И все же у него из головы не выходила мысль вытащить иглу из руки.

Ему не удалось это сделать. Боль была слишком сильной.

И лишь через десять минут непроглядная мгла в его голове начала понемногу рассеиваться. Только сейчас Бреннер понял, что он сделал, однако способность ясно мыслить все еще не восстанавливалась. Хотя в тумане, царящем в его мозгу, время от времени возникали просветы. Итак, он был здесь узником. А люди, выдававшие себя за друзей, были его врагами. Ему необходимо было бежать отсюда. И найти ту мертвую девушку. Все эти мысли были не связаны друг с другом, хотя, выстроившись в ряд, они походили на логическую цепочку, связывавшуюся в рассказ, которому, впрочем, не хватало правдоподобия. Но несмотря на это, мысли казались Бреннеру важными и значительными. Они были важнее и значительнее самой жизни, и Бреннер не задавал вопросов, почему все было именно так. Он твердо знал лишь одно: он — узник; все, выдававшие себя за друзей, — его враги; он должен бежать отсюда и разыскать ту девушку.

Прошло немало времени, прежде чем Бреннер, собравшись с силами, сел на кровати и повернул голову вправо. Его зрение вновь сильно ухудшилось, но это не удивило и даже не испугало его. Не отдавая себе в этом отчета, Бреннер знал, что так оно и будет. Более того, у него было странное чувство, что если бы он вдруг ясно увидел окружавшие его предметы, а не серый туман и размытые очертания, то был бы сильно разочарован. Однако даже не видя стоявшие на столике приборы, он знал, что электронный сторож чутко наблюдает за ним. Но Бреннер знал, каким образом он сможет его перехитрить.

Сначала он просто хотел отсоединить датчики, прикрепленные к его грудной клетке и вискам, однако понимал, что в дежурной комнате сейчас же раздастся сигнал тревоги. Вместо этого Бреннер осторожно оперся на правый локоть, сжав зубы от боли, и потянулся левой рукой к прибору Его пальцы нашарили полированную металлическую поверхность, а затем, проведя по ней рукой, он нащупал шнур, подключавший прибор к электросети Бреннеру было очень больно. Он никак не мог удобно схватить шнур, потому что при каждом движении игла, торчавшая у него между указательным и средним пальцами, все глубже и глубже впивалась в плоть. В конце концов Бреннер все же с третьей попытки выдернул шнур из розетки, зажав его между безымянным пальцем и мизинцем. На глазах Бреннера навернулись слезы, но теперь он, по крайней мере, мог не опасаться немедленной расплаты за свое самоуправство.

Бреннер снова сел на постели, спустил ноги на пол и замер так, подождав три минуты, пока стихнет боль в плече и руке. Боль не стихала. Ему необходимо было вынуть иглу из вены, однако это означало бы открытый бунт с его стороны. Ведь если бы теперь его снова застали врасплох медсестра и доктор, то он не смог бы уже отговориться тем, что отсоединил трубочку по ошибке, по неосторожности. И все же Бреннер, превозмогая сильную боль, вытащил иглу из кровоточащей руки и бросил ее на пол. Но еще долго после этого у него было такое чувство, что игла продолжала находиться в тыльной стороне его ладони.

Следующий этап был менее болезненным, но требовал больших усилий. Бреннер, который все еще почти ничего не видел, подошел на ощупь к шкафу, чтобы взять оттуда свою одежду, но это ему не удалось. Сил Бреннера хватило лишь на то, чтобы открыть дверцу шкафа, но он не смог даже снять одежду с вешалки. В этот момент отворилась дверь в палату и кто-то вошел.

Бреннер с трудом обернулся и постарался разглядеть вошедшего сквозь пелену тумана, застилавшего ему взор. Теперь он понимал, что его зрение очень сильно ухудшилось даже по сравнению со вчерашним днем. Единственное, что он видел, это очертания человека, стоявшего в дверном проеме. Бреннер не мог разобрать, кто это был.

— Вы — Бреннер? — спросил вошедший. Это был совершенно незнакомый голос, он не принадлежал никому из медперсонала больницы. В первый момент Бреннер решил, что это — вернувшийся Йоханнес.

— Вы — Бреннер, правильно?

Нет, это был не Йоханнес. Хотя незнакомец говорил без акцента, все же чувствовалось, что немецкий не был его родным языком.

— Кто вы? — спросил Бреннер. — И… чего вы хотите?

Силуэт незнакомца приблизился. На нем был старомодный халат из голубой махровой ткани, слишком тесный для этого человека. Судя по лицу, которое Бреннеру теперь удалось разглядеть, он действительно был иностранцем. Вошедший был смугл и имел арабские черты лица. Во всяком случае, это южанин. Бреннер невольно насторожился, хотя пока еще не мог найти причину своей настороженности.

— Итак, вы — Бреннер, — человек в голубом махровом халате подошел вплотную к Бреннеру и так энергично вцепился ему в локоть, что тому стало больно. — Как дела? Как ваше самочувствие? Вы можете быстро ходить?

Бреннер попытался вырвать у него свою руку, но ему это не удалось, хотя незнакомец не делал усилий, чтобы удержать ее. По-видимому, он даже не заметил робких попыток Бреннера оказать сопротивление.

— Чего вы хотите? — снова спросил Бреннер, который внезапно испугался, догадавшись, кто перед ним стоит. — Вы… вы тот самый террорист, — прохрипел он, чувствуя, как у него перехватило горло. — О Боже! Вы тот самый Салим! Это вы взорвали монастырь! Чего вы от меня хотите?

— Меня зовут Салид, — ответил вошедший, стараясь скрыть свое изумление. По-видимому, он совсем не ожидал, что Бреннер узнает его. — У меня нет времени сейчас все объяснять вам, но заклинаю вас, доверьтесь мне Я пришел сюда не затем, чтобы причинять вам какой-нибудь вред.

Бреннер удивлялся сам себе Он не испытывал паники и страха, стоя сейчас перед террористом, человеком, который всю свою жизнь убивал людей. Однако, возможно, все же паника охватила его, потому что Бреннер заметил, как дрожит у него голос, когда он начал отвечать.

— Чего вы от меня хотите? Зачем вы здесь?

— Я хочу вывести вас отсюда, Бреннер, — ответил Салид, отпуская наконец руку Бреннера. — Я знаю, что мои слова прозвучат странно, но должен вам сказать, что вас держат здесь не в качестве пациента, а в качестве заключенного, — он помолчал еще несколько секунд, внимательно разглядывая Бреннера, а затем добавил: — Но я вижу, что вы это уже поняли. Итак, я помогу вам выбраться отсюда.

Наблюдательность палестинца изумила Бреннера.

— Но зачем? — спросил он. — Для того чтобы убить меня?

— Если бы я этого хотел, вы были бы уже давно мертвы, — ответил Салид так просто и буднично, что его слова подействовали на Бреннера больше, чем какая-нибудь угроза. — Боюсь, что в противном случае вам недолго останется жить. Как, впрочем, и всем нам.

— Вы сумасшедший, если всерьез думаете, что я пойду с вами! — Бреннер попытался отступить на шаг назад и чуть не упал, натолкнувшись на что-то.

— Я могу заставить вас силой идти со мной, — ответил Салид, — я так и поступлю, если у меня не останется другого выхода, но было бы лучше, если бы вы сделали это добровольно. Это упростило бы мою задачу. Вернее, нашу общую задачу.

Да, без сомнения Бреннер был охвачен паникой. Ему только казалось, что он спокоен и не испытывает страха. Это было своего рода вытеснение чувств в подсознание.

— Я закричу.

— А кто вас сможет услышать? — Салид пренебрежительно махнул рукой. — Вероятно, вы не знаете того, что являетесь единственным пациентом на этом этаже, кроме того, — голос Салида стал заметно жестче, — вы сами должны были уже давно понять, что здесь не все в порядке. Что с вашими глазами?

— Ничего. С ними полный порядок.

— Неправда. Вы очень плохо видите.

— Откуда вы…

— Это сразу видно, — перебил его Салид и, взглянув на часы, продолжал: — Последствия несчастного случая?

“Несчастный случай? Довольно странное определение для катастрофы, повлекшей за собой множество смертей”, — подумал Бреннер.

— Да, — ответил он. — Или… нет. Я не знаю.

— В любом случае вы теперь — полуслепой и не сможете самостоятельно выбраться отсюда, — заметил Салид. — А вы ведь именно этого хотите, не правда ли?