Очень странно, что волк почти никогда не отвертывает, не отрывает своей ноги, завязшей в капкане, несмотря на отчаянные усилия, которые он для того употребляет. Он нарочно задевает капканом за дерево или куст, мечется и вертится во все стороны; даже зайцу иногда удается оторвать ногу, а лисе очень часто. Лиса, будучи вообще смирною в капкане, как раз переломит ногу в самом том месте, где она сжата капканными дугами, потом перетрет кожу и, оставив свою лапу в капкане, всегда повыше первого позвонка, — преблагополучно уходит. Псовым охотникам случалось затравливать лис о трех ногах, которые, по их словам, бежали очень резво.

Зайцев капканами ловят великое множество, по большей части беляков, но довольно добывается и русаков. Троп русачьих нет, потому что они живут по открытым степям и горам, где никакие кусты и деревья не заставляют их ходить по одному и тому же месту; но зато русаки иногда имеют довольно постоянные денные лежки в выкопанных ими небольших норах, в снежных сугробах или в норах сурочьих; тут натоптываются некоторым образом такие же тропы, как и в лесу, и на них-то ставят капканы; но по большей части ловят русаков на крестьянских гумнах, куда ходят они и зимою кушать хлеб, пролезая для того, в одном и том же месте, сквозь прясла гуменного забора или перескакивая через него, когда он почти доверху занесен снегом. На этих-то прыжках или пролезаньях сквозь прясла всего вернее ставить капканы. Если около гумен находится поблизости болотистая урема или лес, то и беляки посещают гумна, отчего делаются очень жирны; но никогда не могут сравняться с русаками, которые до того отъедаются, что матерые имеют весу до тридцати пяти фунтов.

Само собою разумеется, что чем больше поставлено капканов, тем больше попадет зайцев; но должно признаться, что это работа хлопотливая и медленная, так что в короткий зимний день трудно поставить более пятнадцати капканов. Жестокие оренбургские бураны так иногда заносят их, что привычный и заметливый глаз хозяина не вдруг найдет место, где были поставлены его снасти; иногда охотник даже теряет их и находит уже весной, да и то не всегда.

Заячьими капканами ловят норок по берегам рек. Изредка ловят и куниц, ставя капканы на толстых древесных сучках и пришивая, для прикормки, кусок какого-нибудь мяса к полотну капкана; куница, попав в него, падает вместе с ним на снег, и охотник сейчас найдет ее по следу.

Во время оттепели и мокрого снега капканов не ставят, потому что снег прилипает к снастям и пружины их оттого действуют слабо; после же метели или выпавшего снега все снасти надобно осмотреть и вновь переставить.

Когда снег углубеет, то заячьи капканы ставят на лыжах, но к волчьим и лисьим капканам, то есть к местам, на которых они ставятся, на лыжах не подходят. Лыжи необходимы для преследования попавшего волка, если снег уже глубок.

Хотя я хаживал на эту охоту только за зайцами и всегда с опытными мастерами, но никогда не умел ставить хорошо капканы, и в мои снасти как-то зверь мало попадал. У меня недоставало терпения для отчетливой, медленной работы, требующей много времени и аккуратности, и я должен признаться, что ходьба по снегу пешком или на лыжах, в зимнюю стужу, мне не очень нравилась. Но обходить поставленные капканы и вынимать попавшуюся добычу я очень любил.

Я упомянул в своих «Записках ружейного охотника» (стр. 166) о том, что по первому снегу, довольно глубокому, добычливые охотники в Оренбургской губернии заганивают, верхом на лошадях, лис и волков и убивают их без помощи собак и огнестрельного оружия. Эта охота, которая может быть производима только в открытых полях или степях, без сомнения, многим вовсе неизвестна, а кто и слыхал о ней, тот также не имеет настоящего понятия о сущности дела, если оно не было сообщено ему участником в охоте или по крайней мере самовидцем. Я расскажу все, что знаю: что видел своими глазами и что слыхал от опытных, настоящих охотников.

Как скоро в начале зимы выпадет так называемая густая пороша, то есть выпадет снег глубиною от полуторы до двух с половиною четвертей, наступает удобное время для гоньбы зверя, потому что глубина снега лишает его возможности долго бежать, а для лошади рыхлый снег в две четверти ничего не значит. Для успешной охоты достаточно двух верховых, а более трех уже и не нужно. В случае необходимости даже один охотник на доброй лошади, если местность удобна, может загнать не одну лису, несмотря на краткость осеннего или зимнего дня; но волка загнать одному охотнику почти невозможно; примеры бывают — зато считаются великою редкостью. Цель этой охоты состоит в том, чтобы гнаться за зверем верхом до тех пор, пока он, выбившись из сил, не в состоянии будет сделать ни одного прыжка, и тогда убить его арапником, дубинкой или взять его живьем. Преимущественно успех зависит от легкости, нестомчивости и неспотыкливости лошади и от крепости сил и ловкости охотника. Другое, не менее важное, условие успеха состоит в том, чтоб снег был ровен, рыхл и пушист; как скоро сделаются хотя маленькие удулы,[18] или осадка, или наст — гоньба невозможна; тогда если не везде, то по местам снег будет поднимать зверя, а лошадь, напротив, станет везде проваливаться и даже резать себе ноги. Хотя это добыванье зверя очень утомительно, но я видал много страстных охотников, большею частью из простого народа, предпочитавших гоньбу травле зверей борзыми собаками.[19]

Быстрая скачка на резвой лошади, по необозримому пространству, за убегающим хищным зверем сильно разгорячает охотника, и он приходит в какое-то вдохновенное состояние, в самозабвение. Вольною птицей носясь по полям и долинам, по горам и оврагам, охотник безвредно мчится по таким неудобным и даже опасным местностям, по каким он не вдруг бы решился скакать в спокойном состоянии духа. Охотники любят такие минуты волнения, да и кто же не любит сильных впечатлений?..

В гонке лиса гораздо слабее волка. Волк может бежать без отдыха от десяти до пятнадцати верст; зато остановившись, он падает совершенно обессиленный, ткнется рылом в снег, и с ним можно делать что угодно: ему надо много времени, чтобы отдохнуть. Лиса, напротив, заганивается на двух, много на трех верстах; даже на одной версте высунется у нее язык, она начнет оглядываться, искать возможности как-нибудь прилечь, чтоб отдохнуть хотя на одну минуту, и если это будет удаваться ей, то силы ее подкрепятся, она снова пускается в бег и сажен сто бежит очень резво. Прятаться она такая мастерица, что во всяком овражке или кустике так плотно заляжет, что охотник может проскакать мимо и даст ей время перевесть дух.

Охота производится следующим образом: как скоро ляжет густая пороша, двое или трое охотников, верхами на добрых незадушливых конях,[20] вооруженные арапниками и небольшими дубинками, отправляются в поле, разумеется рано утром, чтобы вполне воспользоваться коротким осенним днем; наехав на свежий лисий нарыск или волчий след, они съезжают зверя; когда он поднимется с логова, один из охотников начинает его гнать, преследовать неотступно, а другой или другие охотники, если их двое, мастерят, то есть скачут стороною, не допуская зверя завалиться в остров (отъемный лес), если он случится поблизости, или не давая зверю притаиться в крепких местах, как-то: рытвинах, овражках, сурчинах и буераках, поросших кустарником. Охотники иногда пересекают ему путь, иногда заезжают навстречу, зная заранее по местности, куда побежит зверь, и нередко поворачивают его так, что иногда лиса, особенно волк, кружится на одном и том же пространстве, пробегая его несколько раз взад и вперед. Впрочем, это делается преимущественно с волком, который может пробежать большое расстояние; с лисой же надобно только наблюдать, чтоб она не залегла где-нибудь и не отдохнула. Лошадь того охотника, который гонит зверя по пятам, по всем извилинам и поворотам его бега, разумеется, должна гораздо скорее устать, и тогда товарищ его сменяет; первый начинает мастерить, а второй гнать. В отношении к волку надобно наблюдать следующее правило: как скоро он начнет бежать тише, так что нетрудно смять его лошадью, не должно подскакивать к нему слишком близко. Матерой или старый волк, не лишенный еще сил, может кинуться на лошадь; бывали примеры, что волк бросался на шею лошади и жестоко ее ранил своими клыками, даже кусал за ноги охотника. В таком случае, не теряя присутствия духа и времени, надобно прибегнуть к арапнику или дубинке. Волк боится даже лучка, как говорит народ, то есть боится, когда человек замахнется на него, как будто хочет лукнуть, бросить что-нибудь, и редко случается, чтоб волк в первое мгновение не отскочил от человека.[21]