— Когда вы заступили на дежурство? — спросил Нериг, не глядя в это время на Вайкслера, а внимательно наблюдая за солдатами.

— Вы имеете в виду — сегодня ночью? — Вайкслер зачем-то взглянул на часы. — В полночь.

— Время злых духов и привидений, да? — усмехнулся Нериг. Вайкслеру это замечание вовсе не показалось смешным. И Нериг, вероятно, понял это по виду лейтенанта, потому что повернувшись к нему, сразу же перестал улыбаться и сказал: — Дерьмовая работенка, правда?

— Да так себе, — уклончиво ответил Вайкслер.

— Там у нас это выглядит еще хуже, — признался ему Нериг. И хотя Вайкслер, как бы соглашаясь с ним, кивнул, он все же не поверил старшему лейтенанту. Два дня назад он сам радовался тому, что его откомандировали сюда, а не в одну из групп, прочесывающих окрестности в поисках трупов. Но с тех пор много воды утекло. У Вайкслера было время поразмыслить, — он проводил его вместе с молчаливыми трупами, разложенными в спортзале, а также в одной из классных комнат, переоборудованных в спальную, где ему постоянно снились какие-то кошмары. Да, у него решительно было слишком много времени для невеселых мыслей. Конечно, полученное группами поисковиков задание прочесывать близлежащие населенные пункты дом за домом, этаж за этажом, комната за комнатой было само по себе ужасным. Но люди, выполнявшие это задание, были по крайней мере постоянно чем-то заняты, и Вайкслеру, прикованному к одному и тому же месту, казалось, что лучше заниматься чем угодно, лишь бы не торчать в этом холодном спортивном зале, где гуляли сквозняки, в ожидании, когда же наступит день. Мертвые вовсе не были немыми. Они издавали звуки и шорохи, и если он простоит здесь на часах хотя бы еще два дня, то непременно начнет различать их голоса.

— Эти двое, которых мы привезли, — последние, — сказал Нериг, помолчав. — Не думаю, что нам удастся еще хоть кого-то найти. Даст Бог, эта дерьмовая работенка продлится недолго.

— А сколько их всего? — неожиданно для себя задал вопрос Вайкслер и испугался. Зачем он спросил об этом? Ведь он не хотел этого знать! Но несмотря на это, Вайкслер все же подождал ответа, вопросительно глядя на Нерига.

— В общей сложности? — переспросил старший лейтенант, вынимая сигарету изо рта. — Тысяча двести семнадцать — вместе с этими двумя, которых мы привезли последними.

— О Господи! — прошептал Вайкслер. Он знал, что цифрам, приводимым средствами массовой информации, нельзя доверять. Но подобное количество жертв потрясло его.

— Да, очень много, не правда ли? — Нериг выпятил губы и добавил совсем другим, жестким тоном: — И все же одного недостает. Эту свинью до сих пор еще не нашли. Его или распылило на атомы, или он еще жив.

Вайкслеру не понравился тон, которым все это было сказано. Хотя он должен был понять озлобленность Нерига: человек, о котором говорил старший лейтенант, был повинен в гибели тысячи двухсот мужчин, женщин и детей. Но Вайкслер два последних дня слишком близко находился от смерти и потому глядел на эту проблему несколько иначе.

— Рано или поздно они нападут на его след, — ответил он. — Если он еще жив, его непременно найдут. Никому еще не удавалось ускользнуть, выкинув что-нибудь подобное.

Нериг засопел.

— Если бы так! Но разве этим бездарям справиться с такой задачей? Разве вы забыли, что официально весь этот инцидент уже назван несчастным случаем? Преступник мертв, американцы хранят молчание, правительство выделяет оставшимся в живых большую компенсацию, а парочка высокопоставленных скотов, сидящих в Бонне, со своей стороны, готова ублажить общественность, чтобы никто из ее представителей не вздумал поднять головы. Вот так обстоят дела.

Вайкслер не стал возражать Неригу, не желая пускаться с ним в споры на политические темы. Однако то, что старший лейтенант говорил об этом террористе, о Салиде, было верно. Никому не удалось бы выпутаться, выкинув нечто подобное. Ни американцам. Ни любому правительству.

Солдаты наконец отделались от своего груза и вернулись к выходу. Они шли торопливой походкой и молчали. Вглядевшись в их лица, Вайкслер заметил на них одно и то же выражение: своего рода тупую ожесточенность. Он даже засомневался в том, что на его долю досталась самая трудная работенка. Хотя подобный вопрос был совершенно праздным: любая работа сразу же становится самой тяжелой, как только ты за нее возьмешься.

Солдаты не проронили ни слова и лишь вопросительно взглянули на Нерига. Нериг точно так же молча махнул им в сторону грузовика, и они вышли. Вайкслер проводил их взглядом, пока они не скрылись за пеленой мрака и дождя, царивших за порогом. Кроме выражения ужаса, застывшего на их лицах, все четверо имели еще кое-что общее: все они были очень молоды. По мнению Вайкслера, каждому из них было не более двадцати лет. Должно быть, это были призывники. Забудут ли эти парни когда-нибудь то, что им довелось здесь пережить? Хотя этот вопрос тоже можно было отнести к праздным. Ведь если бы кто-нибудь спросил: забудет ли когда-нибудь сам Вайкслер то, что пережил здесь, ответ был бы один: нет, никогда.

Прошло несколько секунд, прежде чем Вайкслер с удивлением заметил, что Нериг не спешит уходить. Он стоял, удобно прислонившись спиной к стене рядом с дверью, и жевал свою сигарету. В ярком белом неоновом свете, который почти не отбрасывал теней, его лицо было похоже на лицо восставшего из могилы зомби. Его кожа казалась неестественно бледной и имела голубовато-зеленоватый оттенок. Лишь глаза на этом лице казались живыми. Взгляд Нерига почти безостановочно блуждал по комнате, останавливаясь ненадолго на отдельных предметах, как будто старший лейтенант что-то выискивал или кого-то боялся.

Вайкслер отогнал от себя эти неприятные мысли. Нериг просто устал, он был физически и морально измотан, как и сам Вайкслер; да и все военные, выполнявшие это задание, тоже были крайне утомлены. И это было самое страшное.

— Жутковато здесь, да? — неожиданно сказал Нериг и нервно засмеялся, выпустив клуб дыма и отталкиваясь от стены. — Вам еще не приходилось видеть здесь привидения?

На секунду Вайкслер всерьез задумался над тем, что Нериг этим вопросом на что-то намекал. Или нет? Во всяком случае..

— Нет, — ответил Вайкслер, — здесь просто очень скучно и холодно.

— Да, здесь как в холодильнике, — согласился Нериг. — Но боюсь, что подобный режим здесь просто необходим. Если мы включим отопление, то от наших друзей может пойти сильная вонь. А это вам вряд ли понравится.

Вайкслер подавил в себе желание ответить колкостью, которая вертелась у него на языке. Нериг говорил о мертвых без всякого пиетета, и Вайкслера злила пошлость его слов. Но лейтенант сдержал свой гнев и только спросил:

— Почему их не увозят отсюда?

Этот вопрос он задавал себе постоянно в течение последних двух дней,

— С каких это пор военный человек начал вдруг обсуждать приказы? — спросил Нериг вместо ответа и ухмыльнулся, однако его глаза оставались серьезными, Через секунду ухмылка исчезла с его лица и он продолжал: — Все уже организовано для отправки трупов. Она начнется завтра вечером. А до тех пор вам придется стоять здесь на часах и внимательно следить за тем, чтобы никто из ваших постояльцев не встал и не убежал, ясно?

Последнее замечание Нерига не показалось Вайкслеру забавным, он был все так же серьезен. Более того, новая волна ужаса накатила на лейтенанта.

— На что вы намекаете? — напрямик спросил он Нерига.

Шорохи, шуршание черных пластиковых мешков, посторонние шумы — все это наводило на мысль о том, что трупы шевелятся, меняют позы, пытаются выбраться наружу. Ему, конечно, объясняли причины этих странных звуков: они возникали из-за происходивших в трупах процессов гниения и разложения, из них выходили газы, и могло возникнуть впечатление, что мертвецы, пролежавшие здесь уже несколько дней, шевелятся. Но все это было научным объяснением, а оно в данный момент не удовлетворяло Вайкслера. Его все равно тревожили эти посторонние звуки, они слышались и сейчас, хотя Вайкслер старался к ним не прислушиваться.