— Коммунизм.
— А это что за хрень?
— Как раз такое всеобщее благоденствие. Когда самому делать ни хрена не надо, всего навалом и на халяву.
— Ага. Так что неясно, как все обернется. С колдунами, вообще, сплошная непонятка. Одно знаю точно: новый виток сплетен нам обеспечен, благодаря моему коллеге.
Мы как раз подошли к таверне и продолжили разговор то ли за поздним обедом, то ли за ранним ужином…
Я попросил Копадрюка рассказать все, что знает о колдунах и колдовстве. Старая ведьма Валакала всячески избегала этой темы, хотя должна была ввести меня в курс всех дел, творящихся в королевстве. Лишь посоветовала не распространяться о своем знакомстве с представительницей, владеющей секретами тайного ремесла. Мол, ничего хорошего из этого не получится, одни только неприятности, с весьма вероятными пытками и с последующим летальным исходом.
Раньше всевозможные колдуны и чародеи были в почете. Имелась даже штатная должность королевского мага.
Но сравнительно недавно, примерно лет пятьсот назад, произошел коренной перелом в отношении к чародеям. Родился у тогдашнего короля наследник, немного подрос, и стало видно невооруженным глазом, что принц — точная копия придворного мага. Естественно, колдовство было абсолютно ни при чем. Монарху надо было супружницу тщательней выбирать. А уж коли пошел против обычаев и женился на красавице-простолюдинке, то потребно было побольше уделять ей внимания или хотя бы приставить к ней пару нянек, чтобы и днем и ночью блюли королевскую честь. Но монарх пустил все на самотек. А бывшей танцовщице быстро надоело быть королевской женой, заскучала. Стала наведываться к придворному магу. Гадания там всякие, гороскопы звездюлявые. А потом и разродилась результатом…
Дабы хоть как-то сохранить лицо, королю ничего не оставалось, как объявить о колдовском заговоре. Мол, порешили чародеи власть в стране захватить, околдовали королеву с наследником и т. д. Начались репрессии. Жестокие. По всему королевству колдунов убивали, их магические книги сжигали. Решил король полностью искоренить их род. Хотя от позора все равно это его не избавило. Народная молва, как песня: не задушишь, не убьешь.
С тех пор и прижился обычай держать за семью печатями все сведения о королевской семье. Никто никогда не знал, сколько наследников и есть ли они вообще. А дабы не появлялись самозванцы, по заданию короля невольники-волшебники, надеясь на помилование, изготовили жезл, распознающий особ августейшего происхождения. Это их не спасло. Все отправились в голодные пасти Жевалки и Глоталки. Вслед за распутной королевой и колдовским отродьем.
Со смертью короля-хвостоносца (аналог нашего прозвища «рогоносец», только здесь неверная супружница, допустившая адюльтер, не «наставляла рога», а «навешивала хвостов») преследования колдунов не прекратились. Новый наследник, обретенный по всем правилам в результате повторного брака, с раннего детства воспитывался папой в правильном русле. Со всеобъемлющей ненавистью ко всем колдунам. Он достойно продолжил дело родителя и завещал потомкам. И пошло-поехало. Лет триста продолжалось. Потом вроде как поутихло. Не осталось практически никого и ничего. А кто умудрился выжить и передать тайные знания ученикам, так законспирировались, что мимо ходить будешь и сроду не догадаешься, что колдун.
Печальной участи избежали только так называемые колдуны-светильники. Но их за настоящих чародеев и не считали. Ремесленники.
Нынешний король через глашатаев объявил, что гарантирует неприкосновенность каждому чародею, добровольно явившемуся к нему на службу. Должности, благоденствие.
— Теперь, с одной стороны, колдуном вроде как и можно быть. Не возбраняется. Но, с другой стороны, они как бы и вне закона. — Продолжал свой рассказ Копадрюк. — Боятся, прячутся. Даже поговорка появилась: когда колдун перестанет бояться — мир перевернется. А тут еще и пророчество. То ли настоящее, то ли по пьянке от скуки кем-нибудь в кабаке придумалось. Как бы там не было, гласит оно, что явится издалека великий колдун, Тот Самый Колдун, не скрывающий своих способностей, и тогда мир перевернется. Короче, все изменится. Что именно и как, никто не знает, мутно все в пророчестве, отсюда и противоположные ожидания от всеобщего кирдыка до коммунизма.
Так что сам понимаешь, когда там, в подворотне, ты исчез, мы решили что больше никогда тебя не увидим. Подумали, улепетываешь небось, обгоняя чикдыкалок. И стали преспокойно делить твои пожитки. Но когда ты тут же вновь объявился, тут уж не до богатства стало. До этого как-то не очень верилось в пророчество, но увидев своими глазами…
Итак, пора начинать действовать. Первым делом я решил вернуться в родной мир, какое никакое, а хозяйство, пригляд требуется. Затем нанести визит дамам: принцессе с тетушкой. Дабы их успокоить. Мол, работаем, дела, хоть и медленно, но движутся. А то от взбалмошной девчонки ожидать можно чего угодно, стоит вспомнить лишь о ее оригинальном способе напоминания. И еще была надежда, что за то время, пока я самоотверженно жрал самогон, Валакала решила-таки проблему с переносом в параллельность одежды.
Перемещаться в свое измерение я решил ночью, поближе к дому. Благо теперь имелся слуга. Я очень надеялся, что преданный. И чтобы он не расслаблялся за время моего отсутствия, я его озадачил. У харчевника раздобыл лист бумаги и то чем можно было писать (так и не понял, что это такое, то ли перо, то ли колючка лохматая, выдранная из какого-нибудь представителя местной фауны). Нарисовав в центре кружок, я сказал:
— Это Юп. Ты должен, желательно соблюдая масштаб, ну, в смысле, как-то обозначив расстояния, нарисовать примерную карту всей Юпалтыны. Найди какого-нибудь купца, который много путешествовал по всем княжествам, и с его помощью изобрази хотя бы примерный план. Я должен знать, как минимум, в какой стороне находится каждая вотчина князей. Ясно?
— Вроде не дурак. Только надо вот так. — Копадрюк перевернул лист и изобразил кружок на самом краю листа и провел пальцем по этому срезу. — Край Света. За Великим Хребтом ничего нет Вся Юпалтына тут.
— Тебе видней. — Я не стал распространяться насчет того, что земля круглая и про прочие свои скудные познания в астрономии. Придет время, сами узнают. Я же здесь не для того, чтобы сеять доброе и разумное, мне бы злое и дурное как-нибудь убрать. — Главное, сделай побыстрей.
— Базара нет. Будь спок!
— Тогда пора принять посошок, чисто символически, и выходим.
С часами здесь было туговато, точнее совсем не было, по крайней мере, я не видел. Сутки делились на утро, день, вечер и ночь.
Так что пришлось на глазок прикидывать потребное время. Во второй половине ночи я и Копадрюк прибыли на то самое место, где я материализовался в последний раз. Поближе к дому. Еще раз повторив приказ слуге о том, что он должен в течение недели каждую ночь в это же время являться на это место с моими шмотками и ждать моего появления, и на всякий случай напомнив о страшной клятве, я нажал на камень.?
Я очень надеялся, что в этот час на улицах поселка будет пустынно. Вернее, всего на паре улиц. На той, где материализовался, тянущейся параллельно моей. На остальных пусть хоть народные гуляния проходят.
На свою улицу вышел без проблем. До спасительного двора всего ничего. Метров сто пятьдесят-двести. Меньше минуты быстрым бегом по ровной улице. А там шмыгнуть за родную калитку, и, как говорится, мой дом — моя крепость. Пары секунд хватило чтобы сориентироваться на местности, в смысле, в какую сторону бежать, и в тот момент, когда я уже готов был стартовать, всего метрах в двадцати от меня, как гром среди ясного неба, раздался удивленный полупьяный юношеский голос:
— Ох, и не хрена себе! Что за фигня?!
— Где? — Поинтересовался еще менее трезвый тинейджер.
Получалось, что невольный свидетель моего появления был не один.
— А, вон, смотрите, голый мужик!
— И правда…
Девичьи смешки. Совсем плохо. Загулявшая компания. Я сдуру оглянулся. На мгновение. Тут же сообразил, что абстрактный голый мужик и конкретный голый учитель информатики — две большие разницы. И рванул. В след донеслось дружное улюлюканье. О том чтобы свернуть в свой двор не было и речи. Как раз за моим домом находился один из немногих еще функционирующий уличный фонарь. Пока еще оставалась надежда, что в полумраке меня не узнали. И если бы я вбежал в собственную калитку, то ни о какой надежде уже не могло быть и речи. Поэтому я пронесся мимо. Вбежал под фонарь. Миновал световое пятно…
