Элен не сводила с него глаз.

- Мне нечего Вам сказать, Джеральд, - произнесла она, - и полагаю Вам нечего сказать мне. Я не смею просить Вас уехать. Вы - гость моего мужа. Прошу меня простить.

Она повернулась, чтобы оказаться перед той же самой широкой, твердой грудью.

- Какой ты глупый, Эдгар, - сказала она горько. - Ты думаешь, что достаточно свести нас вместе в одной комнате? Ты думаешь, что мы поцелуемся, помиримся и станем жить поживать да добра наживать? Мы, конечно, не будем целоваться. Ты глупый, настырный человек. Дай мне пройти.

- Элен, - произнес он ледяным голосом, - кое-кто был представлен тебе, а ты не ответила. Разве леди так себя ведут?

Она уставилась на него с недоверием. Он посмел учить ее манерам? И порицать ее на глазах у других людей? Она повернулась и посмотрела на женщину. Подошла к ней.

- Леди Стэплтон. Присцилла, - произнесла она спокойно, с горькой усмешкой на лице, - я прошу Вашего прощения и рада познакомиться с Вами.

- Я понимаю, - ответила женщина, спокойно глядя в глаза Элен. Ее голос был столь же совершенен, как и ее внешность. - Сначала я, так же как и Вы, не горела желанием знакомиться с Вами, когда мне это было предложено, Элен. У меня было немного причин думать о Вас хорошо.

Как она посмела!

- Тогда я должна думать, что это в высшей степени любезно с Вашей стороны преодолеть сомнения и приехать, - резко сказала Элен.

- Я сделала это ради Джеральда, - ответила леди Стэплтон. - И ради мистера Доунса, который является истинным джентльменом, и заботится о Вас.

Женщина говорила с достоинством. В ней не было ни высокомерия, ни подобострастия, и, конечно, никакой вульгарности. Только достоинство.

- Я смогла бы довольно счастливо прожить и без его заботы, - сказала Элен.

- Элен.

На сей раз, это был Джеральд. Она повернулась, чтобы посмотреть на него и увидела, что мальчик, которого она так нежно любила, превратился в мужчину.

- Я хотел тебя больше никогда не видеть. Я хотел никогда не слышать твоего имени. Естественно, я не хотел прощать тебя, но твой муж умеет убеждать.

Элен закрыла глаза. Она не могла вообразить худшего кошмара, чем этот.

- Я не могу винить тебя, Джеральд, - произнесла она, чувствуя, что весь ее боевой дух улетучивается. - Возможно, я бы попросила твоего прощения, до кончины твоего отца, или на его похоронах, или в течение времени, прошедшего с тех пор, если бы считала нанесённую обиду простительной. Но я так не считала. Поэтому и не попросила прощения, и не буду делать этого теперь. Я заберу этот проступок с собой в могилу. Я нанесла непоправимый вред твоей жизни, не добившись малого утешения для себя самой.

- Я должен поправить тебя в одном заблуждении, - сказал он, дрожащим и задыхающимся голосом. - Я вижу, что ты все неправильно понимаешь. Ты простишь меня, Присс? Я встретил мою жену при обстоятельствах, о которых, я уверен, ты знаешь, Элен. Она не по своей воле попала в эти условия, но даже среди них она оставалась веселой и скромной, доброй и достойной. Она всегда была гораздо выше меня. Если кого и следует жалеть в этом браке, то это ее.

- Джеральд? - начала леди Стэплтон, но он остановил ее поднятой рукой.

- Но не надо ее жалеть, - сказал он. - И меня тоже. Присс - любовь всей моей жизни, и сейчас у меня есть твердая уверенность, что я - любовь ее жизни. Я не имею привычку придавать огласке такие сугубо личные чувства, но я понял по твоему поведению и узнал от твоего мужа, что ты горько осуждаешь себя в том, что случилось между нами. И что ты стойко отказываешься простить себя или позволить себе хоть толику счастья. Я думал, что я все еще ожесточенный. Я думал, что никогда не прощу тебя. Но в течение прошедшего дня я понял - то были устаревшие, мелкие чувства. Ты была молода и несчастна, Господь знает, что и я никогда не был счастлив со своим отцом. И хотя молодость и несчастье не извиняют плохое поведение, они многое проясняют. Держать обиду на протяжении тринадцати лет и даже больше, само по себе непростительно. Если тебе необходимо мое прощение, Элен, то оно у тебя есть, данное свободно и искренне.

Нет. Это не могло быть так легко. Бремя лет не могло быть снятым единственной короткой речью, произнесенной этим спокойным, хорошо знакомым голосом.

- Нет, - сказала она натянуто. - Это не то, что я хочу, Джеральд. Это не в Вашей власти.

- Значит, Вы отошлете его все еще обремененным? - спросила Присцилла. - Это непросто предложить прощение и быть отклоненными. Это заставляет человека чувствовать странную вину.

- Завтра Рождество, - вышел Эдгар вперед. До сих пор он был безмолвным зрителем. Элен глубоко негодовала на него. - Мы все собираемся провести его здесь, в Аббатстве Мобли. Вместе. И сейчас время вечернего чая. Пора пройти в гостиную. Мне хотелось бы представить Вас моему отцу и другим нашим гостям, Стэплтон, леди Стэплтон.

Они не были представлены? Леди Стэплтон еще не была представлена герцогу и герцогине Бриджуотер, маркизу и маркизе Кэрью, графу и графине Торнхилл, и всем остальным? Присцилла должна была бы оскорбиться. Возможно, именно так она себя и чувствовала.

Тогда почему она приехала? Ради Джеральда? Она так его любила?

Неужели она пошла на такое унижение ради него? Для того чтобы он мог обрести спокойствие? Но Джеральд не сделал ничего, чтобы сожалеть. За исключением того, что она отказалась принять его прощение.

- Опрись на мою руку, Присс, - голос Джеральда был напряжен из-за предчувствия.

- Нет. - Элен шагнула вперед и сама взяла руку женщины. Жена Джеральд была ниже ее, изящнее. - Мы отправимся вместе, Присцилла. Я представлю Вас своему свекру, невестке и своей тете. И всем нашим друзьям.

- Спасибо, Элен, - тихо произнесла Присцилла. Если она и боялась, то никак не показывала этого.

- Я должна показать всем, что за восхитительный подарок мой муж преподнес мне в Сочельник, - сказала Элен. - Он привез моего пасынка и его жену провести Рождество со мной. И, надеюсь, моего внука. Это – сын или дочь?

- Сын, - ответила Присцилла. - Питер. Спасибо, Элен. Джеральд рассказывал мне, какой сердечной и очаровательной женщиной Вы были. Теперь я вижу, что он был прав. И Вы увидите в последующий день или два, какой он надежный, содержательный человек, и Вы простите себя и позволите ему простить Вас. Я видела достаточно страданий в свое время, чтобы знать все о масках, за которыми оно скрывается. Пора нам всем прекратить страдать.

И это непосредственно перед тем, как они вошли в гостиную, навстречу тому, что, возможно, было одним из самых суровых испытаний в жизни Присциллы.

- Я могу только восхититься Вашей храбростью, - сказала Элен. - Я подведу Вас сначала к моему свекру. Он Вам понравится, и Вы, конечно же, понравитесь ему.

- Благодарю Вас, – улыбнулась Присцилла. Но все же ее лицо было очень бледным.

Эдгар вглядывался в небо за окном их спальни. Каким-то чудом оно снова было ясным. Но ведь это Рождество. В Рождество люди, так или иначе, верили в чудеса.

- Подойди сюда, - сказал он, не оборачиваясь. Он знал, что она все еще сидит на краю кровати, расчесывая волосы, хотя ее горничная уже сделала это, и они были гладкие и блестящие.

- Я думаю, - сказала женщина. - Рождественская звезда сияет так же, как она сияла, когда мы шли домой от церкви несколько часов назад. Я полагаю, ты хочешь, чтобы я любовалась ею вместе с тобой, и поверила в весь этот Рождественский миф.

- Да, - произнес он.

- Эдгар. - Он услышал ее вздох. - Ты - такой романтик, такой сентиментальный человек. Мне и в голову никогда не пришло бы думать о тебе так.

- Подойди. - Он повернулся и протянул ей руку. Она пожала плечами и подошла.

- Вот.

Эдгар указал наверх, что было излишне.

- Подожди секунду. - Он оставил ее, чтобы задуть свечи и затем присоединился снова, положив одну руку на ее талию.