировки от авиации противника. Командующим армией был тогда генерал-лейтенант В.М.Баданов. После короткой беседы с начальником отдела кадров армии меня и еще несколько командиров откомандировали для службы в 6-й Гвардейский механизированный корпус под командованием генерал-майора А.И.Акимова. Из отдела кадров мехкорпуса нас раскидали уже по бригадам, к тому времени со мной осталось 5–7 человек из тех ста, кто выехал из Москвы. Одних направили в 16-ю Гвардейскую мехбригаду, других в 17-ю Гвардейскую мехбригаду, а я в единственном числе попал в не имевшую гвардейского звания 49-ю механизированную бригаду подполковника Туркина Петра Никитича. 13–14 августа начальник строевого отделения бригады, после некоторой заминки, принял решение отправить меня на пополнение в 1-й мотострелковый батальон. Командиром батальона был старший лейтенант Терентий Григорьевич Козиенко, ставший капитаном только в октябре 1943 года. Чтобы мне не пришлось блуждать по оврагам в поисках штаба батальона, из батальона вызвали связного, с ним я и представился начальнику штаба батальона капитану Мазурову С.П. о своем прибытии для прохождения дальнейшей службы. Первый батальон как раз был выведен из боя, и личный состав приводил себя в порядок. Для меня эта пауза в боях была на руку, и я смог кое-как познакомиться с личным составом взвода вне боевой обстановки, на полдневном привале. Меня назначили командиром 2-го взвода 1-й роты, которой командовал младший лейтенант Титов Петр Иванович. В должности командира 2-го взвода я и провоевал до самого конца войны, и только в сентябре – октябре 1945 года меня официально назначили командиром 1-й роты.

Командиром 1-го взвода был лейтенант Шакуло Петр Сергеевич, а 3-м взводом командовал лейтенант Гаврилов (забыл, как его звали). Командира пулеметного взвода в роте не было – убыл после тяжелого ранения. Старшиной роты был Василий Блохин, бывший моряк Тихоокеанского флота. В роте были санинструктор Сафронов, ротный писарь Бараковский, а также снайпер, здоровый казах, Джамбул. Заместителем командира батальона по политчасти был капитан Герштейн Абрам Ефимович, а заместителем комбата по строевой части – старший лейтенант Бурков Максим Тарасович, погибший 16.01.1945 г. Второй мотострелковой ротой командовал лейтенант Гулик Афанасий Никитович, а 3-й ротой – лейтенант Григорьев Юрий Алексеевич, ставший в мае 1944 года начальником штаба батальона.

В роте старшина Блохин познакомил меня с помкомвзвода старшим сержантом Сабаевым и ординарцем. Вечером того же дня мы выступили для занятия боевых позиций, чтобы с рассветом атаковать немцев. У меня не было ни оружия, ни даже саперной лопатки. Ночью нас, трех офицеров роты, вызвал командир роты Титов и поставил задачу на наступление. Командиров взводов я плохо запомнил в темноте, а они меня также. С рассветом рота развернулась в цепь и вместе с двумя другими ротами батальона быстрым шагом стала продвигаться к высоте, не имея понятия, есть ли на ней противник. Это было мое первое крещение боем. Уже не на учениях – здесь фронт, и впереди враг. С этой высоты противник и открыл сначала пулеметный огонь, а затем обрушил на нас плотный огонь минометов. Я, как на учениях, скомандовал солдатам: «Вперед бегом» – и сам тоже побежал, как на занятиях. И вдруг впереди меня моих бойцов не оказалось. Слышу сбоку из оврага голоса, зовущие меня в этот овраг, где уже укрылись бойцы роты и моего взвода. Стали окапываться. А у меня даже лопатки не было, как и оружия – ни пистолета, ни автомата, все это я получил дня через два. Справа от меня один боец уже выкопал ячейку лежа, и я у него попросил малую саперную лопату, немного поковырял землю и набросал бруствер. Отдал этому рыжему лопатку и спрашиваю его, кто он такой. Он ответил мне, что он командир взвода первой роты лейтенант Петр Шакуло. Я его видел только ночью и теперь, днем, не узнал. Так Петр Шакуло стал моим лучшим другом на всю войну и до самой его смерти в 1988 году.

С наступлением темноты мы покинули овраг и окопались на ровном месте, против этой высоты, стараясь замаскировать свои окопы-щели как можно лучше от авиации и наблюдения противника. Ночью мы получили команду снова атаковать противника, обороняющего высоту. Атака ночью своеобразная, сложная и требует тесного взаимодействия всех подразделений батальона и даже отдельных бойцов роты, требует смелости и бесстрашия. В начале атаки все шло нормально до тех пор, пока мы не достигли проволочного заграждения и рота не залегла перед ним. Как преодолеть заграждение? Ножниц для резки проволоки нет. Допустим, несколько солдат вместе со мной проникли бы ползком под колючий забор. А как же остальные? Будут ли преодолевать заграждение? В темноте не видно. Помогут ли они мне или я им – это главное в ночном бою. Я не знал, как быть, и пополз искать Шакуло и Гаврилова, командиров взводов роты. Немцы сильно освещали местность ракетами, и мне удалось их найти. С ними был также лейтенант Чернышов Николай Константинович, командир взвода из 2-й роты батальона. Все вместе мы решили отойти на прежние позиции.