— Подождите здесь, — внезапно сказал Салид, — и ни звука.

Бреннер услышал, как араб открыл дверь и быстро закрыл ее за собою. Внезапно Бреннера охватила паника, хотя причину ее иначе как нелепой нельзя было назвать. Он испугался, что Салид бросил его! Бреннеру было безразлично, кто именно находился рядом с ним — пусть даже сам черт! — он боялся только одного палача, палача, который мучил его в течение всех последних дней: одиночества.

Кое-как ему удалось все же взять себя в руки и подавить свой страх, но эта победа не была полной. Руки и колени Бреннера дрожали, он учащенно дышал. Физически он чувствовал себя неплохо, но разум его был явно переутомлен. Именно этим прежде всего объяснялось то, что он безропотно последовал за Салидом. В таком состоянии он никому не смог бы возражать или сопротивляться. Даже подобному убийце и террористу.

Салид вернулся и вытянул руку, чтобы взять Бреннера за локоть и повести его дальше, как он вел его до сих пор, но внезапно застыл на месте, изумленно разглядывая Бреннера.

— Что с вами? — наконец спросил террорист. — Вы побелели как мел. Вам дурно?

Бреннер не понял, звучало в голосе террориста недоверие или озабоченность, и если озабоченность, то чем именно?

— Нет, все в порядке, — ответил он, качая головой. — Минутная слабость.

— Это пройдет, — заявил Салид. — Это побочное действие тех лекарств, которыми вас все время пичкали. Вы сумеете спуститься на первый этаж?

— Запросто, — солгал Бреннер. На самом же деле он вовсе не был в этом уверен. Чувство страха все еще не отпускало его. Напротив того, казалось, что оно усиливается. У Бреннера было такое ощущение, как будто его силы возвращаются с каждой секундой, по мере того как кровь очищается от введенных в нее препаратов, однако эти силы так и не превращались в энергию, исчезая где-то на полпути.

— Хорошо, — сказал Салид довольно неуверенно. — Соберите в кулак все свои силы. Это недалеко. Позже вы сможете расслабиться и отдохнуть.

Бреннер снова почувствовал нечто вроде благодарности к Салиду, когда тот взял его под локоть и подтолкнул к двери впереди себя. Но ему с каждым разом становилось все труднее и труднее передвигать ноги. Бреннер понял, что ошибся: у него иссякали не физические силы, а сила воли.

Вторая половина коридора была такой же пустой и тихой, как и первая. Пройдя всего лишь несколько шагов, Салид остановился и снова попросил Бреннера подождать. Бреннер, видевший очень смутно, догадался, что Салид открыл какую-то дверь и исчез в помещении. В следующий момент послышался громкий голос Салида, который выругался на незнакомом Бреннеру языке. Когда араб снова появился в поле зрения Бреннера, тот понял, что Салид сильно нервничает.

— Что случилось? — спросил Бреннер.

— Ничего, — ответил Салид. — Я совершил ошибку. Вот и все. А теперь нам следует действовать как можно быстрее!

Они пошли дальше торопливым шагом, Салид открыл дверь, вытолкал Бреннера, а затем шагов через десять молча затолкнул его в кабину лифта.

— Вы различаете эти кнопки? — спросил он.

Бреннер сильно прищурился, напряженно присматриваясь, но смог разглядеть только панель. Салид вздохнул, взял руку Бреннера и положил его указательный палец на одну из кнопок.

— Сосчитайте мысленно до тридцати, — сказал он. — Двадцать один… двадцать два… двадцать три. Понятно? А затем нажмите на кнопку.

Бреннер кивнул. Похоже, Салид хотел еще что-то сказать, но передумал, повернулся и молча ушел. Бреннер слышал, как где-то близко открылась и закрылась дверь. Он начал послушно считать, не имея никакого представления, зачем он это делает Однако Бреннер был сейчас в таком состоянии, что не задавал себе никаких вопросов о целесообразности своих действий. Он, пожалуй, подчинился бы приказу любого человека, а не только Салида. У Бреннера путались мысли, и ему трудно было принять хоть какое-нибудь решение — даже решение ничего не предпринимать и оставить все, как есть.

Он досчитал мысленно в очень медленном темпе до двадцати пяти, а затем еще до пяти и сильно надавил на кнопку. Двери лифта закрылись, и кабина устремилась вниз.

Однако очень скоро она снова остановилась. Бреннер, продолжавший мысленно считать, не успел дойти и до сорока. Только он хотел произнести про себя “сорок один”, как двери лифта распахнулись и в кабину влетело что-то огромное и белое, швырнув Бреннера о стену с такой силой, что у того перехватило дыхание. Он сильно ударился головой о хромированную металлическую облицовку кабины, и перед его глазами замелькали серебряные искры, к горлу Бреннера подкатил ком. Ему стало нечем дышать.

— Прекратите! Это не он! — послышался чей-то голос. Человек, сжимавший горло Бреннера своими железными пальцами, ослабил хватку, второй рукой он вывернул правую руку Бреннера за спину, подражая, наверное, манерам полицейских из какого-нибудь американского боевика.

— Прекратите немедленно, черт бы вас побрал! Отпустите его!

Несмотря на то, что он был крайне перепуган, Бреннер все же узнал голос Шнайдера. Но прошла еще целая секунда, прежде чем напавший на Бреннера человек отпустил его, причем он сделал это с явным сожалением и неохотой. Бреннер захрипел и начал ловить воздух ртом, стараясь одновременно справиться с выступившими на глазах слезами. Его рука снова кровоточила. Парень слишком сильно сдавил ее, и Бреннер вряд ли бы удивился, если бы оказалось, что у него переломаны кости кисти.

Бреннеру не нужно было объяснять, что этот грубиян был санитаром в больнице — одним из тех редких, но все же порой встречающихся экземпляров, для которых прелесть их профессии заключалась в том, что им приходилось иногда усмирять слишком строптивых пациентов. Санитар, пятясь, вышел из кабины лифта, уступая свое место Шнайдеру, за спиной которого Бреннер заметил еще несколько человек. Теперь он понимал, почему Салид сам не воспользовался лифтом. По всей видимости, он догадался о том, что им уготован теплый прием.

Шнайдер почти вплотную подошел к Бреннеру и зачем-то оглянулся по сторонам, как будто желал еще раз убедиться, что в этой тесной кабине рядом с Бреннером действительно никого нет.

— Где он? — спросил доктор.

— Кто? — сдавленным голосом прохрипел Бреннер. Он до сих пор не мог вдохнуть воздух полной грудью и так растерялся от неожиданности, что действительно не понимал, о ком идет речь.

— Вы это сами отлично знаете! — ответил Шнайдер. — Тот парень, который вывел вас из палаты. Ваш сообщник!

— Сообщник? Я не знаю, кого вы… — Бреннер уперся здоровой рукой в стену кабины, чтобы устоять на ногах. Его ребра сильно болели. Он два раза глубоко вздохнул, прежде чем снова заговорил. — Я не знаю, кого вы имеете в виду. Я не знаю этого человека.

Шнайдер повел себя не так, как ожидал Бреннер, чем сильно удивил последнего. Бреннер полагал, что доктор накричит на него, но тот молча вытолкал его из лифта на площадку и гневно произнес:

— Ладно! Не хотите говорить со мной, будете говорить с полицией. Полицейские уже выехали сюда.

Предположение Бреннера оказалось верным: на площадке перед лифтом было несколько человек. Бреннер видел, по крайней мере, троих из них. Остальные находились вне поля его ограниченного зрения. Площадка была очень просторной и гулкой. Вероятно, это был вестибюль клиники.

— Чего вы от меня хотите? — пробормотал Бреннер. — Я не знаю, кто этот человек. Он заставил меня силой идти с ним…

— Я уже сказал, что все это вы объясните полиции, — перебил его Шнайдер. Его голос дрожал. По-видимому, ему стоило огромных усилий сдерживать себя.

— Полиции? Но почему? — Бреннера внезапно охватило упрямство. — С каких это пор запрещается покидать больницу?

— С таких, — огрызнулся Шнайдер. — Тем более если при этом совершаешь убийство. Итак, спрашиваю последний раз: где этот парень?

— Убийство? — Бреннер вздрогнул, как от электрического разряда. Оказывается, кроме физической боли, усталость с человека в секунду могло снять эмоциональное потрясение. — Что… что все это значит?