– Нет корабля? – Берк выглядел потрясенным.

Оскар коротко рассказал ему о судьбе джипа. На лице Берка изумление смешалось с жутким разочарованием.

– Надо же было мне повстречать таких идиотов! Забудь о моем предложении, у тебя ничего нет!

– А мы его и не принимали. Думаю, это будет лучше и для тебя самого. Мне бы только хотелось напомнить, что, не поведи ты себя здесь как последний дурак и не попроси помощи, нам вообще не пришлось бы совершать посадку на двигателях в джунглях. И все-таки джип из болота я надеюсь вытащить, если мне удастся загладить твое преступление. А сделать это будет не просто, уж поверь.

– Вот как? Если вам удастся замять это дело и вытащить корабль, мое предложение остается в силе.

– Слушай, забыл бы ты лучше вообще, как думал дать нам на лапу. Обещать мы тебе ничего не можем, даже если бы захотели. Нам просто задание свое нужно выполнить.

– Хорошо, какое у вас задание? Забрать отсюда меня. Так что то на то и выходит, просто я человек щедрый.

– В нашем задании ни о чем подобном не сказано. Оно то же, что и всегда: поддержание мира. И приказ нам был расследовать нападение туземцев, если такое было, и сохранить мир. И ни слова о том, чтобы мы вытащили Жерара Берка из местной каталажки и подбросили его до дому.

– Но…

– Погоди, я еще не кончил. Ты не хуже меня знаешь, как действует патруль. Находясь в отдаленных местах Системы, офицер должен полагаться на традицию и здравый смысл…

– Ну, если ты ищешь прецедент, то мог бы и знать…

– Заткнись. Прецедент – это просто предположение, что некто, действовавший в прошлом и с меньшей информацией, несмотря на это, понимает ситуацию лучше, чем человек, попавший в эту ситуацию сегодня. Если бы ты зря не просиживал штаны, а толком использовал то время, которое провел в Академии, ты бы знал, что традиции – это совсем другое. Следовать традиции – значит делать все в таком же высоком стиле, как и те, кто был до тебя; это значит – делать, как и они.

– Ладно, ладно, кончай свою лекцию.

– Поэтому мне нужно, чтобы ты мне кое-что рассказал. Скажи, до встречи с тобой маленький народ встречался с землянами?

– Ну… разумеется, они слышали о людях… Кое-что, во всяком случае. Потом, здесь побывал Стивенс.

– Кто этот Стивенс?

– Геолог, работал на моего старика. Это он провел здесь предварительное обследование, из-за которого послали «Гэри». Ах, да, с ним еще был пилот его разведывательного корабля.

– И это единственные люди, с которыми встречались туземцы до прилета «Гэри»?

– Да, насколько я знаю.

– Про патруль они когда-нибудь слыхали?

– Сомневаюсь… хотя, нет, слыхали. Эта мамаша-начальница, похоже, знает местное слово, обозначающее патруль.

– Хм… странно все это. Насколько я знаю, патрулю еще ни разу не приходилось работать так близко от экватора – а если б и приходилось, капитан Янси нам обязательно бы рассказал.

Берк пожал плечами, Оскар продолжил:

– Это сильно меняет дело. Ты все испоганил, Берк. Из-за открытия твоих минералов сюда прилетят люди, много людей. А ты так все замечательно начал, что неприятности теперь посыплются одна за другой, и в конце концов все это перерастет в партизанскую войну между туземцами и людьми. Волнения могут охватить всю планету, до самых полюсов. Задача патруля – подавлять в зародыше саму возможность такой ситуации, в этом наша миссия и состоит. Теперь мне придется на коленях ползать, чтобы все загладить, из кожи лезть, чтобы они не думали, что все мы такие. Ты мне можешь хоть что-нибудь рассказать еще? Что угодно, любая мелочь сгодится – дело слишком серьезное, все нужно брать в расчет.

– Не думаю. Но ты действуй, налей старухе в уши столько меда, сколько сможешь. Можешь даже притвориться, что увозишь меня под арестом, если, конечно, от этого будет какой-то толк. Между прочим, отличная мысль! Лично я возражать не буду, лишь бы отсюда смотать.

– Арестовать – это можно, если она пожелает, – покачал головой Оскар. – Но, насколько я могу судить, ты здесь уже под арестом за преступления, предусмотренные местным законом.

– Да что ты говоришь?

– Могу еще кое-что добавить. То, в чем ты сейчас признался, где угодно считается преступлением. Если она захочет, тебя будут судить на «Терре». Но мне, честно-то говоря, безразлично, хоть так, хоть этак. Патруля это уже не касается.

– Но здесь же ты меня не собираешься оставлять?

– Вот лейтенант Турлоу очнется, сам с ним и будешь все обсуждать. Что до меня, то я не собираюсь ставить под угрозу нашу главную задачу. И чего, собственно, ради? Чтобы спасти тебя от наказания за убийство? Да-да, убийство, вот именно! Ты сам в этом признался.

– Но… – Берк оглянулся по сторонам. – Текс! Мэтт! Неужели вы позволите ему встать на сторону говорящих лягушек против человека?

Мэтт промолчал, не сводя с Берка холодных глаз.

– Заткнись, Вонючка, – ответил Текс.

– Это точно, – кивнул Оскар, – заткнись и ложись спать. У меня рука болит, и вообще, не хочу я больше с тобой разговаривать.

В комнате мгновенно настала тишина, хотя никто из них не смог заснуть сразу. Мэтт лежал и думал, получится ли у Оскара убедить лягушачью мать – так он называл ее про себя – в честности их намерений. И в который раз мучил себя вопросом, как это так вышло, что он не смог уберечь джип. Наконец, измучившись, он провалился в сон.

Разбудил его громкий стон. Мэтт вскочил и подбежал к лейтенанту. Оказалось, что не он первый: Текс уже был на ногах и стоял, склонившись над Турлоу.

– В чем дело? – спросил Мэтт. – Ему хуже?

– Он все время пытается что-то сказать.

Глаза Турлоу приоткрылись, и он посмотрел на Мэтта.

– Maman… – Голос его дрожал. – Maman… pourquoi fait-il nuit ainsi?[64]

К ним подошел Оскар:

– Что он говорит?

– Похоже, маму зовет, – ответил Текс. – Остальное чушь какая-то.

– Куда девался этот пузырь? Надо ему дать попить. – Мэтт приложил сосок пузыря к губам лейтенанта, тот напился и мгновенно заснул.

– Вот что, ребята, – сказал Оскар. – Вы ложитесь, а я попробую переговорить с охранником, когда он снова принесет нам поесть. Нужно попытаться увидеться со старшей матерью. Все-таки надо бы как-нибудь организовать ему медицинскую помощь.

– Оскар, хочешь, я подежурю? – предложил Мэтт.

– Нет, Мэтт, ты отдыхай. Я все равно не смогу уснуть. Эта проклятая штука все время чешется.

– Ладно.

Мэтт уже засыпал, когда раздались шаги и чья-то рука откинула занавес. Оскар, сидевший у самой двери со скрещенными ногами, как только охранница отодвинула занавес, чтобы поставить на пол поднос с едой, просунул руку в образовавшуюся щель.

– Убери руку, – строго сказала охранница.

– Послушай, – начал уламывать туземку Оскар, – мне надо поговорить с твоей матерью.

– Убери руку.

– Ты ей передашь мою просьбу?

– Убери руку!

Оскар убрал, и охранница задвинула занавес.

– Что-то не похоже, чтобы они хотели вступить с нами в переговоры, – заметил Мэтт.

– Поживем – увидим, – ответил Оскар. – Завтрак подан. Буди остальных.

На блюде лежала все та же сомнительного вида жвачка.

– Дели на пятерых, Текс, – скомандовал Оскар. – Вдруг лейтенант очнется и захочет есть.

Берк с сомнением посмотрел на пищу, понюхал ее и отказался:

– Меня тошнит от этой гадости. Я ее есть не буду.

– Отлично. Значит, на четверых. – Текс кивнул и сделал, как было сказано.

Кадеты принялись за еду. Наконец Мэтт откинулся назад, посмотрел на товарищей и сказал задумчиво:

– Неплохо бы, конечно, сейчас апельсинового сока и кофе, но в общем кормят нас не так уж и плохо.

– Я вам не рассказывал, как дядя Боди попал в мексиканскую тюрьму в Хуаресе? По ошибке, естественно.

– Естественно, – согласился Оскар. – И что дальше?

– В тюрьме их кормили кашей из прыгучих мексиканских бобов. Так вот, дядя…