— О, Боже, — пробормотал я, поворачиваясь к Хури. — Это же невозможно, но…

Я вновь всмотрелся в картину.

— Но это так, — прошептал Хури, заканчивая за меня фразу.

Я медленно кивнул:

— Кто же еще, как вы думаете, может пить людскую кровь? Бетховен? Шекспир? Авраам Линкольн?

Хури улыбнулся и покачал головой:

— Думаю, что они этого не делают. Обстоятельства, связанные с лордом Байроном, совершенно особые…

Мы стали выходить из галереи, и по пути Хури объяснил ход своих исследований на кладбищах Ноттингемшира, в юридических фирмах и различных отделах записи актов гражданского состояния. Первое упоминание о лорде Рутвене он проследил до 1824 года — в тот год Байрон умер в Греции — и смог выяснить, что лорд Рутвен унаследовал богатство погибшего поэта. Он также провел поиски по генеалогическому древу семьи Рутвенов, ища противоречия тому, что лорд Рутвен и Байрон — одно и то же лицо. Но поиски были напрасны. Не было никакого лорда Рутвена, титул этот — всего лишь псевдоним.

— Но Люси? — спросил я. — Артур? Какому роду они принадлежат?

Лицо Хури потемнело, он поднял руку:

— Вот здесь-то дело и приобретает крайне серьезный оборот, Джек. Помните телеграмму, которую я вам послал?

— Естественно.

— Отлично, конечно помните, — произнес Хури.

Мы уже вышли на улицу, и Хури поднял лицо к лучам солнца, словно призывая белый свет к себе на помощь, затем поискал взглядом скамью и со вздохом сел на нее. Я сел рядом. Хури вновь вытащил свои бумаги, раскладывая их на коленях. Некоторое время он молча смотрел на них, затем слегка ударил себя по лбу и вновь взглянул на меня.

— Линия семьи Люси, как и ссылки на самого лорда Рутвена, прослеживается лишь до 1824 года. Логическое заключение? Рутвены произошли от лорда Байрона.

Я нахмурился:

— Логическое?

— И более того… — вновь поднял руку Хури. — Все не так радостно, Джек.

— Вот как? Расскажите…

Хури кивнул, взял связку бумаг, передавая их мне.

— Это копии свидетельств о смерти. Каждый из Рутвенов, после того как у него или у нее рождался ребенок, умирал в течение года. Как только линия крови была продолжена… трах! — Он щелкнул пальцами. — Родитель сразу становился ненужным. Видите ли, Джек, такое у них незыблемое правило. Железное! Но даже не это самое худшее — их смерть всегда наступала от катастрофической потери крови. Ваш друг Артур — недавний пример тому.

— Но у Артура никогда не было ребенка.

— У него не было. А у Люси есть.

Я неверяще покачал головой и взглянул на небо.

— Но это же невозможно, — пробормотал я. — Невозможно… И вы в самом деле верите, Хури, что лорд Рутвен питается своими родственниками, высасывая их кровь?

— Я убежден в этом. Иначе какую иную теорию можно согласовать со всеми этими фактами?

— Это что же, традиция вампиров, — спросил я, — питаться кровными родственниками?

— Традиций много… Вампиры это вам не какие-нибудь дурацкие микробы, Джек. Их нельзя изучить и сказать, что верно, а что нет.

— Но мы можем изучать лорда Рутвена. Пока мы с вами тут разговариваем, у меня под микроскопом его кровь.

— Да, — бесстрастно сказал Хури. — Ну и что с этого?

— Странно, он нанял меня и тут же пьет кровь под носом.

— Ничуть. Да раскиньте же мозгами, черт вас дери, Джек. Именно этим и объясняется его отчаяние. Он раб своих страстей.

— Но ребенку Люси уже больше года. Почему он начал питаться ею только сейчас?

— Может быть, вам надо взглянуть на это с другой стороны. Возможно, он пришел к вам, потому что почувствовал, что жажда его становится все ненасытнее и он не может ей больше сопротивляться.

— Так вы думаете, это гонка? Или я вылечу его, или он высосет Люси до последней капли?

— Еще один подход к этой проблеме.

— Но боюсь, что довольно-таки отчаянный. Ход исследований меня не очень вдохновляет. Может, мы сумеем сделать что-нибудь еще?

— Киргизское серебро, — напомнил Хури. — Вещь безотказная.

— Да, но если мы его не найдем, тогда что? Вступим в противоборство с лордом Рутвеном?

— Он опасен.

— Спасибо, Хури. Это я и сам вывел — дедуктивно. Да, он опасен, но несокрушим ли он? Должно же быть что-то, что может остановить его, даже уничтожить, если это будет необходимо.

— Мне понадобится время, чтобы найти этот способ.

— К сожалению, его у вас не так много.

— Немного. — Хури презрительно фыркнул. — Но, по крайней мере, мы с вами сейчас знаем, кто наш противник. И это начало. — Он поднялся со скамьи. — Вы не согласны, Джек? Это начало.

Да… Начало… Но, может быть, не на том пути, на котором, как считает Хури, мы находимся. Его открытия — великолепная работа, его знания о вампиризме — несравненны, а заключения о кровном родстве несомненно верны. И все же я не убежден, что мы знаем, кто наш противник — может быть, мы что-то упускаем. Даже принимая во внимание открытия Хури, лорд Рутвен — не единственный подозреваемый. Да, показания против него ужасны, но не бесспорны. Мне нужно сесть и обдумать все это. Есть другие факторы, которые надо принять во внимание.

1 час ночи. До поздней ночи работал над клетками костного мозга. Никакого прорыва. Чем больше думаю о своих отношениях с лордом Рутвеном, тем менее вероятной кажется мысль о том, что он охотится за Люси. Хотя не сомневаюсь в том, что от него исходит ужасная опасность для нее, ибо припоминаю, когда мы встретились в первый раз, он нюхал одежду Люси, явно почуяв следы ее крови. Это он убил Артура Рутвена, ибо вскоре после смерти Артура лорд Рутвен пришел ко мне с просьбой, чтобы я излечил его от своеобразной жажды. Психологически такая теория звучит правдиво. Но с Люси — все не так. Она моя пациентка, и высасывать ее соки, одновременно предоставляя работу мне, было бы со стороны лорда Рутвена фактически предательством. Я не верю в то, что он способен вести себя таким образом. Признаю, однако, что это вряд ли можно назвать логическим предположением.

В теории виновности лорда Рутвена есть еще одна проблема. Почему в воображении Люси ее преследовательница — женщина? Хури попытался отмести этот вопрос. Но имеется определенная возможность, что наш противник — Хайди. Мы ничего не знаем о ней. Каковы ее взаимоотношения с лордом Рутвеном? Общая ли у нее кровь с Рутвенами? Пока мы не получим ответа на эти вопросы, нам нужно числить Хайди в круге подозреваемых.

И есть еще одна возможность: может быть, мы вообще ищем не Рутвена. В настоящее время по Лондону разгуливают и другие хищники… Женщины-хищники… Мысли мои, как это уже не раз бывало за последнее время, вновь вернулись к Ротерхиту.

24 августа. Весь день в лаборатории, работаю над лейкоцитами и клетками костного мозга. До сих пор никакого реального продвижения вперед. Начинаю потихоньку подумывать об умственных озарениях, испытанных мною в Ротерхите. Интересно, стоит ли рисковать? Решить трудно.

Но думаю о Лайле не только поэтому. Сегодня утром, на приеме в клинике, одной из приходящих пациенток оказалась Мэри Келли. Здоровье у нее хорошее, никаких рецидивов, состояние организма устойчивое. Только одно беспокоит ее: ей стали сниться кошмары, такие яркие, что кажется, будто все происходит на самом деле. Ей снится, что она лежит у себя в постели в «Миллерс Корте» и слышит, как ее зовет какой-то женский голос. Она подходит к окну и видит, что внизу на улице стоит негритянка. Несмотря на страх, Мэри Келли чувствует отчаянное желание последовать зову этой женщины, выходит из комнаты, спешит за негритянкой по пустым улицам, и потом осознает, что они идут по Ротерхиту. Тут негритянка начинает целовать и похотливо ласкать ее, после чего взрезает ее запястья над золотой чашей. Кровь ударяет сильным потоком, и Мэри Келли кажется, что она тонет в море крови. Она силится Проснуться и просыпается в темной комнате с портретом прекрасной дамы на стене, который освещает единственная свеча. Тогда у Мэри Келли возникает странное желание лежать здесь вечно, поддавшись манящему зову тьмы. Но она вспоминает мои предупреждения об опасности, поджидающей ее в Ротерхите. Она вновь старается проснуться. На этот раз ей это удается, и она оказывается на какой-то незнакомой улице, примерно в миле от своего дома…