— Но оболочка, — сказал я, — скорее всего меняется…

Лайла вопросительно взглянула на меня.

— Ребенок, — продолжал я, — которого ищут жрецы… в Каликшутре ищут не мальчика.

Лайла склонила голову:

— Очевидно.

— Так вы их королева?

— Королева… Может быть… а может, больше чем королева.

— Это видно.

— Неужели, доктор Элиот?

Я нахмурился, ибо в ее словах прозвучала горечь, которой я раньше не замечал. Мне вдруг подумалось, что, может быть, я напрасно рисовал ее в своих страхах зловещими красками, и я почувствовал угрызения совести и замешательство,

— Как вы можете винить меня, — вдруг заговорила она, — вы, доктор Элиот, с вашим сочувствием слабым и угнетенным? Я должна была попытаться одурачить вашего друга, ведь на кон поставлена судьба моего народа.

Я не ответил, заметив, что по лицу ее пробежала тень гнева.

— Когда-нибудь, — тихо проговорила она, — сэр Джордж поймет, что значит быть слабым, быть предметом чьего-то небрежного бездушия. Может, тогда он перестанет распоряжаться судьбами людей с такой… бездумностью…

Мне стало стыдно за своего друга и за себя.

— Он добрый человек, — еле слышно проговорил я.

— И это его прощает?

— Вы должны сами принять решение.

— Нет, — заявила Лайла. — Это вы должны принять решение. Так вы передадите ему то, что я рассказала вам сегодня ночью? Разоблачите меня? Сейчас, когда вы узнали, кто я?

— Узнал, кто вы… — машинально повторил я.

Я отвернулся, посмотрел на небо и увидел, что на востоке уже занимается заря. Мне вспомнились слова Хури: «Они слабеют с приходом света».

Я вспомнил, как мы с Мурфилдом карабкались на утес, как ждали у часовни восхода солнца… Я вновь взглянул на Лайлу, изучая ее лицо. Она показалась мне еще милей, гораздо милей, гордой, сверкающей.

— Вы утверждаете, — медленно произнес я, — что я знаю, кто вы. Но я не знаю. И то, что я видел сегодня ночью… опиум здесь ни при чем. Я не могу объяснить происшедшего, и это, — я выдержал ее взгляд, — признаюсь, нервирует меня.

— Да ну? Джордж мне рассказывал, что вы были в Каликшутре, но побоялись остаться там.

Я пропустил ее шпильку мимо ушей.

— Тут то же самое, — признался я.

— То же самое?

— То, что я видел в горах, — я замялся, подыскивая подходящее слово, — те же колдовские трюки.

— Колдовские трюки? — переспросила Лайла, удивленно вскинув брови, и вдруг рассмеялась. — Никакой магии здесь нет, доктор. Есть силы, которых вы не понимаете, силы, которые ваша наука не может объяснить, но от этого они не становятся колдовскими трюками. — Она пожала плечами и вновь засмеялась. — Вы ревнуете.

— Может быть.

— Я могла бы научить вас кое-чему.

Мне почудился в ее предложении отзвук слов лорда Рутвена.

— Опять боитесь? — нажимала она.

— Ваших сил? — покачал я головой;

— Ну что вы! Своего невежества. — Она взяла меня за руки и тихо зашептала мне на ухо: — Своего неумения понять природу…

Она отступила, и глаза ее сверкнули, заискрились. Они притягивали меня, как свет лампы притягивает мотыльков. Я погрузился туда, как в огромную бездну. За ними, вдруг понял я, находятся странные измерения, невозможные истины, которые надо постичь и поведать ничего не подозревающему миру, причем сам я выступлю как Галилей, а может быть, и как «горой Ньютон. Искушение затягивало меня, влекло, и я осознал, что обязан противостоять ему.

С большим трудом я оторвался от взгляда Лайлы, переведя взор на Лондон в оранжевом сиянии рассвета. Я увидел, как Темза меж темных берегов окрасилась алым, увидел, как она течет, разглядел ее цвет, цвет гемоглобина. Я узрел лейкоциты, плывущие в плазме, которые качало гигантское невидимое сердце. Весь Лондон казался живым организмом, с которого содрали кожу. Я рассмотрел красные потоки улиц, беспредельную сеть капилляров и понял, что если еще немного подожду, то видение это откроет мне какую-то замечательную истину, я совершу потрясающее открытие в гематологии, надо лишь подождать… крохотный миг. Я взглянул прямо вниз, где текла Темза, плещась о верфи, и подумал, что будет, если те, кто работает на реке, вдруг поймут, что воды вокруг превратились в кровь. Я подумал о множестве утопленников, о трупах, кровь из которых вытекла в воды реки. И тогда я вспомнил Артура Рутвена. Я закрыл глаза и приказал видению исчезнуть.

Когда я вновь открыл их, то увидел лицо Лайлы.

— Я не убивала его, — сказала она.

Я ничуть не удивился тому, что

она прочла мои мысли.

— Но вы заманили его сюда.

— Нет. Это Полидори.

— По вашему приказу.

Лайла пожала плечами:

— Не совсем.

— И что? Когда вы узнали, что Артур здесь, то…

— Он ушел. Он пробыл у меня всего час. Я сразу поняла, что он не годится.

— Но труп Артура нашли лишь через неделю.

— Я сказала вам, доктор Элиот, это не я. Зачем мне убивать его? Мне бы это не помогло. Помню, я боялась, что убийство Артура Рутвена может спугнуть сэра Джорджа. Повторяю, доктор Элиот, я не желала ему смерти. Скорее наоборот.

Я нахмурился, понимая, что ее доводы убедительны. Это беспокоило меня и ранее. Но мог ли я ей доверять? Ей иди кому-нибудь еще?

— А что насчет Полидори? — спросил я.

— Полидори?

— Тело Артура было совершенно обескровлено… Ответьте, или, клянусь, мне не останется иного выбора, кроме как рассказать Джорджу все, что я знаю.

Глаза Лайлы сузились, голова ее слегка склонилась:

— Это был не Полидори.

— Откуда вы знаете?

— Я его сразу спросила, когда услышала о смерти Артура Рутвена. Он яростно отверг все обвинения… Он не лгал, — улыбнулась она, — я умею распознавать ложь.

— Не сомневаюсь, но, простите меня, это не доказательство.

— Вы считаете? Тогда поговорите с ним сами.

Я кивнул:

— Поговорю!

— Ну и хорошо. — Лайла потянулась к моим рукам. — Жду не дождусь, когда вы оставите это дело в покое. Хочу почувствовать, что вы доверяете мне. — Она прижалась щекой к моей щеке. — Понимаете, доктор? Ничто не мешает нам стать друзьями. — Она легко поцеловала меня в губы. — Ничто.

Не ответив, я повернулся и зашагал вниз по лестнице. Лайла взяла меня за руку, и, не говоря ни слова, мы спустились в комнату, где Джордж корпел над своими картами и изучал планы, разрабатывая пограничную политику в Индии. Полидори не было. Я взглянул на Лайлу. Она вывела меня из комнаты на мостик. Вскоре мы очутились в грязной лавке, где и обнаружили Полидори.

Я спросил, что ему известно о смерти Рутвена, и он, конечно же, принялся отрицать, что убил его.

— Почему вы обвиняете меня? — возмутился он. — Где у вас доказательства?

Разумеется, я не стал рассказывать ему о своем расследовании. Однако упомянул лорда Рутвена, чтобы посмотреть на его реакцию. Полидори заметно дернулся и бросил взгляд на Лайлу, словно раскрылся какой-то секрет, связывающий их обоих. Лайла, впрочем, осталась совершенно бесстрастной, и он, отвернувшись от нее, принялся потирать костяшки пальцев.

— И что лорд Рутвен? — поинтересовался Полидори.

— Он сказал, что вы заманили Артура на смерть.

— Так и сказал, да?

— истерически захихикал Полидори.

— А что?

— А то, что если не знаете, — осклабился Полидори, — то сами его спросите.

— Нет… я спрашиваю вас.

— Это не я, — с внезапной яростью выговорил Полидори. — Я уже говорил вам — , не я. Я .не убивал его.

Этим подразумевалось, что обвинять надо кого-то еще — может, быть, напарника, наемника Полидори… Кого? Лорда Рутвена? Полидори, казалось, намекал на это. Но они с лордом Рутвеном не походили на напарников, и, кроме того, какой мог быть мотив у лорда Рутвена убивать собственного двоюродного брата? Никакого.