Д. Флуссер, проведя анализ евангельских повествований с точки зрения гебраистики (то есть науки об истории и культуре еврейского народа), делает такой вывод: "Я повторял распространенное мнение о том, что во времена Иисуса не было известно ни одного потомка царя Давида. А значит, последователи Иисуса лишь задним числом объявили его "сыном Давида", тем самым узаконив его мессианское звание. Однако, как оказалось, это мнение не вполне оправданно. А именно, как выяснилось, право то меньшинство ученых, которое предполагало, что в то время среди евреев было немало потомков Давида. Я и сам представил свидетельство в пользу этого предположения, опубликовав в одном научном журнале надпись на гробнице времен Иисуса, которая гласит, что там лежат кости тех, кто происходит "из дома Давидова". Так что если бы оказалось, что Иисус на самом деле был потомком царя Давида, он не был бы белой вороной"*.
Поскольку потомков Давида оказалось довольно-таки много, городок был переполнен. В гостинице не оказалось места для Иосифа и его спутницы.
Это обыденное сообщение Евангелия как бы приоткрывает завесу над тем, что произойдет дальше с Сыном Марии. Люди закрыли двери своих домов перед Сыном Божиим. В городе не нашлось места для Его Матери. Иисус рождается вне города, как бездомный. Назарет, место где пройдет детство Христа, вынудит Его сказать горькие слова: "не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем". Его жизнь будет проходить в странствии по городам Палестины, и, однажды, с его уст сорвется печальное признание: "Лисицы имеют норы и птицы небесные - гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову.". Даже умрет Он за городскими стенами, за стенами Иерусалима. Ночь Рождества Святое Семейство встречает в хлеву, в загоне для скота на окраине Вифлеема.
Итак, рождественские ясли находятся на окраине Вифлеема; Вифлеем - пригород Иерусалима; Иерусалим - окраина Римской Империи... Сама Римская империя находилась на окраине религиозной истории Земли (в которой гораздо более значимые и величественные следы оставили религиозные культуры Египта и Греции, Вавилона и Индии). Сегодня мы знаем, что и сама Земля находится отнюдь не в центре Солнечной системы, что живем мы на самой окраине нашей Галактики... Что это - признак глубокой, неустранимой провинциальности и человечества и христианства? Наверно, нет. Просто зримый урок: физическое пространство и метафизическое не совпадают. Смысл нашей жизни нельзя искать в физических законах. Человеческое сердце тоже бьется не прямо в геометрическом центре его тела. Ни одно государство не пошлет свое посольство прямо в пространственно-географический центр России, но (с точки зрения математика "иррационально") предпочтет войти в связь с "окраиной" - Москвой.
Итак, ни центр человеческого пространства, ни центральный момент человеческого времени не определяются по шкале, абстрагированной от самого человека. Не на окраине мира, не в глубине времен рождается Христос. Но там, куда Он приходит и оказывается центр мира и центр человеческой истории.
Божественный Логос не соединяется с рафинированным умом какого-нибудь раввина, не вселяется в царские палаты римского императора, не является в виде неотразимо красивого и умного трибуна и вождя. Он рождается беспомощным ребенком в семье плотника.
В христианском богословии для объяснения происшедшего будет принят термин "кеносис" - самоумаление Бога. Кеносис - Это Мощь, превозмогшая Саму Себя. Как педагогу для разговора с детьми надо умалить себя, заговорить их словами и образами, так и Богу, чтобы вразумить людей, надо умалить Себя. Чтобы возвести людей - Богу надо спуститься к людям. Чтобы это возведение было не следствием страха, повинующегося непостижимому чуду, Бог приходит "в образе раба". Он мог бы увлечь людей каскадом чудес. Но тогда люди будут в состоянии принести Творцу самый великий дар. Тот, который Он и ждет от нас: дар любви, родившейся в свободном сердце*. "Большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; После землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня веяние тихого ветра, и там Господь." (3 Цар. 19,11-12).
СОЧЕЛЬНИК
В этой главке я дам слово русскому поэту из поколения «шестидесятников» – Владимиру Соколову.
Сегодня день под Рождество.
Чтоб тишь не возмутить,
Не надо делать ничего,
Не надо в сад входить.
Не скрипни дверцей, рукавом
Снежинки не задень.
Сегодня день под Рождество,
Слепящий Божий день.
И если ангела в тени
Увидишь невзначай,
Своим восторгом не спугни,
Светись, не замечай.
Сегодня день под Рождество,
Настолько Божий день,
Что не боятся никого
Ни лань и ни олень.
Сегодня ветви так висят,
Что просто нет беды,
И всюду — Гефсиманский сад,
Где только есть сады.
Сегодня день под Рождество.
И страшное на вид,
Сегодня все мертвым мертво,
Что бытию грозит,
И если Бог шепнет звезде
Неслышно о тебе,
То значит в божеском труде
Твоей сиять звезде,
Сегодня день под Рождество,
Тишайший Божий день,
Не тронь пылинки рукавом,
Снежинки не задень.
И Белоснежного в тени
С поникшей головой —
Лишь краем ока сохрани,
То охранитель твой.
Он отдыхает невдали
И шепчет между тем:
O, не спеши, дитя земли,
В обещанный Эдем,,.,
ИКОНА РОЖДЕСТВА
Важнейшая задача иконы - показать незримый внутренний мир христианина; через видимые краски передать духовный смысл происходящего с человеком при его встрече с Богом. Соответственно, о многих иконографических сюжетах можно сказать, что они "искажают" видимость во имя восстановления чистого смысла события*.
Чтобы понять необычность иконографического изображения Рождества, подумаем, как можно было бы "естественно", "нормально" изобразить его. Рождественские открытки и здравый смысл предлагают, прежде всего, представить себе хлев с одной-двумя овечками и Мать, ласково и любовно взирающую на Младенца.
Но если мы всмотримся в икону Рождества - как ни странно, именно этих двух, казалось бы, самых естественных деталей мы не увидим.
Что заметнее всего, нет хлева. Нет деревянной или глинобитной постройки, нет соломы, нет кормушки, нет овечек. Младенец лежит не в построенных человеческими руками яслях, а в пещере.
Почему же пещера? - Потому, что иконописец старается передать смысл происходящего; ее свидетельство отвечает на вопрос - "что это значит для нас, людей, и для нашего спасения?". Дело не только в том, что родился младенец. Пусть даже чудесный младенец и рожденный чудесным образом. Смысл того, что произошло с Марией, передают не столько "хроники" Матфея или Луки, сколько позднейшее богословское свидетельство Иоанна: "Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины" (Ин. 1,14).
А Евангелие от Иоанна вообще является смысловым, богословским комментарием к событиям, описанным в трех более ранних Евангелиях. Для Иоанна, писавшего позднее остальных евангелистов и, по свидетельству древнейших церковных историков, восхотевшего дополнить уже имевшиеся описания жизни Христа раскрытием духовного смысла евангельской истории, было недостаточно чистой хронографии.
В приведенной выше фразе из Евангелия от Иоанна резюмируется смысл Рождества. Значит, икона Рождества станет понятнее, если соотнести ее не только с повествованиями Луки и Матфея, но и со свидетельством Иоанна Богослова. Весь смысл Рождества - Боговоплощение: воплощение Бога, чисто духовного Существа, никогда не имевшего никакого, даже самого "тонкого" тела. Итак, "Слово стало плотью". Горний мир соединился с земным. "Достигло до вас Царствие Божие" (Лк. 11,20). Что же Евангелие говорит об этом Царстве и с чем сравнивает его?
