Тяни не тяни, а дело делать надо… Да и по времени, вроде как, пора. Я попросил Ольгу побыть пока в другой комнате, потому как вскорости должен вернуться, и не хотел смущать ее своей наготой. Мысленно перекрестился и нажал на камень.?
Повезло. Все та же комната, пустая. Почти. Только, как и в прошлый раз, круглая лохматая зеленая непонятка. Которая тут же захрымкала. Пока все шло по задуманному. Не долго думая, отсекая путь к отступлению, я приблизился к чудищу, схватил за шерсть, моля, чтобы тварь оказалась некусучей, и вновь переместился.?
Удачно. Даже попал в ту же комнату. Правда, в самый угол, аккурат позади тумбочки с телевизором. Хорошо хоть не на сам телеприемник. Тварюга не кусалась, даже хрымкать перестала. Я уже начал пугаться — не сдохла ли? Но буквально через пять секунд хрымканья возобновились. И к моему удовольствию, не так громко и агрессивно. Видать, зеленые и лохматые тоже имеют свойство охреневать на время после путешествия из мира в мир.
На странные звуки примчалась Ольга.
— Это у тебя что?… Кто?… А-а-а, помню эту фигатень…
— Понятия не имею что это или кто, но некоторые считают это существо Живым Зеленым Богом, и поклоняются, соответственно… Надеюсь.
Я очень надеялся, что мои предположения окажутся верными, и эта хрымкалка — и на самом деле является предметом культа главы клана ниндзкиллов. На чем основывались мои измышления? Да практически ни на чем. Только изображение на плаще Пиндыкуса. Уж очень оно напоминало эту хрымкалку. Как бы там не было, вскорости все выяснится.
— Оля, прикрой дверь, чтобы это чудо не укатилось, и брось мне мои шмотки.
Все-таки удачно я попал за телевизор. Никакого конфуза.
Через пару минут я (уже одетый) и Ольга рассматривали существо, которое вело себя на удивление спокойно, лишь периодически тихонько жалобно хрымкало.
— И что теперь? Зачем оно тебе?
— Мне-то не зачем. Потребно, чтобы некоторое время его там не было. Приютишь чудище?
— Надолго?
— Думаю, на пару дней, максимум.
— Без проблем. — Ольга задумалась, с опаской и одновременно с интересом смотря на зеленую лохматость. — Или с проблемами… Что оно жрет?
— Понятия не имею. Тут даже не видно чем жрет, а уж про рацион… Можно будет наложить вокруг всякой жратвы, оголодает, потрескает.
— А не нагадит?
— Время покажет. Если это и правда бог, то навряд ли. Несолидно как-то. А может это вообще, растение какое? Ихнее перекати-поле. Не зря же зеленое.
До вечера я оставался в Серегином доме. Не хотел оставлять Ольгу наедине с лохматым божеством. А оно полностью успокоилось. Лишь изредка хрымкало, да каталось по комнате из угла в угол. Жрать ничего не стало, зато и не нагадило. Олька, осмелев, погладила живой лохматый шар, прямо как котенка. Кажется, ему это понравилось. По крайней мере, хрымканье приобрело какой-то томный оттенок, словно урчание все того же котенка.
Часам к шести вернулся Серега, сообщил, что областные следаки весь день занимались бумажной волокитой а к концу рабочего дня умотали, скорей всего безвозвратно. И еще одна милицейская новость: он, старший лейтенант Борисов Сергей Викторович, с сего дня больше не являлся участковым, а был назначен заместителем нового начальника отделения. Ну, хоть какая-то польза от моих приключений. Отметили повышение. Но только чисто символически.
Вечером я отправился домой. Намерено прошел через центр. С наглой рожей. Мол, я — не я и лошадь не моя. В смысле, знать не знаю, что происходило в последнее время и уж точно к этому не причастен. Время выбрал весьма удачное: больше народа бывает только по утрам, когда денисовцы шляются по рынку и по магазинам. С обеда поселок словно вымирает, сиеста, блин. А к вечеру народ вновь выползает на улицу на прогулку.
Увидев меня, оборачивались, явно шушукались, однако, здоровались, и, что самое главное, в глазах читалось удивление пополам с сомнением. Значит, будут разговоры про то, что, оказывается, молодой учитель совсем не при делах, раз уж неспешно прогуливается по центру. А все слухи про то, что он телешом по ночам молодежь пугает и за девками гоняется — поклеп, клевета и глюки той самой пьяной молодежи и сбрендившего Мерина.
Часа в три ночи вышел из дома. На сей раз добирался до центра темными улочками. Теперь свидетели мне были ни к чему. Благо в сквере никого не было. Продрался сквозь кусты, совершил уже почти ритуальную процедуру с раздеванием и прятаньем шмоток и привел в действие кольцо.?
В таверне опасных свидетелей не было. Пьяные в хлам посетители не в счет. Основная масса дрыхла, уронив головы на столы. А те кто еще бодрствовал адекватностью не страдали. Мое появление заметил лишь один забулдыга.
— Голый призрак колдуна! — Самому себе сообщил он, потому как собеседник не мог его слышать из-за собственного храпа. — Надо бросать пить!
И для закрепления данного намерения наполнил кружечку самогоном и залпом выпил.
Я поднялся в номер. Копадрюк явно устал, меня дожидаючись. В таких позах способны уснуть только очень усталые люди. Или пьяные. В хлам. Не всякий йог так сможет: только задница была на месте — на табуретке, все же остальные части тела заняли произвольные и абсолютно случайные положения. Одна нога на столе, голова свесилась почти до уровня пола, другая нога переплетенная с рукой откинута вбок и назад, оставшаяся рука сверху закрепляла композицию, уходя через шею подмышку.
Если «Мыслитель» Родена воплощал своим образом человека, занятого нормальными общечеловеческими и всем понятными размышлениями, то с Копадрюка можно было ваять «Думателя», увлеченного абстрактными вопросами и идеями. Типа: «Почему, однако, так, а порой совсем иначе?» или «Где собачий вертолет, почему он не ныряет?». Короче, поза была еще та. Даже интересно стало, проснувшись, он сам распутается или придется помогать?
Плюс ко всему на моей постели валялось женское платье, благо без хозяйки. А судя по количеству пустых емкостей из-под самогона, ожидание было длительным и весьма бурным.
Тем временем начало светать. Пора было играть «Подъем» помощнику. Пока прочухается, уже будет утро.
Пару минут я безуспешно звал слугу. Сначала тихо, потом все громче. Ноль эмоций. Тогда я присел на корточки возле грабителя, дабы находиться поближе к уху, и что было дури гавкнул. Грабитель приоткрыл один глаз. Я опять гавкнул. Каюсь, забыл, что собаки в Юпалтыне не водятся. Копадрюк с перепугу рухнул на пол. Оказалась, не такая уж крепкая конструкция. Но, как говорится, нет худа без добра, на ноги он вскочил уже полностью распутанным. Увидев меня, облегченно вздохнул.
— Игорек! Ну на фига так пугать?
— А на фига было так крепко спать да еще и в такой позе?
— Значит, так удобней было. Как хочу, так и сплю. Думал, все, с этого утра — новая жизнь, — Копадрюк тяжело и как-то обречено вздохнул, — но, видать, не судьба. Новый стресс. Хошь, не хошь, а снимать придется. — Грабитель извлек из-под своей кровати заныканный самогон. — Ты, Игорек, сам виноват, что твоему преданному слуге приходится пить в такую рань. Так-то, вот. Ты-то будешь?
— Наливай.
Во, как. Немножко обнаглел Копадрюк. Пообтерся. Вспомнился первый день знакомства, когда бледный и трясущийся от страха грабитель после неудавшегося разбоя произносил слова страшной клятвы. Но человек ко всему привыкает. Я, например, абсолютно перестал комплексовать по поводу своего голого вида при любом количестве зрителей, а мой криминальный приятель перестал бояться «Того Самого Колдуна», тем более, что тот колдун, то бишь я, оказался совсем не страшным и вполне компанейским.
Конечно, я мог бы запретить утреннюю пьянку. Копадрюк был мне потребен в соображучем состоянии, но это с одной стороны. Однако, я не знал, как отреагирует трезвый Копадрюк, услышав о предстоящей ему миссии. Естественно, подчинится, но будет объят двусторонним ужасом. Либо кара колдуна, либо жуткое задание. Так что, мне требовалось, чтобы слуга достиг кондиции пьяного пофигизма, но в тоже время оставался дееспособным.
