Улица была красива: флаги, цветы, яркие транспаранты, женщины в шелковых одеяниях. В начале третьего весь транспорт пустили по Рама IV, тишину на Линк Роуд нарушал только гул толпы. Группа священников-браминов выделялась в этой красочной толпе ярким желтым пятном. Палило солнце, зонтики распускались, как большие цветы; шныряли продавцы прохладительных напитков. Детишки сияли, когда отцы сажали их на плечи. Взад и вперед сновали полицейские, у некоторых женщин они забирали букеты, взвешивали их в руке и отдавали обратно.

Вдоль канатов ограждения стояли санитары из таиландского “Красного креста”.

Вдруг я услышал, как внизу открыли дверь Я крадучись прошел к лифту. Колодец лестницы усиливал голоса полицейских. Они начали обыскивать второй этаж, захлопали другие двери. Я вошел в лифт. Электричество в доме было отключено. Но накануне я проверил рычаг ручного аварийного управления и теперь, повернув его, поставил лифт между пятым и шестым этажами. Все мои вещи были в лифте, в комнате я ничего не оставил. Дешевый ковер, спальный мешок, тренога, фотоаппарат, бинокль и винтовка. Лифт напоминал сейчас небольшой комиссионный магазин.

Я ждал. Шаги гулко отдавались на лестнице. Полицейские открывали все двери и громко переговаривались. Полковник Рамин свое дело знает. Городская облава — типичная полицейская операция, она часто приносит успех. Даже сегодня в ней был свои резон: полковник потом сможет сказать, что его люди обыскали все комнаты.

Теперь они поднялись на последний этаж. Ребята не торопились. Им явно было не к спеху.

Я тем временем задыхался от жары, а тут еще мне в голову пришла мысль, от которой я покрылся потом: а сработает ли рычаг аварийного управления, когда они уйдут? Подумать только: политическая ситуация в Юго-Восточной Азии может зависеть от того, что кто-то застрял в лифте.

Мои часы показывали 3.15. Через десять минут, если ничего не изменилось, Ломэн должен выйти на связь. Я еще раз проверил переговорное устройство: пока в доме полицейские, оно должно молчать. Плохо дело. В такие моменты надо проверять все один раз, нервы должны быть в полном порядке.

В жаре я постепенно дурел от запаха оружейной смазки. Надо мной, на шестом этаже, полицейский открыл металлическую дверь лифта. На крыше лифта никого не было, и он захлопнул дверь. Скрупулезность — прекрасное качество, но я тоже все скрупулезно подготовил: в подвальном этаже был основной рычаг аварийного управления — я еще с вечера его вывинтил.

Наконец, один из них направился вниз, остальные последовали его примеру. Я снова взглянул на часы. Скоро Ломэн выйдет на связь. Внизу хлопнула дверь, я выждал еще минуту, взялся за ручку, преодолел мгновенный страх — а вдруг устройство откажет — и поднял кабину на последний этаж.

Почти все мое снаряжение можно оставить в лифте.

Мне нужны ковер, тренога и винтовка. Бинокль давал восьмикратное увеличение, а оптический прицел — только пятикратное. Но с рассвета я отложил бинокль. Надо привыкнуть к оптическому прицелу. Именно в оптический прицел я увижу Куо в последний раз.

Теперь началось второе действие. Полиция провела обыск, дом заперт. Вчера я вбил над дверью ржавый гвоздь и сейчас повесил на него ковер. Этого достаточно. Звук выстрела будет заглушен. Тем паче что входные двери заперты. “Хускварна” стоит на треноге в центре комнаты. На улице никто не услышит. Окно расположено достаточно высоко.

Второе действие шло легче, чем первое. Правда, в последние минуты я начал сомневаться, и сомнения беспокоили меня, пока я не заметил движение в одном из эркеров храма Фра Чула Чеди. В течение получаса я три раза тщательно наводил “хускварну”, установленную на треноге, на этот эркер. Воздух дрожал от жары. Лицо Куо расплывалось в мареве, особенно когда он двигался. Но стоило ему замереть — и я понял, что могу удерживать мишень в перекрестии прицела.

Когда надо, он будет абсолютно неподвижен. Как и я.

В самом главном я не сомневался: встреча состоится.

В первый раз Ломэн вышел на связь в час дня.

С этого момента задание вдруг обрело реальность, и я понял масштабы операции, которой он руководил. Вчера, во время разговора на складе, я этого себе не представлял. Ломэн произнес всего одну фразу:

— Он прибыл во дворец. До этой минуты “девятая директива” Управления была для меня теоретическим упражнением и интересной, не более того, тренировочной операцией. Представитель ничем не отличался от людей своего круга. Он был общественным деятелем и выполнял свои тягостные обязанности ради простых смертных. Его образ в моем сознании сливался с образом Лондона, с его высокими памятниками и городскими воротами, с Вестминстером и Пэлл-Мэлл. И вот Представитель здесь, среди нас; все, что было теорией и тренировкой, стало вдруг реальным. Задание превратилось в живое существо, которое смотрело нам прямо в глаза. Смотрело жестоким, холодным и беспощадным взглядом, как дуло винтовки перед выстрелом.

Сидя в одиночестве на своей верхотуре, я по радио и от Ломэна узнавал, что происходит на улицах. Только что он обрисовал мне общую ситуацию. Я дополнил его сообщение данными последних известий. Получалось следующее:

Прибытие Представителя в аэропорт Дон Муанг прошло без инцидентов. Он прекрасно выглядел и сказал, что рад теплой солнечной погоде. Многочисленная толпа приветствовала его с большим энтузиазмом. Вокруг было много полицейских. Подтвердились данные, что его сопровождали Форсайт и Джонс из специального отдела Скотланд-Ярда. Среди встречающих официальных лиц был принц Раджадон. Ясно, что он поехал в одной машине с высоким гостем. В последних известиях сообщались все детали: впереди будут ехать десять мотоциклистов из столичной полиции. В королевском “кадиллаке” — Представитель, принц Раджадон, посол Великобритании, первый советник посольства Великобритании и два телохранителя из охраны королевской семьи. Во второй и третьей машинах — министры, придворные и охрана. Среднюю часть кортежа будут сопровождать двенадцать мотоциклистов и еще пятнадцать его замкнут. Все они вооружены.

Незадолго до того, как полиция обыскала дом, мне ступило очередное сообщение от Ломана, и я в первый раз услышал в его голосе волнение.

— Кортеж только что выехал из дворца.

С этой минуты началось томительное ожидание. Оно было нарушено приходом полиции и обыском, но когда я вернулся в комнату и закрыл дверь ковром, мне оставалось только одно — ждать.

Ломэн вызывал меня, я переключился на прием.

— Вы слышите меня, Квиллер?

— Прием, — ответил я. Чувствовалось, что он напуган. Наверно, решил, что мое устройство отказало.

— У вас все в порядке? — Даже в такой момент он говорил фразами из учебника.

— Все в порядке. Полиция обыскала здание. Я здесь один, у меня все готово.

Наступила тишина, а потом уже более спокойным голосом он сказал:

— Пятиминутная остановка в Доме правительства.

Следующая остановка в посольстве.

Я ответил “вас понял” и переключил рацию. Гомон толпы смешивался с теплым воздухом — все это напоминало мне большой птичник: резкие пронзительные голоса женщин, мягкое щебетание детей. Странным казалось отсутствие шума машин. К окну я уже не подходил.

Я посмотрел в оптический прицел и сразу заметил движение в эркере. Он был в затемненных очках — я еще ни разу не видел его без них. Интересно, что сейчас чувствует Куо? Он профессионал, у него за плечами не одно убийство, но сейчас выстрел стоит около пятисот тысяч. Это очень важно. Даже если он стреляет из однозарядной винтовки, у него будет время произвести и второй, и третий выстрел, но самый важный, конечно, первый: тут стреляешь неторопливо, на спусковой крючок нажимаешь плавно. На точность второго, а тем более третьего выстрела неизбежно влияет сознание, что ты промахнулся. Преодолеть это трудно, ведь все время думаешь о том, что стрелять надо лучше, чем в первый раз.

Но Куо не промахнется.