Ребекка глаз не могла от него оторвать: «Какое прекрасное бледное лицо», — бормотала она про себя. И оно действительно было прекрасным, божественным в своей красоте, будто лик ангела, явившегося из других миров.
— Этого не может быть, — произнесла наконец Ребекка.
Лорд Байрон опустил лампу и прохромал обратно к своему креслу. В этот момент Ребекка почувствовала какое-то движение позади себя. Она обернулась, но ничего не смогла разглядеть в темноте. Лорд Байрон улыбнулся и негромко свистнул. На свет вышел большой белый пес. Он посмотрел на Ребекку, зевнул и опустился у ног хозяина. Лорд Байрон потрепал собаку по голове, в то время как его вторая рука подпирала подбородок. Он пристально смотрел на Ребекку. Его глаза сверкали, и слабая улыбка кривила губы. Ребекка откинула волосы назад.
— Моя мать… — Ей хотелось закричать. — Вы убили ее? — Опасаясь услышать ответ, она долго сидела в молчании. — Я пришла за мемуарами, — сказала она наконец.
— Никаких мемуаров не существует. Ребекка в удивлении подняла брови.
— Но у меня есть письма Томаса Мура…
— Да?
— Так что же случилось с копией, о которой он вам писал?
— Она уничтожена.
— Но… — Ребекка отрицательно покачала головой. — Я не понимаю! Почему?
— По той же самой причине, что и оригинал. Чтобы скрыть правду.
— Зачем же мне тогда дали письма Мура? Зачем меня заманили в склеп?
Лорд Байрон повел бровями.
— Заманили?
— Именно. Букинист. Ведь он работает на вас.
— На меня? Ничуть! Он мой вечный враг. И он всегда сам по себе.
— Кто же он?
— Тот, кого нужно опасаться.
— Как и вас? И как ту тварь в склепе? Лорд Байрон нахмурился, но когда он заговорил, голос его был по-прежнему спокойным.
— Да, она — тварь. И я — такая же тварь. Самое опаснейшее создание на свете. Тварь, которая попробовала вашей крови сегодня ночью.
Он провел кончиком языка по своим губам, и собака подняла голову, тихо рыча.
Ребекка собрала все силы, чтобы выдержать взгляд вампира. И вновь вопрос, который она собиралась задать, застыл на ее губах.
— Но вы не убили меня! — пробормотала она. — Почему вы не выпили всю мою кровь, как у того бедняги у моста Ватерлоо?
Лицо лорда Байрона казалось холодным как лед. И все же едва заметная улыбка появилась на его губах.
— Потому, что вы носите фамилию Байрон. — Он кивнул. — Да, да, Байрон. В ваших жилах течет моя кровь. Моя кровь и кровь той бедной души.
Ребекка сглотнула.
— Та же кровь была и у моей матери, — произнесла она. Голос ее был хрупкий и далекий.
— Да.
— И она тоже… в тот раз… она пришла за вашими мемуарами.
— Я знаю.
— Что же с ней произошло?
Лорд Байрон молчал. Жалость и вожделение, казалось, сплелись в его взгляде.
— Что случилось с ней? Ответьте! Что с ней случилось?
И вновь никакого ответа. Ребекка облизала губы. Она бы задала вопрос еще раз, со стоном, полным муки и проклятия, но во рту у нее пересохло, и она не могла говорить. Лорд Байрон, улыбаясь, продолжал смотреть на нее. Его взгляд медленно скользнул по ее горлу, после чего он, хромая, прошелся по комнате. В его руках оказалась бутылка.
— Вас жажда не мучает? Надеюсь, вы не откажетесь от вина?
Ребекка кивнула. Она взглянула на этикетку: «Шато Лафит Ротшильд». Превосходная марка. Она взяла протянутый ей бокал, сделала глоток и затем выпила все залпом. Никогда в жизни она не пробовала ничего лучше. Она подняла глаза. Лорд Байрон равнодушно следил за ней. Он тоже отпил из своего бокала. Никаких признаков удовольствия не отразилось у него на лице.
Он снова сел, и, хотя глаза его горели все тем же блеском, Ребекка наконец разглядела, что это глаза мертвеца.
— Даже теперь, — сказал он, — я почти жалею, что вы пришли.
Ребекка взглянула на него с удивлением.
— Но букинист сказал…
— Букинист? Забудьте о нем.
— Но…
— Говорю вам, забудьте о нем! Ребекка сглотнула.
— Он сказал, вы ждете меня.
— Совершенно верно. Но что это значит? Мы жаждем этой пытки, самой безжалостной из всех.
— И букинист знал об этом?
Лорд Байрон едва заметно улыбнулся.
— Без сомнений. Зачем же еще ему было посылать вас ко мне?
Его апатия становилась невыносимой. Глаза его закрылись, будто бы избегая ее живого присутствия. Пес лизнул его руку, но лорд Байрон оставался недвижим, немой укор собственным иллюзорному обаянию и молодости.
— Что же вы ожидали от этой ночи?
— Ожидал?
— Да. — Ребекка запнулась. — Там, в гробнице. Вы ждали меня. На что вы надеялись?
Ужасная боль исказила лицо лорда Байрона. Он молчал, будто ожидая услышать подсказку из темноты. Он смотрел мимо нее, туда, откуда пришел пес. Но сейчас там не ощущалось никакого движения, ничего, кроме тишины, и лорд Байрон внезапно нахмурился и покачал головой.
— На что бы я ни надеялся, — сказал он, — это еще ждет своего часа.
Он рассмеялся, и из всех звуков, которые она слышала прошлой ужасной ночью, не было более жуткого, чем этот; смех его леденил душу.
— Я скитаюсь более двух веков, — поведал он, не сводя глаз с Ребекки.
И вновь ей показалось, что он обращается к темноте за ее спиной.
— Но никогда я не чувствовал себя столь отдаленно от жизни, которая была у меня когда-то. Каждый год, каждый день подобно звеньям в цепи сплетается бремя моего бессмертия. Груз, который теперь стал для меня совсем невыносимым.
Он замолчал и потянулся за бокалом. Он сделал глоток и сомкнул веки, как будто оплакивая забытый вкус вина. Не открывая глаз, он осушил бокал, а затем медленно, бесстрастно выронил его, и он разлетелся вдребезги, ударившись об пол. Собака в ответ зарычала, несколько птиц вспорхнуло в воздух из дальнего угла комнаты. Ребекка раньше не видела их и невольно подумала: какие еще твари притаились в темноте за ее спиной. Птицы угомонились, покой восстановился, а лорд Байрон вновь открыл глаза.
— Непостижимо, — сказал он, — как быстро мы все забываем и наша память притупляется. И все же, глядя сейчас на вас, я вспоминаю, как был полон жизни когда-то.
— Это пытка для вас?
— И пытка и наслаждение. Как неотделимы они
друг от друга.
— Сейчас они опять разгораются — эти огоньки
ваших воспоминаний?
Лорд Байрон слегка склонил голову. Его губы дрогнули.
— Найдете ли вы силы погасить их в себе? — спросила Ребекка. — Или лучше поддерживать их тление?
Лорд Байрон улыбнулся. Ребекка наблюдала за ним.
— Скажите же, — промолвила она.
— Зачем?
— У вас нет выбора. Вампир внезапно захохотал.
— Да как сказать… Я мог бы убить вас. Это, возможно, позволило бы мне забыть все на время.
Было тихо. Ребекка почувствовала взгляд лорда Байрона на своем горле. Но страх больше не терзал ее. Она ждала.
— Говорите же, — повторила она мягко. — Расскажите, как это произошло. Я хочу знать.
Она замолчала, думая о своей матери, и тихо сидела не шевелясь.
— Я имею право знать.
Лорд Байрон поднял глаза на нее. Его губы вновь медленно расползлись в улыбке.
— Несомненно, — сказал он. — Полагаю, вы заслужили это.
Он замолчал, и его взгляд опять скользнул мимо Ребекки в темноту. На этот раз девушке опять послышался тихий звук. И лорд Байрон улыбнулся, словно тоже услышал его.
— Да, — кивнул он, по-прежнему смотря сквозь Ребекку. — Так тому и быть. Вы совершенно правы. Слушайте же и попытайтесь понять.
Он сложил руки на груди.
— Это произошло в Греции, — начал он. — Я тогда приехал туда в первый раз. Восток всегда занимал мое воображение. Но мог ли я предположить что-либо, хотя бы отдаленно напоминающее правду. — Улыбка сошла с его лица, и оно вновь приобрело отсутствующее, вялое выражение. — Ведь я верил, что суровый РОК, подстерегающий меня, был предназначен мне с самого рождения. Моя мать рассказывала мне о проклятии, висящем над родом Байронов. Она ненавидела и любила Байронов за то, что отец сделал с ней. Он очаровал, ее, женился на ней, а затем лишил ее состояния — он тоже был своего рода вампиром, а следовательно, как я полагаю, хотя никогда не видел его, он был моим истинным отцом. Оставшись в нищете, моя мать часто говорила мне об унаследованной крови Байронов, текущей в моих жилах. «Каждый последующий лорд Байрон, — твердила она, — был порочнее предыдущего». Она рассказала мне о человеке, от которого я унаследовал свою фамилию. Он убил своего соседа. Он жил в полуразвалившемся аббатстве и мучил тараканов. Я смеялся над этим, приводя мать в ярость. Я поклялся, что когда стану лордом Байроном, то найду своему титулу достойное применение.
